Кейт Аткинсон - Преступления прошлого
— Почему ты не сказала, что замужем?
— Это что-то изменило бы?
— Да.
— Боже, Джексон, ты что, последний праведник на земле? Это был просто секс, забудь об этом.
Она закрыла дверь у него перед носом. Эх, не зря у него было дурное предчувствие. То ли она искусно лжет, то ли просто умело избегает правды. А есть ли разница? Он привык думать, что правда — категория абсолютная, но не делает ли это из него нравственного фашиста-крохобора?
Выходя из отделения, Джексон чуть было не налетел на желтоволосую бездомную девушку. Она притаилась у стены в коридоре и что-то бормотала себе под нос, точно молитву читала. Джексону захотелось с ней поздороваться, он так часто видел ее в последнее время, что ему казалось, будто они знакомы, но он, естественно, смолчал и очень удивился, когда она заговорила с ним первая.
— Вы ж его знаете, да?
— Кого?
— Того старого толстяка.
— Тео? — догадался он.
— Ага. Он как, в норме?
— Он поправится, — ответил Джексон. Девушка зашагала к выходу из интенсивной терапии, и он добавил: — Можешь навестить его, он в приемном. Как раз часы посещений.
— Была уже. Ищу тут кое-кого.
Джексон вышел из больницы вместе с ней. Она поежилась, хотя вечер был теплый, и закурила.
— Простите, — спохватилась она и предложила сигарету Джексону.
Чиркнув зажигалкой, он заметил:
— Рано в твоем возрасте еще курить.
— А в вашем — поздно. Мне, кстати, двадцать пять, взрослая уже, дальше некуда.
Джексон не дал бы ей больше семнадцати, самое большее — восемнадцать. Она отвязала собаку от скамейки.
— Вы его друг?
— Тео? Вроде как.
Друзья ли они с Тео? Может, и друзья. А с Амелией и Джулией? Боже упаси. (Или все-таки друзья?) С Ширли Моррисон, несмотря на то что они делали под покровом тьмы позапрошлой ночью, точно не друзья.
— Да, — решил он, — я друг Тео. Меня зовут Джексон.
— Джексон, — повторила она, подыскивая ему место у себя в памяти.
Он вытащил из кармана пачку визиток — «Джексон Броуди, частный детектив» — и протянул одну ей.
— Теперь вроде твоя очередь представиться, — напомнил он.
— Лили-Роуз.
Вблизи она была меньше похожа на наркоманку, скорее на девочку, о которой не заботятся и плохо кормят. Худенькая такая, того и гляди ветром сдует. Джексону захотелось отвести Лили-Роуз в ближайшую «Пиццу-экспресс» и увидеть, как она ест. Живот у нее был выпуклый, как у голодающих африканских детей в телевизоре. Может, беременна?
— Это я его нашла, — сказала она, — в парке. «Христовы чего-то там».
— «Земли».
— С чего бы они Христовы?
— Да кто ж его знает, — пожал плечами Джексон.
— У него был приступ.
— Он сказал, кто-то дал ему ингалятор.
— Не я, — ответила Лили-Роуз, — какая-то женщина… Но теперь он в порядке? — настойчиво переспросила она.
— В полном, — ответил Джексон и вдруг понял, что разговаривает с ней так, будто она ровесница Марли. Уму непостижимо, что ей двадцать пять. — Вообще-то, не совсем в порядке. Десять лет назад у него убили дочь, и он не может об этом забыть.
— А разве о таком забывают?
Теперь Стэн Джессоп преподавал в другой школе, но жил все в том же скромном доме на две семьи, постройки тридцатых годов, что и десять лет назад. При имени «Стэн» представляешь старого огородника, но ему было всего тридцать шесть. Когда умерла Лора, Стэну Джессопу было только двадцать шесть. Двадцать шесть — это же так мало, всего на год старше Лили-Роуз, на два года моложе Эммы Дрейк (пора бы завязывать с подсчетами). На подъездной дорожке стоял потрепанный «воксхол-вектра» с детским креслом на заднем сиденье; пол в машине был усеян игрушками, обертками от конфет и прочим домашним мусором. По словам Эммы Дрейк, десять лет назад у Стэна Джессопа был один ребенок, дочь Нина, с тех пор он, похоже, обзавелся целым выводком. Сад перед домом напоминал поле битвы, орудиями в которой выступил полный ассортимент гипермаркета игрушек.
— Дети, — пожал плечами Стэн Джессоп. — Что тут поделаешь?
Джексон подумал, что для начала можно было бы прибраться, но только ответно пожал плечами, взял кружку водянистого растворимого кофе, приготовленного Стэном, и сел в гостиной. Заметив на кружке засохшие потеки, Джексон поставил ее на журнальный столик и от кофе решил воздержаться.
Эмма Дрейк сказала, что десять лет назад Стэн Джессоп был «красавчиком», и он до сих пор сохранил этакий мальчишеский шарм.
— Я расследую обстоятельства смерти Лоры Уайр, — сказал Джексон.
— Ну надо же, — отозвался Стэн с деланым безразличием, которое насторожило Джексона.
На втором этаже вопили дети, не желавшие укладываться спать, их урезонивал с нарастающей усталостью женский голос. Такие бои, видно, у них были обычным делом.
— Трое мальчишек, — сказал Стэн, как будто это все объясняло. — Все равно что укладывать спать орду варваров. Вообще-то, я должен бы помочь, — добавил он и плюхнулся на диван.
Судя по его виду, орда варваров давным-давно его победила.
— Что там насчет ее? — раздраженно спросил он.
— Кого?
— Лоры — что насчет ее? Что, расследование возобновили?
— Его не прекращали, мистер Джессоп. Я поговорил кое с кем из ее друзей. Говорят, вы были в нее влюблены.
— Влюблен? — Джексону показалось, что по лицу Стэна Джессопа пробежала тень. — Так вот почему вы здесь, потому что я был влюблен в Лору Уайр?
— Так все-таки были?
— Знаете… — Он вздохнул, подразумевая, что утруждает себя ненужными объяснениями. — Когда ты — молодой парень и оказываешься в таком положении, иногда позволяешь себе лишнего. — Он помрачнел. — Кругом эти девицы, умные, хорошенькие, гормоны у них зашкаливают, они постоянно тебя кадрят…
— На то, собственно, вы и взрослый.
— Да они же такие прошмандовки в этом возрасте, трахаются направо и налево, раздвигают ноги перед кем угодно. Не говорите мне, что вы вели бы себя по-другому. Если б вам все подали на тарелочке, что бы вы сделали?
— Я бы отказался.
— Ой, вот не надо заливать. В конце концов, вы всего лишь мужчина. — (Как там сказала Ширли? «Джексон, ты что последний праведник на земле?» Он надеялся, что не последний.) — Никто не устоял бы перед таким искушением. И вы бы не устояли.
— Устоял бы, — сказал Джексон, — потому что у меня есть дочь. Как и у вас.
Стэн Джессоп поднялся с дивана, намереваясь, вероятно, дать Джексону в морду (почему бы и нет? другие же не стесняются), но в этот момент в комнату вошла его жена и с подозрением уставилась на них обоих. Она не подходила под определение «вульгарной блондинки» («простушки»), данное Эммой Дрейк. Джинсы и футболка, темные волосы, короткая стрижка. Эмма сказала, что они с Лорой хорошо ладили, но показаний у Ким Джессоп никто не брал. (Почему?) Джексон протянул руку и сказал:
— Приятно познакомиться, миссис Джессоп, меня зовут Джексон Броуди. Я расследую обстоятельства смерти Лоры Уайр.
Она без выражения на него посмотрела и переспросила:
— Кого?
Из машины Джексон позвонил домой Деборе Арнольд:
— Ты не могла бы написать миссис Моррисон стандартное письмо, сказать, что мы больше не можем оказывать ей услуги?
— Про рабочее время слышал когда-нибудь?
— А ты?
Неужели он стал ханжой? Ладно, Ширли замужем, и она переспала с ним, так ведь все изменяют (взять его собственную жену), — и что, поэтому у него дурное предчувствие? Что-то не вяжется в ее рассказе про Мишель. Может быть, если бы Таня хотела найти Ширли, она уже давно это сделала бы? Джексон не хотел помогать Ширли. Он не хотел ее видеть. Он откопал в бардачке диск Ли Энн Уомак[115] и включил песню «Мимо Литтл-Рока». Каждая вторая кантри-песня — об убегающих женщинах. Они убегают из города, убегают от прошлого, но в основном убегают от мужчин. Когда его женщина сбежала от него, он составил сборник страдающих Люсинд, Эммилу и Тришей,[116] поющих свои грустные песни о том, как они улетают на самолетах, уезжают на поездах и автобусах, а чаще всего садятся за руль и гонят вперед. Очередная хиджра.
Дома Джексон разогрел в микроволновке что-то безвкусное. Было только девять вечера, но он устал как собака. На автоответчике только одно сообщение, от Бинки. Он хотел заскочить к ней, узнать, как дела, но у него уже не было сил. Он прослушал сообщение. «Мистер Броуди, мистер Броуди, мне очень нужно вас видеть, это срочно» — и все, даже не попрощалась. Он набрал ее номер, но ответа не было. В ту же секунду, как он положил трубку, телефон зазвонил, и он поспешно ответил.
Амелия. В истерике. Опять.
— Амелия, кто умер на этот раз? — спросил Джексон, когда она сделала паузу, чтобы перевести дух. — Потому что, если это кто-нибудь размером меньше лошади, я буду вам очень признателен, если вы сами решите эту проблему.
