Дэвид Пис - 1974: Сезон в аду
Я сел в кровати, потирая щеку перебинтованной рукой.
Да, суббота, 21 декабря 1974 года.
Миссис Пола Гарланд, в голубых расклешенных джинсах и красном шерстяном свитере, стояла над кроватью.
С пухового одеяла на меня таращился заголовок выпуска «Йоркшир пост».
11-й ДЕНЬ РОЖДЕСТВЕНСКОГО ПЕРЕМИРИЯ С ИРА.
— Что?
— Только вот этого не надо, лживый ты кусок дерьма.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Она взяла газету, открыла ее и начала читать.
Обращение матери. Автор — Эдвард Данфорд.
Миссис Пола Гарланд, сестра Джонни Келли, звездного игрока Лиги рэгби, не могла сдержать рыданий, рассказывая о своей жизни с того самого дня, когда ее дочь Жанетт пропала без вести. Это случилось пять лет тому назад.
«С тех пор я потеряла все», — сказала миссис Гарланд, подразумевая самоубийство своего мужа Джефа, случившееся в 1971 году после безуспешного полицейского расследования по делу их пропавшей дочери.
«Я просто хочу, чтобы все это кончилось, — рыдая, сказала миссис Гарланд. — И может быть, теперь так оно и будет».
Пола перестала читать.
— Ну что, продолжать?
Я сел на край кровати, прикрыв яйца простыней, пялясь на пятно белого солнечного света на тонком цветастом ковре.
— Я этого не писал.
— Автор — Эдвард Данфорд.
— Я этого не писал.
Арест уроженца Фитцвильяма в связи с похищением и убийством Клер Кемплей в некотором — трагическом — смысле обнадежил миссис Гарланд, которая, плача, призналась: «Я никогда не думала, что буду так говорить, но теперь, после всего этого, я просто хочу знать, что произошло. И если правда жестока, я попытаюсь жить с ней дальше».
— Я этого не писал.
— Автор — Эдвард Данфорд, — повторила она.
— Я этого не писал.
— Ты лжешь! — заорала Пола Гарланд, вцепившись мне в волосы и стаскивая меня с кровати. Я, голый, упал на тонкий цветастый ковер, повторяя:
— Я этого не писал.
— Убирайся!
— Пола, пожалуйста, — сказал я, пытаясь дотянуться до штанов. Я хотел было встать, но она толкнула меня, крича:
— Убирайся! Убирайся!
— Пола, уймись ты и послушай.
— Нет! — заорала она, расцарапав мне ухо ногтями.
— Иди ты на хер, — закричал я, отшвырнул ее и стал собирать свою одежду. Она упала на пол в углу, у шкафа, свернувшись калачиком и всхлипывая:
— Я ненавижу тебя, сволочь.
Я надел штаны и рубашку, взял пиджак. С уха капала кровь.
— Я больше не хочу тебя видеть. Никогда в жизни, — прошептала она.
— Не волнуйся, не придется, — бросил я в ответ, спускаясь по лестнице и выходя на улицу.
Сука.
Часы в машине показывали почти девять. Я ехал, яркий белый зимний свет слепил мне глаза.
Проклятая сука.
На А655 — никого, как обычно по утрам; плоские коричневые поля — насколько хватало глаз.
Проклятая долбаная сука.
По радио — Лулу со своим «Маленьким барабанщиком», заднее сиденье завалено пакетами.
Глупая сраная сука.
Пропикало десять, ухо все еще саднило. А вот и новости:
Вчера в одной из квартир в районе Святого Джонса был найден труп женщины. Полиция Западного Йоркшира объявила расследование.
Мертвая кровь застыла у меня в руках.
Женщина была опознана как Мэнди Денизили, 36 лет.
Плоть душила кость, прочь с дороги — на обочину.
Миссис Денизили работала медиумом под девичьей фамилией Уаймер. Она прославилась на всю страну тем, что содействовала полиции в расследовании целого ряда уголовных дел. Совсем недавно миссис Денизили утверждала, что указала полицейским место, где находилось тело убитой школьницы Клер Кемплей. Старший полицейский инспектор Питер Ноубл, возглавляющий следствие по данному делу, категорически опроверг это заявление.
Лоб на руле, руки у рта.
В настоящий момент полиция дает весьма ограниченную информацию о самом преступлении, однако есть повод полагать, что оно отличается необычной жестокостью.
Пытаясь совладать с дверью и перебинтованной рукой, желчь — по подлокотнику, на траву.
Полицейские власти обращаются ко всем, кто знал миссис Денизили, с просьбой связаться с ними в самое ближайшее время.
Рехнувшаяся долбаная сука.
Вон из машины, на колени, желчь — по подбородку, на землю.
Проклятая сука.
Харкаясь и выплевывая желчь, в ушах — тот крик, она — отползающая на заднице по коридору, растопырившая руки и ноги, в задравшейся деревенской юбке.
Долбаная сука.
Гравий под ладонями, земля на лбу, взгляд на траве, растущей в трещинах на асфальте.
Сука.
Со страниц «Йоркшир лайф».
Тридцать минут спустя я стоял в фойе мотеля «Редбек» с черным от грязи лицом и запачканными травой ладонями, обнимая перевязанной рукой телефон.
— Сержанта Фрейзера, будьте любезны.
Желтое, коричневое, табачная вонь — я чувствовал себя как дома, более или менее.
— Сержант Фрейзер слушает.
Думая о воронах, сидящих на телефонных проводах, я сглотнул и сказал:
— Это Эдвард Данфорд.
Тишина, только гул проводов в ожидании слов.
Стук бильярдных шаров из-за стеклянной двери; интересно, какой сегодня день недели, интересно, сегодня рабочий или выходной; мысли о воронах на проводе; интересно, о чем сейчас думает Фрейзер.
— Ты попал, Данфорд, — сказал Фрейзер.
— Я должен с тобой увидеться.
— Иди на хер. Тебе пора сдаваться.
— Что?
— Что слышал. Тебя хотят допросить.
— По поводу?
— В связи с убийством Мэнди Уаймер.
— Да пошел ты.
— Ты где?
— Слушай…
— Нет, это ты слушай, мать твою. Я два дня пытался с тобой связаться…
— Послушай, пожалуйста…
Снова тишина, только гул проводов в ожидании моих слов.
Стук бильярдных шаров из-за стеклянной двери, интересно, это все та же игра или уже новая, интересно, ведут ли они счет, снова мысли о воронах на проводе, интересно, отслеживает ли Фрейзер этот звонок?
— Говори, — сказал Фрейзер.
— Я дам тебе имена и даты, все данные о Барри Гэнноне и все, что он накопал.
— Дальше.
— Но я должен знать все, что ты слышал о Майкле Мышкине, все, что с ним происходит, все, что он говорит о Жанетт Гарланд и Сьюзан Ридьярд. И я хочу копию его признания.
— Дальше.
— Я встречусь с тобой в двенадцать дня. Я дам тебе все, что есть у меня, ты дашь мне все, что есть у тебя. И я хочу, чтобы ты дал мне слово, что не будешь пытаться меня повязать.
— Дальше.
— Если ты меня арестуешь, я тут же втяну тебя в это дело.
— Дальше.
— Дай мне время до полуночи. Потом я приду.
Тишина, только гул в ожидании слова.
Стук бильярдных шаров из-за стеклянной двери; интересно, куда подевалась старая пердунья, интересно, может быть, она умерла в своей комнате, и никто ее не нашел; мысли о воронах на проводе; интересно, это Фрейзер меня подставил в доме престарелых Хартли?
— Где? — прошептал сержант Фрейзер.
— Заброшенная заправка на развилке А655 и Б6134, в сторону Фезерстоуна.
— В двенадцать?
— В полдень.
Связь прервалась, гул пропал, ощущения остались.
Стук бильярдных шаров из-за стеклянной двери.
На полу комнаты 27, выворачивая карманы и опорожняя мешки, глядя на крошечные кассеты, подписанные БОКС и ШОУ, включая диктофон:
— И уж тем более не ангел. Но я — бизнесмен.
Записывая его и мои слова своим раненым почерком.
— Советника Шоу следует убедить в необходимости излить душу по части своих общественных грехов.
Откладывая фотографию в сторону.
— Завтра в обед — на втором этаже в «Стрэффорд Армс».
Меняя кассеты, снова включая диктофон.
— Из-за денег, черт побери.
Записывая печатными буквами.
— Фостер, Дональд Ричард Фостер. Это вы хотели услышать?
Слушая ложь.
— Я не знал, что он журналист.
Переворачивая кассету.
— О тех, кто лежит под этими красивыми новыми коврами.
Перематывая назад.
— Не трогайте меня!
Нажимая: стереть.
— От вас так сильно пахнет тяжелыми воспоминаниями.
На полу комнаты 27, запихивая часть материалов Барри в желтый конверт, облизывая и заклеивая, калякая на лицевой стороне имя Фрейзера.
— И вы не смогли это предвидеть?
Стоя в дверях моего номера, глотая таблетку и закуривая сигарету, с желтым конвертом в руке и рождественской открыткой в кармане.
— Я — не гадалка, мистер Данфорд, я — медиум.
Осталась последняя дверь.
