Чеви Стивенс - Беги, если сможешь
— Теперь я пытаюсь найти тех, кто раньше жил в коммуне, и узнать, не было ли других жертв.
О Тамми и Мэри я тоже решила пока не упоминать.
На лице его был написан ужас.
— Боже, какой кошмар! Вот дерьмо! Очень сочувствую.
Голос его звучал искренне, но потом он снова сказал: «Очень, очень сочувствую», словно пытался убедить меня, и это уже вызывало определенные подозрения.
— Как это, говоришь, называется? Подавленные воспоминания?
Я кивнула.
— И что, они сами возвращаются?
— Некоторые. Остальные приходится вспоминать специально.
— А разве это можно доказать в суде?
— Это сложно, поэтому я и ищу возможных свидетелей.
— Боюсь, я тут вряд ли чем-то помогу. Я помню, что часто видел тебя с Аароном, вы постоянно ходили на речку. Но ничего такого я не замечал.
Он был явно огорчен и говорил сокрушенным тоном. Я же думала, как все это будет выглядеть в суде: «Он хороший человек. Она все выдумала».
Откашлявшись, я продолжила:
— А потом, когда вы переехали в Викторию, не было какого-то насилия или рукоприкладства? Ты сказал, что они сумасшедшие. Можешь пояснить?
До этого он раскачивался на стуле, но, услышав мой вопрос, резко остановился.
— Я же сказал, что не хочу об этом говорить.
Значит, он все же что-то видел.
— Хорошо, я понимаю, — сказала я. — Не хотела бы ворошить неприятные воспоминания.
Он отвернулся и налил себе еще кофе. Я подумала, не упомянуть ли тот эпизод, о котором мне рассказал Стив Филлипс: как Левий видел какую-то женщину с Финном. Но тут он плеснул кофе себе на руку, выругался, и я почувствовала, что его терпение на исходе. У него были причины скрывать свою историю, и вряд ли он готов поделиться ими — во всяком случае, сейчас.
Когда он снова сел, я спросила:
— Помнишь Иву?
Он кивнул и снова широко заулыбался.
— Да, отличная девчонка. Твой брат от нее просто без ума был. Я уж думал, что он следом за ней уедет. Надеялся, если честно, что остальные девчонки достанутся мне.
Он расхохотался так, что даже покраснел. Но в этой шутке была, похоже, доля истины: может быть, Левий ревновал к моему брату? Может быть, из-за этого они поругались тем летом, а потом разошлись? Судя по всему, он ничего не знал о том, что стало с Ивой, но на всякий случай я спросила:
— Ты с ней не общался?
— С Ивой? — Он удивленно наклонил голову к плечу. — Нет. Не видел ее с тех пор.
— А ты видел, как она уезжает?
— Нет, в последний раз я ее видел… — Он нахмурился, словно силясь вспомнить. — У нас была утренняя прогулка, но я ее там не помню.
Ее там и не было, но мне хотелось, чтобы он покопался в своей памяти.
— Нет, на реке ее тоже не было. Видимо, в последний раз я ее видел перед прогулкой. А почему ты о ней спрашиваешь?
— Просто вспомнила. Мне она очень нравилась.
— Да она нам всем нравилась! Интересно, как она выглядит сейчас.
Он задумался, пытаясь представить себе постаревшую Иву. Я разглядывала его морщинистую кожу, поредевшие волосы, а потом увидела свое отражение в оконном стекле. На мгновение мне показалось, что я вижу нас юными — мои черные косы, его долговязый силуэт и щербатая улыбка. Мне представилась Ива — смуглая кожа, хриплый смех. Интересно, какие у нее сейчас волосы? Хорошо ли она выглядит? Счастлива ли?
— Да, мне тоже интересно.
Я ушла, когда Левию позвонили и стало ясно, что разговор затянется, — он закатил глаза и принялся перечислять кому-то цены на аренду техники. Написав на визитке «Позвони, если захочешь поговорить о коммуне» и указав свой домашний номер, я вручила карточку ему. Он виновато улыбнулся.
Возвращаясь к автомобилю, я оглянулась и увидела в окне Левия. Он как раз рвал мою визитку.
Глава 29
Вечером мне вдруг стало неуютно и страшно, хотя все двери в доме были заперты. Я уже говорила о коммуне со многими и явно всколыхнула какие-то пласты. У Аарона всегда было множество верных последователей — не говоря уже о спонсорах центра, которые вряд ли обрадовались, узнав, что кто-то пытается помешать успеху их предприятия. Я напомнила себе, что полиция сейчас приглядывается к центру, и Аарону хватит ума пока что затаиться. Но паранойя не успокаивалась, и я снова проверила все двери и окна. Телефон зазвонил, когда я пыталась отвлечься садоводческими передачами по телевизору. Я подскочила, расплескала чай и обожгла палец, поэтому трубку мне удалось поднять только на четвертом звонке.
— Алло!
Хриплый искаженный голос прошипел:
— Брось это дело, а то пожалеешь. Ты даже не понимаешь, с кем связалась.
Раздались гудки. Я в ужасе уставилась на дисплей, но номер не определился. Неужели мне позвонил кто-то из центра? Я даже не поняла, мужчина это был или женщина — голос явно изменили с помощью компьютерной программы, что сделало его особенно пугающим. Я набрала код, который мне дали в полиции, понадеявшись, что они смогут определить, откуда звонили.
Сев на диван, я попыталась собраться с мыслями. Похоже, у моих страхов все же были некоторые основания. В процессе расследования я кого-то рассердила. Надо было решить, как действовать дальше. Угроза напугала меня, но даже если звонили из центра, Аарон вряд ли осмелится как-то навредить мне: он должен понимать, что дело против него, скорее всего, закроют. Если же со мной что-то произойдет, его заподозрят первым, а он не дурак. Вполне возможно, что он пытается меня запугать, чтобы я не привлекала к центру нежелательное внимание.
Телефон зазвонил снова, и у меня заколотилось сердце. Я выждала немного, взяла себя в руки и взглянула на определитель — там высветился слабо знакомый мне набор цифр.
— Алло?
— Добрый вечер, Надин, это Тамми.
— Тамми! Как ваши дела? — Я с облегчением откинулась на спинку дивана.
— Так себе.
Голос у нее звучал напряженно. Я снова выпрямилась и поспешно спросила:
— Что случилось?
— Муж не хочет, чтобы я шла в полицию, — сказала она хрипло, словно готовясь заплакать.
Печальный, но предсказуемый результат.
— И что вы теперь собираетесь делать? Вы пойдете туда?
— Не знаю. Он по-своему прав. Ему страшно за нас с Диллоном. Все думают, что этот центр — просто рай на земле, а Аарон там царь и бог. Муж боится, что обо мне будут писать всякие гадости в газетах. Он думает, что мне никто не поверит.
По ее печальному тону было ясно, что она разочарована — в своем ли муже или в нашей затее, я не знала. Он действительно был прав — битва будет нелегкая. Многие не поверят ей, а если дело дойдет до суда, это будет необычайно тяжелый период для их брака. Я все это прекрасно понимала.
Поскольку поиски на бывшей территории коммуны ничего не дали, а Тамми отказывалась идти в полицию, шансы выдвинуть обвинение против Аарона стремительно таяли. Впрочем, главное, чтобы Тамми осталась довольна своим решением.
— Тамми, я понимаю, как вам сейчас нелегко, — сказала я. — Очень тяжело идти против воли близких. Иногда нам приходится поступать так, как мы считаем правильным, хотя это приносит боль окружающим. Я уважаю ваше решение. Надеюсь, вы поступите так, как будет лучше для вас.
— Больше не могу говорить, — сказала она вдруг приглушенно.
На заднем фоне раздался шум, потом сердитый мужской голос. Тамми что-то умоляюще ему сказала.
— Тамми, все в порядке? — спросила я.
Мне ответил мужской голос:
— Не звоните сюда больше.
Он повесил трубку.
Я сидела в темной гостиной и слушала, как бешено колотится сердце. Мне было страшно за Тамми, но повода звонить в полицию не было, а если бы я перезвонила ей, то, скорее всего, лишь ухудшила бы положение. Оставалось надеяться, что с ней все в порядке. Успокоившись, я стала думать, как быть дальше. Оставался один человек. Я собралась с мыслями и набрала номер Даниэля. Прошло уже несколько дней, а он так и не позвонил, поэтому я даже не знала, вернулся ли он в коммуну и работает ли еще его телефон. Однако он быстро поднял трубку.
— Даниэль, это Надин. Я по тому же поводу.
— Простите, эта работа отняла у меня больше времени, чем я думал. Обещаю, как только я доберусь до центра, поищу Лизу и дам вам знать.
Я откинулась на спинку дивана, чувствуя, как по лицу текут слезы.
— Спасибо. — Я вздохнула. — Все остальные не смогли мне помочь.
— А к кому вы еще обращались? — поинтересовался он.
— Есть еще одна жертва, ее семья до сих пор живет в центре. Но она не готова обратиться в полицию и не может связаться ни с кем из родственников.
— Видимо, боится, что ее ложь раскроют. Если бы вы когда-нибудь побывали в центре, то сами бы не поверили этим обвинениям. — Голос его звучал гордо и уверенно. — Аарон великолепный учитель. Вы его просто не знаете.
— Я его знаю.
Я осеклась прежде, чем успела выдать что-то еще. Оставалось надеяться, что Даниэль не заметит мою промашку, но он молчал. Потом медленно заговорил:
