Чеви Стивенс - Беги, если сможешь
— Но ты же не знаешь, уехала ли она. Если никто не остановился, она могла вернуться, и тогда…
— Нет, я видел, как она села в красный грузовик.
И тут меня осенило. Мне вспомнился Ларри с его большим красным грузовиком и пристрастием к хорошеньким семнадцатилетним девочкам. А что, если она села к нему? Меня бросило в жар. Мы столько времени ее искали, а она, возможно, живет себе где-нибудь да воспитывает внуков!
Робби явно не собирался продолжать. Я со стыдом поняла, что мне хотелось, чтобы я была права, хотелось, чтобы все это имело какой-то смысл, — пока что выходило, что я зря потратила время Стива и Кена. Однако у меня осталось еще несколько вопросов.
— Почему ты не сказал, что вы дружили с Ивой?
Он бросил на меня непонимающий взгляд.
— Я со всеми там дружил.
— Вы были не просто друзьями.
Не знаю, было ли это правдой, я говорила наугад.
Он покраснел и напрягся.
— Знаешь, это относилось к куче девушек. К чему ты клонишь?
К чему я клоню? Неужели я пытаюсь уличить брата во лжи?
— Просто думала, что ты знаешь хоть что-нибудь, что поможет мне ее найти.
— Да что с тобой такое? Я ничего о ней не знал, она ничем не выделялась. То ты появляешься раз в год, то уже который день не слезаешь с меня со своими вопросами. Чего она тебе так далась?
Я уже много лет не видела Робби таким рассерженным.
— Прости. Ты прав. Я слишком многого требую.
Он слегка расслабился, но по-прежнему выглядел расстроенным. Хмель наблюдал за хозяином, тихо поскуливая, потом подошел и привалился к его ноге. Я размышляла о том, что же так зацепило меня в поисках Ивы. И тут меня осенило.
— Мне кажется, я без конца думаю об Иве, потому что не смогла помочь своей пациентке.
Он кивнул.
— Ну что, все? Давай я вымою тебе машину.
Это было предложение о перемирии, но я все равно рассердилась: брат снова меня оттолкнул.
— Спасибо большое.
Пока он поливал мою машину из шланга, я вспомнила, что хотела расспросить его о Левии. До этого мои вопросы вызывали только раздражение, но с Левием они дружили, так что тут не должно было возникнуть проблем.
— Стив рассказал, что Левий вернулся в Шониган, у него теперь школа водных лыж. Ты знал?
— Да, слышал, — ответил Робби, не прерывая своего занятия.
— Я, наверное, съезжу и поговорю с ним.
— Что тебе от него нужно?
— Говорю же, я ищу свидетелей. Почему ты сказал, что в округе нет никого из коммуны?
На этот раз в моем вопросе прямо прозвучало обвинение: «Ты солгал».
Он даже не стал оправдываться, просто промолчал. Меня злило, что Робби избегает отвечать на мои вопросы, избегает меня. Я встала так, чтобы он меня видел. Он не поднимал взгляда.
— Что случилось? Раньше вы дружили.
— Все меняются. — Он наконец взглянул мне в глаза. — Не обсуждай с ним ничего, если не хочешь, чтобы знал весь Шониган. У него длинный язык.
— Так ты не общался с ним после того, как он вернулся?
Он заколебался, но все-таки ответил:
— Нет.
Мой брат снова мне солгал.
По дороге домой я обдумывала наш разговор. Робби явно не хотелось, чтобы я встретилась с Левием, но почему — это оставалось загадкой. Наши с братом отношения были далеки от идеала, но мне не хотелось с ним ссориться. Робби явно что-то от меня скрывал, и Левий знал об этом. Я была не до конца уверена, что хочу открывать эту дверь, но уже слишком поздно давать задний ход. В результате, не до конца справившись с угрызениями совести, я все же решила объехать озеро и поискать Левия.
Стоило мне приблизиться к берегу, как я увидела рыжего мужчину, швартующего лодку. Неужели это Левий? Я прищурилась. Определенно он. Теперь стало ясно, кого я видела в тот день в телефонном автомате у магазина.
Я притормозила, так и не решив, хочу ли с ним разговаривать. Он привязывал лодку и вдруг обернулся и принялся оглядываться, словно почувствовав, что за ним наблюдают. Наши взгляды встретились. Вначале он удивился, потом словно бы узнал меня и смутился. Он знает меня, но не может вспомнить откуда! Я начала парковаться, а он продолжил возиться с канатом, время от времени поглядывая на меня.
Пока я шла к нему, в желудке у меня что-то сжалось, а ладони неожиданно вспотели. Твердо решив, что во всем виноват покачивающийся причал, я старалась идти как можно более уверенно.
— Добрый день, Левий! Не уверена, что вы меня помните…
Он посмотрел на меня. Когда я уже была готова представиться, он сказал:
— Ты Надин.
Так он смутился не потому, что не узнал меня, а из-за чего-то еще?! Я неправильно его поняла. Ему тоже не хочется вспоминать жизнь в коммуне?
— Ты меня помнишь?
— Ты как две капли воды похожа на мать. Я уж подумал, что вижу призрак.
Я чувствовала примерно то же самое — мне как раз вспомнилось обмякшее тело Койота и открытый рот, из которого лилась вода. Усилием воли я отбросила воспоминание.
Мы рассматривали друг друга, и мне почему-то было крайне неуютно. С озера подул холодный ветер, и я поежилась. Заметив это, Левий предложил:
— Пойдем ко мне в офис.
Только сейчас я заметила на берегу небольшой дом со своим причалом, где стояли лодки, гидроциклы и водные велосипеды — бóльшая часть была прикрыта чехлами.
— Да, конечно.
Дверь из кабинета, вела, видимо, в жилую часть дома. Левий предложил мне кофе из старой кофеварки, но я отказалась. Тогда он налил себе чашку, сел за стол и принялся постукивать ручкой по блокноту. Лицо его обветрилось и посмуглело, как это часто бывает у старых серферов. От его костлявой фигуры словно исходила какая-то нервная энергия, и он избегал смотреть мне в глаза. Вдруг он хмыкнул и резко дернул головой. Наркотики?
— Так что тебя привело из Виктории?
Значит, он знает, где я живу. Кто ему рассказал? Я напряглась, но постаралась ответить дружелюбно:
— А откуда ты знаешь, что я переехала в Викторию?
Левий задумчиво прищурился и пожал плечами.
— Не знаю, кто-то рассказал.
Мне вспомнилась наша встреча у музея — видимо, потом он стал обо мне расспрашивать.
— Да просто навещала Робби.
— Чем он занимается? По-прежнему водит экскаватор?
Я кивнула. Значит, он в курсе дел Робби. Мне не хотелось открывать карты, но надо было проверить, правду ли говорил Робби, утверждая, что они не встречались.
— У него все хорошо, но ты это и сам, наверное, знаешь.
Он пощелкал ручкой.
— Много лет уже его не видел. Так, иногда встречаю его грузовик.
Я решила перейти к делу.
— Почему ты ушел из коммуны?
Левий широко улыбнулся, и мне вспомнилось, каким жизнерадостным он был — по крайней мере, до смерти отца. После мы редко видели его улыбающимся.
— Довольно личный вопрос.
— То есть ты не хочешь отвечать?
Он рассмеялся.
— Да нет, просто удивился. Ушел, потому что они все ненормальные.
— Я слышала, там творятся страшные вещи.
Улыбка его погасла.
— Аарон безумец. Самый настоящий! — В голосе его зазвучала горечь. — Без конца болтает о свободе, а травку и все остальное держит крепко. Меня там все бесило.
Аарон называл марихуану нашим спасением, потому что только с ее помощью мы можем приблизиться к пониманию чуда, которое ждет нас после смерти. Курить для удовольствия не разрешалось и получить травку можно было только у Аарона. Если у Левия и вправду была зависимость, в центре ему должно было быть нелегко. Но мне показалось, что в его интонации промелькнуло легкое смущение, и я задалась вопросом: а не выгнали ли его?
— Ты не мог бы рассказать подробнее?
— Я стараюсь об этом не вспоминать. Живу сегодняшним днем. — Он махнул рукой в сторону озера. — Вот моя религия.
Жить сегодняшним днем или бежать от прошлого?
— А как твоя мать?
— Она умерла незадолго до моего ухода.
Он взъерошил волосы. Рукав свитера задрался, обнажив на руке шрам в форме полумесяца. Заметив мой взгляд, он торопливо опустил рукав и посмотрел на меня уже без улыбки, словно ожидая, что я скажу. Мне вспомнилась Мэри. Неужели этот шрам тоже был наказанием? Никаких воспоминаний это во мне не пробудило, но чувство неловкости никуда не делось.
— А что это за шрам? Ты получил его в коммуне?
Он рассмеялся.
— Да нет, напился и гонял на катере.
Его смех показался мне неискренним. Прежде чем я успела еще что-то спросить, он сменил тему:
— А почему ты расспрашиваешь о коммуне? Пишешь книгу, что ли?
Вопрос звучал шутливо, но мне показалось, что он поговорил с девушкой из музея и теперь пытается понять, что мне нужно. Я решила говорить прямо, в надежде, что от неожиданности он разоткровенничается.
— Много лет я страдала от клаустрофобии и потери памяти.
Я рассказала ему, что такое психогенная амнезия, но не стала упоминать Хизер — просто пояснила, что недавно ко мне стали возвращаться воспоминания о пережитом насилии.
