Марина Крамер - Черная вдова. Ученица Аль Капоне
Они любили друг друга до утра, не отдыхая почти. Малыш прекрасно изучил свою жену – он был старше и опытнее, он помог ей освободиться от страха, стать прежней Коваль, готовой на что угодно и сколько угодно – для него, единственного…
– Спасибо тебе, – прошептала она, глотая счастливые слезы. – Я так люблю тебя, Егор, так люблю…
Малышев улыбался, поглаживая ее спину горячей рукой.
К сожалению, утро все же наступило. Пришлось встать и ехать домой – обоих ждали дела. Марина стояла в холле, ждала, когда Егор закончит телефонный разговор со своим замом, и вдруг сзади кто-то прошептал ей на ухо:
– Какая встреча! Что, сучка, за добавкой явилась?
У нее сердце остановилось – голос принадлежал одному из Ваниных амбалов.
– Иди за мной и не вздумай заорать, – велел он, беря ее за локоть. Но Коваль уже справилась с шоком, развернулась и вцепилась длинными нарощенными ногтями в мерзкую морду. Амбал взвыл и с размаху врезал ей по голове, но она не разжала пальцев, чувствуя, как по ним течет кровь. На крик повернулся Егор, а от двери к ней бежали телохранители, но Марина жестко приказала:
– Оружие не доставать, он нужен мне живым!
Они скрутили амбала, запихав его в багажник джипа охраны, а Егор, обнимая жену за плечи, спросил:
– Кто это?
– Это один из тех… Дай сигарету, руки ходуном ходят, – попросила она. – Черт, весь маникюр угробила.
Пока Марина разглядывала испорченные ногти и курила, стараясь унять нервную дрожь во всем теле, подошедший Рэмбо склонился к ее уху:
– Марина Викторовна, тут еще один, в пятом номере. Прихватим?
– Валяй, только тихо.
Через десять минут второй амбал лежал поверх своего приятеля в багажнике.
– В «Рощу»! – велела Коваль, садясь в «ауди». – Егор, ты не возражаешь, если я немного покатаюсь на твоей тачке? – обратилась она к мужу. – Мы отвезем тебя в офис, а вечером Касьян подъедет за тобой.
– Нет, – жестко отрезал он. – Я поеду с тобой!
– Егор, я не хочу, чтобы ты видел меня такой, какой я бываю иногда, в определенные моменты. Это совсем другая Коваль, не хочу вас знакомить.
– Нет, я сказал! Эти твари посмели дотронуться до единственного дорогого человека, что есть у меня, я накажу их сам. Все, кончай базар!
Эта фраза всегда означала, что решение принято и пересмотру не подлежит, и Марине ничего не осталось, как подчиниться. В душе она проклинала все на свете – неожиданная встреча отравила лучший вечер и потрясающую ночь. Лицо Егора было каменным. Марина понимала, что только из-за нее он собирается поступиться своими принципами и нарушить данное когда-то себе обещание не возвращаться тому, с чего начал – к криминалу. Желание отомстить за причиненные жене страдания оказалось сильнее того обещания. Хотя она и сама в состоянии подбить итоги с этими козлами – может, еще и похлеще, чем Малыш, даже наверняка похлеще.
Наглухо закрыв ворота, Рэмбо и Касьян с тремя другими охранниками выгрузили амбалов в подвал под гаражом. Еще Мастиф покойный устраивал там разборки с неугодными, чтобы не привлекать излишнего внимания к крикам и выстрелам – стены совершенно не пропускали звуков. Коваль приблизилась и ткнула одного из них носком туфли в лицо, поднимая его голову:
– Ну, что, приятель? Теперь моя очередь развлечься! Ах, жаль только, сегодня здесь те, кто не любит мужских задниц – вот не повезло вам! Но не переживай – у меня богатая фантазия, заменим чем-нибудь другим!
– Что ты задумала, сучка? – зло спросил он, морща разбитые губы. – Если с нами что-то случится, Ваня тебя на фонарный столб натянет, имей в виду!
Она только рассмеялась в ответ на глупую и бессмысленную попытку напугать, легонько пнула его в нос:
– Ой-ой-ой, как мне страшно! Я на своей территории. В Питере своем, может, вы и крутые, но это – мой город, и здесь я решаю, кто жив, а кто – жил.
– Да, сучка драная, может, так оно и было раньше. Но кто из твоих пацанов станет теперь подчиняться бабе, которую отодрали трое заезжих, а? Спроси – оно им надо? – усмехнулся амбал. – Ты просто шлюха, которую каждый может поиметь, если захочет. Я помню, как ты под нами стонала. Слышишь, Малыш, твоя жена – самая лучшая шлюха из всех, кого я имел в своей жизни, она тебе всегда на кусок хлеба заработает, даже с икрой, если очень постарается.
Егор изменился в лице, перехватил у Розана автомат, но Коваль успела раньше – вырвала из-за пояса у растерявшегося Касьяна «макарова» и выстрелила прямо в пах сперва одному, а потом и второму пленнику. Подвал огласился такими жуткими криками, что Марине стало плохо. Она бросила пистолет под ноги мужу и, шатаясь, пошла наверх, не видя уже, как Егор прекратил мучения Ваниных амбалов.
– Уберите здесь! – велел он пацанам и повернулся к Касьяну: – Тебя не учили держать оружие подальше от всякого, кто пожелает им воспользоваться? Как я могу доверять тебе жену, если ты собственный пистолет сохранить не в состоянии?! – заорал он.
Но Касьян своим тихим голосом твердо ответил:
– Не повышай на меня голоса, Малыш. Только твоя жена имеет право орать на меня, я обязан ей жизнью и, не задумываясь, отдам эту жизнь, если ей будет нужно. И не бери в голову то, что сказал этот урод – никто из наших никогда не подумает про твою жену плохо и не посмотрит на нее иначе, как на хозяйку.
– Извини, – пробормотал Егор, не глядя на него.
– Я понимаю тебя, Малыш.
В машине муж обнял Марину, стараясь успокоить, приласкать:
– Милая, забудь это все. Ничего нет больше, только ты и я, и мы живем дальше.
– Да. Живем. Что-то слабая я стала какая-то, чуть что – в слезы, как девочка прямо…
– А ты и есть девочка у меня, – улыбнулся он. – Взбалмошная, ненормальная, капризная, невероятно желанная и такая любимая…
– Сволочи, – процедила Коваль, прикуривая сигарету и делая судорожную затяжку. – Испохабили своим появлением всю минувшую ночь!
– Я устрою тебе сотни, тысячи таких ночей – нашла, за что переживать! – целуя ее в нос, пообещал Егор.
Во дворе охранники упаковывали в целлофан трупы, чтобы ночью отвезти их на кладбище, где за пару сотен сторож Михалыч подхоронит их в чужие могилы. Такова жизнь…
Дома ждал приятный сюрприз – звонил Корнеев и просил передать, что дело закрыто, потерпевшая заявление забрала. Ну, не зря же Розан посылал к ней своих пацанов!
– Ура! – сообщила Коваль лежащему на диване с бокалом виски в руке Егору. – Менты от меня отстали!
– Не надейся на это очень, твой приятель Корнеев тебя так просто в покое не оставит, – процедил муж сквозь зубы.
Марина сразу же угадала причину дурного настроения, прилегла рядом и поцеловала Малыша в губы, чуть пахнущие виски:
– Не казнись так. Я не могу видеть этого и знать, что всему причиной – я.
– Детка, я не в первый раз убил человека, и раньше мне случалось делать это. Дело в другом. Я не хочу, чтобы ты вела себя так, как сегодня. Твоя жестокость пугает, по-моему, даже Розана, а он-то совсем не одуванчик. Нельзя все делать самой, не надо доказывать, что ты и это можешь. Прошу тебя – не смей больше… – он требовательно заглянул в ее глаза. – Обещай!
– Да, дорогой, как скажешь.
В конце концов, мир и покой в доме важнее всего. Да и сколько можно зверствовать?
…Насчет Корнеева Егор оказался прав – как и всегда, впрочем. Буквально через три дня в центре города «мерин», в котором Коваль возвращалась домой с очередной встречи со Строгачем, ни за что, ни про что тормознули гаишники. А через секунду подлетели ОМОНовцы и уложили на снег вниз лицом всех, кто в нем был. В том числе и саму Марину.
– Ну, бля, произвол! – цедил сквозь зубы лежащий рядом с ней Рэмбо. – Эй, пятнистые! Женщину с земли поднимите, зима ведь! – заорал он, обращаясь к ОМОНовцам, и тут же получил пинок ботинком в спину.
– Молчи лучше, а то забьют на фиг. Я потерплю, – сказала она негромко.
– Эти могут…
Легко было сказать – «потерплю»… Марина чувствовала, как леденеет тело под тонкими брюками, как замерзли уже пальцы без перчаток, а падающий хлопьями снег покрывает голову, словно шапка. Даже для конца ноября было холодно, морозец градусов двадцать – короче, на асфальте некомфортно совсем. Это был форменный ментовский беспредел, никто не имеет права уложить женщину, даже задержанную, на землю, особенно, если она не оказывает сопротивления. Но власть – дело такое, хочется покайфовать от ее наличия, и в этом менты себе не отказывали. Когда приехали Корнеев и зампрокурора, Коваль уже едва могла говорить. Корнеев поднял ее с асфальта, стряхивая с брюк и шубки снег:
– Ну, что, Марина Викторовна, на чем на этот раз засыпались?
– Корнеев, ты за беспредел ответишь! – с трудом произнесла она синими губами, засовывая руки поглубже в рукава шубы.
– А вы – за это! – и он показал пакет с белым порошком.
– Что это?
– Ой, вот только не надо! – усмехнулся Корнеев. – Это героин, притом чистейший и очень качественный.
