Джеймс Кэрол - Хищница
Мендоза медленно водила головой из стороны в сторону. Складывалось ощущение, что она делает это неосознанно.
– Ты будешь мне помогать или нет?
– Буду, – вздохнув, ответила она.
– Спасибо.
– Рано еще благодарить. Посмотрим сначала, как все сложится.
– Все сложится. И со мной все будет в порядке.
– Если честно, мне важнее, чтобы ты ее поймал, – улыбнулась Мендоза.
54
Уинтер поднял воротник куртки и закурил. Стемнело больше часа назад, и на улице холодало. Он стоял и играл зажигалкой, вдыхая запах газа. В Центральном парке было многолюдно. Для осени погода была идеальна, и туристы пользовались возможностью прогуляться. На носу был декабрь – снег, холод, оставалось лишь мечтать о весне.
Памятник Алисе в Стране чудес прятался от глаз в небольшой рощице. Его окружали деревья, город было не видно, и создавалось полное ощущение, что ты провалился в кроличью нору. В тени деревьев полукругом были расставлены скамейки, на которых могли отдыхать родители. Площадка перед статуей была выложена тротуарной плиткой, стоптанной миллионами маленьких ножек. Широкая тропинка спускалась к озеру, а еще одна, поменьше, вилась между деревьями.
По статуе вдоль и поперек лазили дети. Скорее всего, они приехали сюда на отдых, и им разрешили лечь спать позднее, чем в обычные дни. Уинтер смотрел на них, и перед его мысленным взором всплыли старые воспоминания. Ему три с половиной года, он сидит на кровати спиной к изголовью. На коленях открыта «Алиса в Стране чудес». Эту книгу он перечитывал несколько раз, знал наизусть целые отрывки из нее. Его любимым персонажем всегда была Гусеница. Заядлая курильщица и грубиянка – как можно было ее не любить?
Мама сидела рядом, слушала его и улыбалась. Через тонкий материал пижамы он чувствовал тепло ее руки, родной запах ее мыла и духов. Вспоминая этот момент, больше всего он поражался тому, насколько нормальной была эта сценка из жизни. Относительно нормальной. Большинство трехлеток в этом возрасте еще не читают таких взрослых книг, но это не важно. Важно было то, что тогда он не знал, что нормальность – это иллюзия, а реальная жизнь – такая же изощренная, как и фантазия Льюиса Кэрролла.
Уинтер сделал затяжку и огляделся, чтобы удостовериться, что за ним не следят. Мендоза обещала, что этого не будет, но все-таки она из полиции, а полиции доверять нельзя. Внимательно осмотрев всю территорию вокруг, ничего подозрительного он не обнаружил.
Слева от Безумного Шляпника было три скамейки. Они были удачно расположены, потому что оттуда прекрасно просматривались оба входа на площадку. На средней скамейке сидела пожилая женщина и задумчиво смотрела вдаль. Выражение ее лица было грустным, но в нем было и смирение. Словно она понимала, что все так, как есть, и этого не изменить, так что зачем бороться с действительностью? О каких бы событиях минувших дней она сейчас ни думала, она давно уже с ними примирилась.
Уинтер смотрел на нее чуть дольше, чем было нужно, чтобы удостовериться, что это точно была не Амелия. Она знал, что она мастер перевоплощений, а нарядиться в пожилую женщину было бы очень мудро, потому что на пенсионеров никто обычно внимания не обращает.
Уинтер возвращался к ней взглядом дважды. Если это была Амелия, то ее можно было бы назвать гениальной актрисой. Во-первых, для создания такой первоклассной маски необходим был голливудский гример и много часов времени. Амелия была очень изобретательна и одержима своей целью, но вряд ли что-то подобное ей под силу.
Он сел на пустую скамейку слева от пожилой женщины и раскинул руки в стороны. Некоторое время он сидел, курил и пытался выглядеть максимально беззаботно. Однако желудок у него сводило судорогой, а нервные окончания были напряжены до предела. От органов чувств в мозг поступало слишком много информации.
Уинтер взглянул на часы. Оставалась еще пара минут. Он снова осмотрелся, анализируя походку и движения людей. Полицейские в штатском двигались особым образом, и даже лучшим из них не удавалось изменить манеру движения. Какая-то деталь в их поведении всегда выбивалась из общего ряда, даже у профессионалов. Но нет, полицейских здесь не было, как и Амелии.
Он сидел и про себя отсчитывал секунды. За шестьдесят секунд до момента X он сделал последнюю затяжку сигареты, затушил ее ботинком и выбросил окурок в ближайшую урну. Взглянув на часы, отсчитал последние десять секунд. Амелии не было. «Терпение!» – скомандовал он сам себе. Как же было непросто сидеть и ждать. Вытащив из кармана последний «сникерс», купленный еще в Хартвуде, он быстро его съел.
Пожилая женщина продолжала сидеть на соседней скамейке. Он снова посмотрел на нее, чтобы удостовериться в верности своего первого впечатления о ней. Все сходилось: ей было хорошо за семьдесят, и она по-прежнему смотрела куда-то вдаль, словно весь мир перестал существовать. По широкой тропе к статуе шла семья – мама, папа, два мальчика. Им было весело, они смеялись. Они говорили со скандинавским акцентом и явно имели хорошую наследственность – высокие, сильные, со светлыми волосами. Мальчикам было лет пять-семь. Они оторвались от родителей и наперегонки побежали к памятнику, визжа и смеясь.
Уинтер подумал, не выкурить ли еще одну сигарету. Ему нужно было чем-то занять руки и мозг. Ожидание убивало его. Если бы была возможность все организовать по-другому, он бы это сделал, но он должен был прийти первым, чтобы Амелия могла удостовериться, что за ним нет слежки. А ей нужно было приехать поздно, чтобы продемонстрировать ему, что командует парадом она. Раз уж место встречи выбрал он, ей нужен способ восстановить баланс сил.
Он снова посмотрел на часы и высчитал, что она опоздает на девять минут. Эта цифра была не случайна. Если бы она просто хотела показать ему свою власть, то тогда опоздала бы на пятнадцать или даже двадцать минут. Ей нужно было бы заставить его попотеть от волнения. Но это был не единственный фактор. Все-таки ей было необходимо увидеть его ничуть не меньше, чем ему – ее. По этой причине можно было ожидать десятиминутного опоздания, но все-таки на одну последнюю минуту из этих десяти ее терпения бы уже не хватило.
По тропинке шла семья японцев – мама, папа и маленькая девочка. Поскольку она была одна, то и активности у нее было гораздо меньше, чем у скандинавских мальчиков. Она робко подошла к статуе, и отец начал щелкать фотоаппаратом.
Уинтер не сводил глаз с часов, отсчитывая минуты. Шесть, сем, восемь. Еще один взгляд по сторонам. Полиции нет, Амелии нет. Когда прошло девять минут, он понял, что ошибся в своих расчетах.
Терпение.
Через двадцать минут ожидания он подумал, не перепутала ли она место. Но даже если бы это случилось, она бы уже позвонила ему и спросила, где он. Но тогда где же ее носит? Предположим, она могла уехать из города. Это было возможно, но маловероятно. Все-таки она играла с ним в игру, и игра эта была не закончена.
На площадку въехал мальчик на роликах и быстро сделал круг. Ему было лет восемнадцать-девятнадцать, на щеках – следы от прыщей, в ушах, носу и верхней губе – пирсинг. Несмотря на холод, одет он был в свободные шорты-капри и черную футболку с желтой улыбающейся рожицей. Куртки или кофты на нем не было.
Остановившись рядом с пожилой женщиной, он достал телефон. Нажав что-то на экране, он поднес его к уху, поздоровался, послушал ответ и сказал: «Скажите, где деньги». Сначала Уинтер предположил, что парень – начинающий дилер, пытающийся получить долг, но что-то в этом объяснении ему не нравилось. Потом парень сказал: «Да, он здесь, но я не дам ему трубку, пока вы не скажете мне, где деньги».
Этого было достаточно. Покрыв разделявшую их дистанцию за две секунды, он навалился на парня и сбил его с ног. Тот был под метр восемьдесят, но весил не более шестидесяти килограммов. В кои-то веки у Уинтера было преимущество в весе. Он прижал его руки коленями к земле и сел ему на грудь. Тот попытался высвободиться, но Уинтер надежно зафиксировал положение. Забрав из его рук телефон, он поднес его к уху.
– Привет, Амелия.
55
– Похоже, у тебя руки заняты, Джефферсон?
– Да, подожди секунду.
Уинтер прижал телефон к груди и посмотрел на парня. Он раскраснелся и выглядел растерянным. Люди начали подозрительно на них поглядывать, а несколько самых храбрых уже шли по направлению к ним.
– ФБР! Не приближаться! – крикнул Уинтер.
Эту карту он не разыгрывал уже давно, но угроза прозвучала вполне убедительно. Прохожие по-прежнему недоверчиво глазели, но дистанцию держали. Пока этого было достаточно. Уинтер снова переключил внимание на парня:
– Сколько она тебе предложила?
Тишина.
– Пятьдесят? Сто?
– Ну, вообще-то двести, – прищурившись, ответил он.
«Ну да, конечно!» – подумал про себя Уинтер.
– И она должна была сказать тебе, где деньги, после того, как ты отдашь мне телефон, так?
