Дарья Донцова - Эта горькая сладкая месть
Мы покурили еще немного и отправились в палату. Девчонка все-таки плоховато себя чувствовала, поэтому с явным облегчением влезла на допотопную койку и откинулась на плоскую подушку. Я собралась прощаться, как вдруг из коридора донесся гвалт. Двери распахнулись, и в палату ракетой влетела Алина Кармен.
Певица выглядела потрясающе. Длинные стройные ноги упрятаны в высоченные белые лакированные ботфорты. Огненно-красный пуловер спускался ниже бедер, и мне сначала показалось, что дива забыла натянуть юбку. Но потом я заметила узкую полоску материи, изредка выглядывавшую из-под пуловера. Волосы Алины лежали в беспорядке по плечам, тонкая талия была перетянута широким кожаным поясом. На груди позвякивали цепи, цепочки и цепочечки, под стать им и количество браслетов на обеих руках. Источая аромат супердорогих духов “Бушерон”, дива затормозила посередине палаты. Надо отдать должное, ее не смутили ни переполненные судна, ни тетка, блевавшая в углу.
Следом за мадам Кармен в комнату влетело человек двадцать. Два крепких бритоголовых мужика с толстыми шеями тащили кульки, из которых вываливались фрукты, куски осетрины, банки с икрой и ананасы. Человек пять безостановочно щелкали фотоаппаратами, без конца мигали вспышки. Остальную свиту составляли восторженные медсестры и врачи. Откуда ни возьмись появилась корзина с цветами, и Алина ринулась к Ксюше.
– Душенька, – завопила певичка, обнимая девчонку, – о, как ты страдаешь!
Прижимаясь высокой и весьма аппетитной грудью к бледной Ксюше, Алина не забывала принять нужный ракурс, чтобы выглядеть на фото наилучшим образом.
– Нет, нет, – замахала посетительница наманикюренными ручками, увидав, как незадачливая самоубийца пытается что-то произнести, – умоляю, ни слова!
Потом Алина плюхнулась на кровать, положила ногу на ногу и картинно вздохнула. Журналисты почтительно замерли. Дива закатила глаза и начала давать интервью:
– Господь послал мне любовь. Избранник ответил взаимностью, казалось, что счастье оказалось близко. Но, увы, мой возлюбленный женат. Его бедная жена не выдержала разлуки и попыталась покончить с собой. Вот она, настоящая страсть! Но я понимаю Ксению – только любовь важна для женщины. Врачи сделали невозможное и спасли бедняжку. Надеюсь, что мы станем с ней подругами. Нам нечего делить, ведь мы любим одного мужчину и хотим, чтобы он был счастлив!
С этими словами Алина принялась вытряхивать на застиранное одеяльце фрукты, конфеты и деликатесы. Журналисты в ажиотаже скрипели перьями.
Бабы в палате прекратили умирать, даже тетка, заблевавшая весь угол, оторвалась от восхитительного занятия и уставилась на госпожу Кармен. Алина дернула носиком и капризно осведомилась:
– Здесь всегда такая вонища? Не могу позволить, чтобы моя лучшая подруга страдала от ужасных условий.
Она бросила цепкий волчий взгляд в глубь сопровождавшей ее толпы и властным голосом приказала:
– Доктор!
Худенький мальчишка со стетоскопом на шее почтительно приблизился к даме.
– У вас есть приличные платные палаты? Юный Гиппократ кивнул:
– Да, но, к сожалению, очень дорогие. Алина всплеснула руками:
– Неужели думаете, что пожалею на Ксению денег! Валера, расплатись!
Бритоголовый вытащил из кармана толстенную пачку стодолларовых купюр и хрипло осведомился:
– Сколько?
– Не знаю, – растерялся врач, – надо внизу спросить, там же оплатите…
– Давай, Валера, – распорядилась Алина, – действуй. А вы, – бросила она медсестрам, – осторожно перенесите Ксению в достойную палату. Я никогда не оставляю друзей в беде!
Девочки со всех ног кинулись выполнять приказание. Тут же появилось кресло-каталка, куда с присюсюкиванием и причмокиванием поместили Ксюшу. Журналисты опять защелкали фотоаппаратами.
Алина окинула толпу сопровождающих царственным взором и заметила у двери ошарашенную санитарку. В мгновение ока певица выхватила у той швабру, ведро и со словами: “Здесь ужасная грязь” – принялась довольно неумело работать щеткой.
Вновь засверкали вспышки. Алина вернула швабру хозяйке и, уходя, сделала на прощание королевский жест.
– И правда, очень грязно, да и запах не из лучших, – прочирикала прима и гаркнула:
– Мишка, расплатись.
Второй бритоголовый мужик всунул санитарке сто долларов.
– Сделай милость, – очаровательно улыбнулась Алина, – убери блевотину.
С этими словами небесное явление улетело в коридор. Туда же побежали и спутники. В комнате остался только крепкий аромат парфюма, перемешанный с больничными запахами, да обалдевшая техничка.
ГЛАВА 21
Домой я добралась около девяти вечера и застала в гостиной катающуюся от хохота Машу. Дело в том, что Маруся частенько смотрит передачу “Спокойной ночи, малыши”. Понимая, что программа предназначена для совсем маленьких детей, дочь каждый раз делает вид, что собирается посмотреть “Время”, включает телевизор немного пораньше.
Вот и сегодня она самозабвенно уставилась на придурковатых кукол. Филя и Хрюша отправились в гости к молодой рыси в зоопарк. Сначала хищница терпеливо сносила раздражающее приставание и только тихо порыкивала. Потом, очевидно, свет софитов, тихо жужжащая камера и громкоголосый режиссер достали несчастное животное. Рысь подняла когтистую лапу и отвесила Хрюше полновесную оплеуху.
Поросенок свалился, как кегля. Филя не растерялся и решил исправить положение.
– Ах, как милая рысь ласково погладила Хрюшу, – заверещала собачка, – а сейчас я…
Но в этот момент дикая кошка открыла жуткую клыкастую пасть и откусила болтуну голову. Откусить-то откусила, но не съела, а просто выплюнула. За кадром раздалось тихое ойканье. Рысь с невинным видом поглядывала в сторону. Филина голова болталась на нитке.
– Ничего, ничего, детки, – заорал плюшевый щенок, – не волнуйтесь, просто киска шутит, проказница этакая.
Послышалось откровенное хихиканье, картинка пропала, возникла заставка и музыка.
Маня буквально взвыла от восторга.
– Какой прикол! Ну скажи, зачем делают эту передачу в прямом эфире?
И правда, зачем? Не найдя ответа на этот вопрос, я поднялась в спальню, вытянула усталые ноги и стала подводить итоги. Столько тружусь, а толку чуть. Туман только сгущается. Ни на йоту не приблизилась к разгадке Катюшиной смерти! Правда, походя нашла ее мать. Завтра же поеду на Шмитовский искать Анфису!
Утром пейджер молчал. Погода резко изменилась. Вчерашнюю удушливую жару сменила прохлада. По небу бежали довольно плотные облака, дул порывистый ветер. Я вышла на проспект и приготовилась ловить машину. Но тут мой взор упал на газетный ларек. В витрине красовалась сегодняшняя “Экспресс-газета”. На обложке – огромная фотография Алины Кармен, скалящейся в объектив белоснежными коронками. “Алина утешает брошенную супругу”, “Эстрадная певица у постели соперницы” – кричали заголовки.
Купив непотребное издание, я влезла в такси и принялась изучать газетенку. “Алина Кармен вновь собралась замуж”, “Покинутая супруга покушается нa самоубийство”. Разворот занимали фотографии. Певица, прижимающая к груди встрепанную Ксюшу, кровать, засыпанная фруктами, Алина со шваброй, Алина в центре группы медсестер, Алина около кресла-каталки… Кстати, на этом снимке виднелась и моя физиономия с одурело раскрытым ртом. Материал на все лады расхваливал сердечность, мягкость, внимательность и бескорыстность певицы. В конце сообщалось, что концерты госпожи Кармен начнутся третьего июня и билеты следует покупать в кассах города.
Да, кажется, такое называется теперь мудреным словом “пиар акция”. А попросту – реклама. Молодец, Алина! Живо сообразила, как привлечь к себе угасающее внимание.
Дом на Шмитовском выглядел уныло. Облупленное желтое трехэтажное здание. Но на двери неожиданно оказался щиток домофона. Однако никто не спешил ее открывать. Попробую поискать на фабрике.
Поеживаясь от прохладного колючего ветра, я дошла до “Трехгорной мануфактуры” и ткнулась носом в бабульку, бойца вневедомственной охраны. Примерно с полчаса названивала по разным телефонам и наконец обнаружила женщину, откликнувшуюся на имя Анфиса.
– Сейчас спущусь! – прокричала она в трубку молодым здоровым голосом.
Я прислонилась к стене около телефона, наверное, не та Анфиса. Вскоре зацокали каблуки, и в вестибюль спустилась то ли девушка, то ли молодая дама. Изящную фигурку плотно обтягивал дорогой костюм песочного цвета, элегантные лодочки подчеркивали высокий подъем маленькой ножки. Рыжеватые волосы явно побывали в руках классного парикмахера. Скромный макияж, тот самый, когда лицо кажется не накрашенным, а радует глаз здоровым цветом. Девушка взглянула на меня сквозь дымчатые очки и пропела:
– Вы от Ивана Николаевича? Пойдемте. Я, не говоря ни слова, двинулась за провожатой. Значит, Анфиса прислала какую-то сотрудницу. Мы взлетели на третий этаж. Причем молодка на своих каблучищах неслась с такой скоростью, что я еле-еле успевала. На площадке попробовала перевести дух, но девчонка уже унеслась вперед, пришлось догонять беглянку. Наконец она затормозила у двери, впихнула меня в маленький, размером со спичечный коробок, кабинетик и приказала:
