Мартин Смит - Залив Гавана
Еще Офелии очень хотелось принять душ. Ей казалось, что смерть налипла на ее кожу как пленка. Окружающие не чувствовали этот запах, но ее он преследовал.
Пешеходный мост вел от Квинта де Молина к школе — современной и просторной, с выкрашенными в пастельные тона стенами, украшенными портретами школьников в бордовой форме. Девочки в юбках, мальчики в шортах, росписи на тему «Сопротивление» с изображением детей, сбивающих винтовками злополучные американские самолеты.
Класс Мюриель недавно посетил банановую плантацию, и все стены были украшены бумажными бананами. Офелию удивило, где они достали бумагу. В школе был один учебник на трех учеников, в библиотеке уже три года не было новых книг, для уроков химии не хватало реактивов.
«Они все изучают абстрактно», — как едко выразилась ее мать. Тем не менее, школа была чистой и аккуратной. Офелия долго извинялась перед мисс Гарсия, учительницей Мюриель, пожилой женщиной с тонкими, как паучьи лапки, бровями.
— Я уже перестала вас ждать, — брови мисс Гарсия поднялись, демонстрируя раздражение.
— Простите, пожалуйста. — «Есть ли что-нибудь более унизительное, чем встреча родителя с учителем», — подумала Офелия. — Вы хотели поговорить со мной о чем-то конкретном?
— Конечно. Зачем бы я вызвала вас?
— Есть проблема?
— Большая проблема.
— Мюриель не выполняет домашнюю работу?
— Она выполняет домашнюю работу.
— Хорошо?
— Нормально.
— Она плохо ведет себя в школе?
— Она ведет себя нормально. Именно по этой причине ей было разрешено отправиться в поездку. Но где-то глубоко в душе этой девочки есть что-то гнилое.
— Гнилое?
— Гнойное.
— Она ударила кого-то, она солгала?
— Нет, нет, нет, нет. Не надейтесь так легко отделаться. Глубоко в ее сердце червь.
— Что она сделала?
— Она злоупотребила моим доверием. Я взяла на ферму только лучших учеников, чтобы они узнали о трудностях жизни в деревне. Вместо этого она проявила себя как антиреволюционер и вор, — мисс Гарсиа поставила на стол бумажный пакет. — На обратном пути в автобусе это выпало из ее рубашки. Я слышала, как это упало.
— Банан, — Офелия заглянула в пакет.
— Украденный банан! Украденный у Революции дочерью офицера полиции. Это повлечет очень неприятные последствия, когда я сообщу вашему начальству.
— Но это всего лишь банановая кожура! — Офелия подняла ее из пакета за хвостик. Кожура была коричневой и пятнистой.
— Банан или банановая кожура, это дела не меняет.
— Она съела его или нет?
— Это не имеет значения.
— Вы слышали, как это упало. Маловероятно, что вы услышали звук падения банановой кожуры в движущемся автобусе.
— Суть не в этом.
— У кого это хранилось? В этом могло участвовать несколько человек, может быть, даже все. Я проверю кожуру на отпечатки пальцев. Я рада, что вы привлекли к этому мое внимание. Не волнуйтесь, мы их установим, всех и каждого. Вы хотите, чтобы я это сделала?
— Ну… — мисс Гарсиа откинулась назад и облизнула уголок рта, — это, конечно, хранилось у меня. Я не знаю, как он был съеден.
— Мы можем провести расследование. Можем сделать так, чтобы виновные больше никогда не показывались в этой школе. Вы именно этого хотите?
Мисс Гарсиа посмотрела в сторону, ее брови были неподвижны. Потом она сказала совершенно другим голосом:
— Просто я очень хотела есть.
Теперь Офелия почувствовала себя еще хуже. Ей не доставляло никакого удовольствия травить учительницу, которая даже не осознавала, что она медленно умирает от голода. Проблемой мисс Гарсиа была ее революционная честность, она была единственной в окружении Офелии, у кого не было маленького бизнеса на стороне. Скоро у бедной женщины начнутся галлюцинации, и она увидит Че, бродящего по холлу. Офелии было ужасно стыдно. А Мюриель она задаст по полной программе.
Аркадий открыл портфель и выложил его содержимое на стол Приблуды. Ксерокопии — все, естественно, на испанском языке. Если бы он только изучал в школе испанский язык вместо английского и немецкого, которые были хороши только для науки, медицины, философии, международного бизнеса, Шекспира и Гете. Для сахара требовался испанский. Все-таки Аркадий попытался разобраться.
Документ, озаглавленный «Русско-кубинские переговоры, со списками имен русских из министерства внешней торговли России (Быков, Плотников, Чениговский), кубинцев из кубинского министерства сахарной промышленности (Меса, Эррера, Суарес) и третий — панамских посредников из AzuPanama (Рамос, Пико, Аренас).
Свидетельство о государственной регистрации AzuPanama, С.А., в том числе список директоров, состоящий из тех же имен, что и посредники — синьоры Рамос, Пико, Аренас.
Банковская выписка AzuPanama из «Бэнк ов Креатив Инвестментс», в свободной зоне Колин (республика Панама), подписанная генеральным директором банка Джоном О’Брайеном.
Ксерокопии первых страниц кубинских паспортов Рамоса, Пико и Аренаса.
Билеты Кубана Эйрлайн из Гаваны в Панаму для Рамоса, Пико и Аренаса.
Счета из отеля Линкольн в свободной зоне Колин, выставленные для оплаты Кубинскому министерству сахарной промышленности. Номера для Рамоса, Пико и Аренаса.
Длинный список обязательств России за поставки кубинского сахара по безналу и наличными на общую сумму 252 миллиона долларов.
Уточненная смета после посредничества AzuPanama на 272 миллиона долларов.
Свидетельство о депозите на 5000 долларов на имя Виталия Бугая в Бэнк ов Креатив Инвестментс, в свободной зоне Колин (республика Панама).
Другими словами, посредники Рамос, Пико и Аренас были кубинцами, а нейтральная AzuPanama была создана кубинским министерством сахарной промышленности и «Бэнк ов Креатив Инвестментс». Испанского Аркадий совсем не знал, но с математикой у него было все в порядке. Он понимал, что Куба обманула Россию на 20 миллионов долларов. Нищий обокрал нищего. Он также понял, что теневым партнером кубинцев в преступлении был пират, владеющий яхтой Капоне.
На близком расстоянии радужная оболочка темных глаз Мюриель сияла, как солнечные вспышки — пугающие проблески одиннадцатилетней души. Допрос был краток, ее признание содержало больше, чем утверждала учительница. Она купила банан.
— Их продавали работники на ферме. У меня был доллар от бабушки. Мы купили ветку.
— Ветку? Мисс Гарсиа нашла только один банан.
— Все спрятали по банану. Она нашла только мой.
— Мы получили все остальные, не волнуйся, — мать Офелии скрипнула своей качалкой.
— Дело не в этом, — сказала Офелия. — Ты превращаешь моих дочерей в спекулянток.
— Урок капитализма.
— В совхозе им не должны были продавать бананы, правда?
— Урок коммунизма.
— Мой класс поедет смотреть, как делают бейсбольные мячи, — сказала Марисоль, младшая сестра. — Я смогу принести мячи.
— Отлично, может быть, нам удастся приготовить их на обед, — ответила мать Офелии.
Мысленно Офелия представила себе разъярённую мисс Гарсиа, нависшую над ее чудесными дочерьми, и свою мать, защищающую их, как курица в домашнем халате. Вселенная семьи готова отражать нападение как извне, так и изнутри.
— Я иду в душ.
— А потом? — спросила мать.
— Мне нужно будет уйти.
— Чтобы встретиться с этим мужчиной?
— Он не мужчина, он русский.
Перед приходим детектива Аркадий убрал с глаз все документы AzuPanama. Осорио может осматриваться кругом сколько ей заблагорассудится.
— Вам удалось найти фотографию Приблуды?
— Нет.
— Ну, а я нашла вашу фотографию, — видно было, что она довольна сюрпризом. — Помните Хеди?
— Как я могу забыть Хеди?
Осорио рассказала ему о двух трупах в «Каса де Амор»: Хеди Инфанте и итальянца Франко Лео Мосса. Она описала состояние комнаты, положение тел, характер ран, время смерти.
— Мачете? — спросил Аркадий.
— Как вы догадались?
— Статистика. Криков не было?
— Нет. Убийца использовал еще что-то круглое и острое, он проколол итальянцу горло, чтобы тот не мог кричать.
— Может быть, нож для колки льда?
— Да. Сначала я подумала о грабеже, который приобрел насильственный характер. Иногда jinetera приводит в номер туриста и, когда его брюки уже спущены, появляется так называемый друг, и они грабят его.
— Мы же знаем, кто ее друг…
— …Потом я подумала, что покойник похож на вас.
— Такой комплимент не каждый день услышишь. Это был тот человек, с которым мы видели ее на улице вечером?
— Я уверена. Вы танцевали с Хеди?
— Нет, нас только познакомил сержант Луна.
— Вы говорили с ней?
— Не то, чтобы говорил. Она была не совсем трезвой, а позже она была в трансе.
