Стюарт Харрисон - Улыбка Афродиты
– Нет.
– Понятно. Может быть, вы рассказали кому-нибудь о случившемся, например хозяину дома, где она проживала?
– Посреди ночи?!
– Вот вы оставили ее спящей. А вам не приходило в голову, что она могла проснуться?
– Послушайте, я понял, на что вы намекаете, – с раздражением остановил его я. – По Алекс нельзя было сказать, что она предрасположена к самоубийству. Она говорила, что, пытаясь уснуть, приняла несколько таблеток снотворного, а потом, когда у нее не получилось заснуть, еще и выпила. По-моему, она не отдавала себе отчета, когда прыгнула, или упала, или сделала что-то еще. У меня не сложилось впечатления, будто Алекс относится к тому типу людей, которые могут попытаться убить себя.
– Понимаю. А когда вы увидели ее в следующий раз?
– На другой день. Я приехал туда, где она живет, но ее не было дома. Она оставила записку, вероятно, для меня, что с ней все в порядке и она вернется позднее. Я решил поехать искупаться в заливе Полис и случайно встретил ее на дороге. У нее сломался мотороллер. Я подвез ее до Эксоги – она хотела увидеть дом, где родилась ее бабушка.
– И какой она показалась вам в тот раз?
– В полном порядке. Правда, немножко смущенной. По-моему, она была чем-то расстроена, но ни в коей мере не склонной к самоубийству.
– А потом, как я понимаю, вы увиделись с ней на следующий день? И взяли ее с собой прокатиться на лодке вашего отца?
– Да.
– Затем вы оба провели выходные в доме Алкимоса Каунидиса в Киони, так?
– Да.
– И вы близко познакомились?
– Очень близко.
– А как именно можно охарактеризовать ваши отношения с Алекс, мистер Фрэнч?
– Мы стали друзьями.
– И все? Меня навели на мысль, что ваши отношения были более тесными, чем дружба.
– Интересно, кто же это вас навел? Вы хотите знать, спали ли мы вместе?
– Ну и?
– Спали.
– Вы знали, что Алекс встречалась с Димитри Рамандой?
– Да, она рассказывала мне об этом. Но когда мы познакомились, их роман уже закончился. Кстати, именно поэтому она и приняла снотворное в вечер нашего знакомства.
– Она сама сказала вам об этом?
Я попытался припомнить, действительно ли Алекс так говорила.
– Ну, если и не говорила, то подразумевала это.
– В воскресенье, когда вы возвращались от Алкимоса Каунидиса, вы довезли Алекс до дома?
– Да.
– А утром, насколько я понимаю, снова приехали к ней?
– Вот именно.
– Хозяйка дома, где Алекс снимала комнату, хорошо вас запомнила.
– Вполне возможно.
– Но Алекс дома не оказалось?
– Нет.
– Мистер Фрэнч, так вы видели ее в тот день?
Я замолчал, не зная, известно ли ему, что я встретил ее на улице, но решил, что известно, – наверное, Алекс рассказала о той встрече Димитри.
– Да, я неожиданно столкнулся с ней, когда уже уходил, – признался я.
– Вы с ней разговаривали?
– Почему бы нам сразу не перейти к делу? – нетерпеливо спросил я.
– Очень хорошо. А Алекс сказала вам, что провела ночь в доме Димитри Раманды?
– Да.
– Эта новость потрясла вас?
– С какой стати?
– Ну, меня бы на вашем месте потрясла. Вы вместе провели выходные. Вероятно, у вас возникли какие-то чувства к этой девушке. Расскажите, что вы почувствовали, когда узнали, что она провела ночь с Димитри.
Я попытался сохранить безразличное выражение:
– Как вы можете догадаться, я был крайне удивлен.
Феонас поднял брови:
– Неприятно удивлены, как я полагаю.
Я оставил это замечание без ответа.
– Насколько мне известно, в тот вечер вы явились к дому Димитри.
– Да, и, по-моему, вы не хуже меня знаете, что было дальше.
– Но мне хотелось бы услышать это от вас. Зачем вы пошли к дому Раманды?
– Хотел поговорить с Алекс. Она и Димитри стояли на террасе. Я услышал их голоса, и мне показалось, что отношения между ними еще не до конца улажены.
– Улажены?
– Да, у меня сложилось впечатление, что Алекс и сама не знает, чего хочет.
– Понятно. А что произошло потом?
– Она заметила меня. Я сказал, что хочу поговорить с ней, и она спустилась с террасы на улицу.
– Одна?
– Димитри последовал за ней. И мы с ним подрались.
– А потом?
– А потом ничего. Алекс ушла. Я вернулся в дом Ирэн и лег спать.
– И больше в ту ночь вы не видели Алекс?
– Нет. Я не видел ее до вчерашнего дня. Вчера я ездил покупать билет на самолет в Англию. Подъехав к ее дому, я увидел, как она отъезжает на мотороллере.
– Ах да. Вы купили билет вчера утром. Вы собирались покинуть Итаку, так, мистер Фрэнч?
– Да.
– Решив, вероятно, что ваши отношения с Алекс не имеют будущего.
– Это вопрос?
Феонас махнул рукой, словно желая сказать, что любой мой ответ не имеет значения.
– Что вы сделали, когда увидели ее?
– Поехал следом за ней.
– В Эксоги?
– Да, но когда я приехал в деревню, то не нашел ее там. Послушайте, я понимаю, куда вы клоните. Вы думаете, что я увидел ее на скале и мы поссорились, так?
– А так и было на самом деле?
– Нет. Я же сказал вам, что не говорил с ней.
– Но вы злились на нее. И это вполне понятно. Алекс заставила вас поверить, что ее отношения с Димитри закончились, а потом вы узнаете, что она провела с ним ночь – причем через несколько часов после того, как была с вами. Любой мужчина разозлился бы. Это естественно.
Меня рассмешила бы его явная попытка навязать мне свое мнение, если б я не понимал, что он совершенно серьезно пытается заставить меня взять вину на себя.
– Послушайте, – сказал я, – я не был на скале с Алекс. Скорее всего мальчик ошибся.
– Вы что, хотите сказать, что она отправилась туда, чтобы покончить с собой? – услышал я скептический вопрос.
– Я ничего не хочу сказать. Но когда я видел ее в последний раз, она выглядела расстроенной. Поэтому все возможно.
Феонас пристально посмотрел на меня:
– Жаль, что вы единственный человек, которому известно, что Алекс уже пыталась покончить с собой. Насколько я понял, вы никому не рассказывали?
– Никому, – устало подтвердил я.
– Тогда по факту у меня есть только ваше заявление, что это происшествие вообще имело место.
Я встал и подошел к окну, повернувшись спиной к полицейскому.
– Наверное, мне лучше дождаться адвоката, а пока я больше ничего не скажу.
Некоторое время я чувствовал на себе его взгляд, потом скрипнул стул и стукнула, закрываясь, дверь, и я остался в обществе молодой женщины-полицейского. Она стояла у двери, а когда я улыбнулся ей, безучастно уставилась на меня. Я бросил взгляд на большой автоматический пистолет, висевший в кобуре у нее на боку, и снова сел на стул, обдумывая свое положение.
18
Необщительную женщину-полицейского позже сменил ее коллега – смуглый тип со сросшимися бровями. Усевшись у двери, он вытянул перед собой расставленные ноги и принялся со скучающим видом ковырять в зубах. Я мог передвигаться по комнате, но, когда порой слишком приближался к нему, он махал на меня одной рукой, а другая в это время тянулась к револьверу.
Однако большую часть времени я провел, стоя у окна, спиной к комнате. Я обдумывал события последней недели, в течение которой моя жизнь перевернулась с ног на голову и перепуталась, как содержимое ящика старого письменного стола. Постепенно мысли снова стали проясняться, и, немного оправившись от шока, в который меня ввергли все эти события, я задумался о человеке, по словам свидетелей спорившем с Алекс. Впервые мне пришло в голову, что она и не прыгала со скалы. Именно тогда я вспомнил о машине, которая чуть не столкнула меня с дороги.
Я не слышал ни как открылась дверь, ни как кто-то вошел в комнату, пока мои беспокойные мысли не прервал голос за спиной:
– Добрый день, мистер Фрэнч.
Обернувшись, я увидел мужчину лет сорока, который смотрел на меня с приятной улыбкой на лице. В одной руке он сжимал потертый кожаный портфель, другую протягивал мне.
– Моя фамилия Уильямс. Давайте присядем. Все никак не могу привыкнуть к местной жаре.
Мы пожали друг другу руки, потом он вытащил носовой платок и промокнул вспотевший лоб. В нашем нынешнем окружении его лондонский акцент звучал странно. На нем были помятый полотняный костюм с ярко-красными подтяжками и белая рубашка, облегавшая его тучное тело, особенно солидный живот.
– Давайте начнем с начала, – быстро проговорил он, роясь в кармане пиджака. – Да, вот она. Разрешите вручить вам мою визитную карточку.
Карточка представляла Питера Уильямса из юридической фирмы «Зикас и Уильямс». Здесь также указывался адрес в Аргостоли. У Уильямса были жидкие рыжеватые волосы и очки, из-за которых он изучал меня проницательным взглядом, так не подходившим к его несколько затрапезному виду.
