Катерина Кириченко - Отстегните ремни
Я совсем съежилась на кресле. От стресса мне почему-то невыносимо захотелось спать. Заснуть прямо в кресле и никогда не просыпаться. Пускай мальчики тут сами решают. А мы с Дашей — девочки, и здесь совсем ни при делах.
Антон тем временем развивал свою мысль:
— Сграбастать чужой бизнес можно по двум основным направлениям. Если сам бизнес представляет ценность, а недвижимости почти нету, то созывают фиктивное заседание совета директоров, назначают нового директора, и он все акции и бизнес продает кому надо. А если недвижимость стоит больше, чем сам бизнес, то делают левую доверенность, и по ней все продают. В обоих случаях продавать объект надо как минимум два раза, потому что первую сделку еще расторгнуть можно, а вот вторую — уже нет. Вступает в силу закон о защите добросовестного приобретателя. Помнишь, у нас как квартиры разрешили приватизировать, пошел сплошной криминал. Покупатель деньги платит, а из тюряги через год возвращается временно выписанный жилец, подает в суд и возвращает себе квартиру. И честный покупатель остается ни с чем. Помнишь, страшилки какие тогда были, как народ убивался квартиру на чистоту проверить? Ну вот и написали сначала закон, чтобы таких вот покупателей защитить. Если квартира дважды продана, то второй покупатель уже ее ни при каком раскладе не возвращает, потому что не виноват, а первый покупатель сам попался, не проверив квартиру на чистоту, но дальше по цепочке ничего не передается. А потом подумали-подумали и поняли, что с таким законом можно что угодно у кого угодно увести. Успел продать дважды — и усе. Делают теперь первую продажу, убыстренную, на кого попало, обычно берется подставной безработный или фирма-однодневка… А потом, опять убыстренно, все продается дальше, уже кому и предполагалось. И усе-улю, считайте ваши денюжки.
У меня постепенно прояснялось в голове.
— Ты разговор-то тот ночной по телефону запомнила хоть? — спросил Антон. — Когда кто-то Максиму твоему позвонил, и он потом сорвался и уехал? Вон там и сидит ответ на вопрос, что именно с ним сделали.
— Помню, — сосредоточилась я. — Он говорил что-то вроде: «Как мой бизнес больше мне не принадлежит?», «Я ничего не продавал» и еще что-то в том же роде.
Антон просветлел лицом:
— Ну вот тебе и вся история. В точности, как я сказал. Ох, страна у нас!
Мой одноклассник встал, заходил по кабинету. Остановился у открытого по случаю сильной жары окна, сплюнул вниз. Я ждала, что он скажет дальше.
— Тогда и про ребенка становится понятно, — сказал он наконец. — Им сейчас нужна вторая сделка. А ее ни за какое бабло нельзя провести быстрее, чем за пять-семь дней. Вот дочку его и решили забрать на это время, чтобы сильно не возникал твой обиженный собственник и палки в колеса не совал. Расчет-то у них, надо сказать, был верный. Если они подозревали, что у твоего бизнесмена есть везде свои контакты, и он узнает о первой сделке, то, забрав у него ребенка на недельку, они ему свяжут руки, и он делать ничего не станет. А через неделю проведут вторую сделку — и все, ребенка можно вернуть. Вызвали его в Москву на разговор, чтобы в доме никого, кроме няни, не осталось, а няню, говоришь, еще и грохнуть хотели. Серьезные, значит, у ребят были намерения, не шутили. И не хотели, чтобы твой любимый подумал, что шутят. Да только тут ты и влезла не вовремя. Спряталась бы в кладовке, глядишь, и пронесло бы. А так ты прям сама, считай, напросилась.
Антон опять сплюнул в окно.
— И что теперь? — спросила я потерянно.
— А ничего. Они тебя искать реально будут. Им ребенок позарез нужен. Или… Погоди!
Денисов опять лихорадочно забегал по тесному кабинету. Почесал голову, потер нос.
— Ну или есть такой вариант. Они сделают все, чтобы ни твой бизнесмен, ни ты не смогли друг друга найти в городе, а ему скажут, что забрали и тебя, и ребенка. Сумка твоя у них? Вот тебе и информация у них точная, кто ты такая. Да, они вполне могли сказать Максиму твоему, что вы с девочкой уже в их руках. Вот он тебя и не ищет. И все, что им для этого надо — это сделать так, чтоб вы так и не нашлись. А параллельно они сами тебя ищут, вон в розыск подали. Молодцы они вообще-то, умно работают.
— Ну, а если меня найдут как наркоторговца, как они вообще это докажут? — цеплялась я за остатки здравого смысла.
— А никак. Оно им и не надо будет. Подкинут тебе героинчика в момент задержания, граммов двести-триста, это небольшой пакетик, и доказывать ничего и не надо. Ты ж у нас голландка, так? А чем ваша славная толерантная страна на весь мир славится?
Я кивнула. Я знала, чем она славится. Антон тоже удовлетворенно кивнул. У него все сходилось в его размышлениях, и он остался очень собой доволен. Победителем подошел к своему креслу, сел. На меня уставились четыре глаза: два — антоновских, серых и гордых собой, и два над ним — путинских, с портрета в золоченой раме, висевшего у Антона прямо над головой.
— Еще есть вопросы? — спросил мой адвокат.
— Есть. Почему Макс не отвечает на мои имэйлы? Он хоть жив еще?
Роль ясновидящего нравилась Антону просто до жути. Он выдержал эффектную паузу и тоном Шерлока Холмса, втолковывающего очевидное туповатому Ватсону, нараспев сказал:
— Ксюшенька! У нас есть масса способов блокировать телефоны, электронную почту, какие угодно сайты и тому подобное. Это как раз самое простое и дешевое во всей этой истории. Бьюсь об заклад, что Максим твой ненаглядный жив себе и здоров и никаких твоих писем просто не получал. И даже если он тебе и пишет, и звонит, то и ты ничего этого тоже, разумеется, не получаешь. И не получишь, пока ваша песня не будет полностью спета, а его бизнес не будет продан второй раз. Ясно тебе, наивная ты душа?
Мне было, наконец, все ясно.
— Спасибо тебе большое, Антош, за всю эту лекцию. Но враги, кажется, не предусмотрели одного маленького варианта. Даша знает наизусть свой телефон. Как только ее мать вернется из своей Твери, куда она не вовремя уехала, а она с минуты на минуту уже вернется, то я свяжусь с ней, отдам девочку, она найдет мужа, скажет, что ребенок у нее, и весь план рухнул. Меня искать не надо — ребенка-то у меня больше нет. Сажать меня за наркотики тоже не имеет больше никакого смысла. А Макс, как узнает, что ребенок не украден, а находится у матери, вторую сделку успеет еще предупредить, и ничего у них не выйдет. Ты же говорил, неделя там нужна? А прошло-то еще только три дня.
Я победно посмотрела на Антона. Он опять потер переносицу.
— Ну, в общем, это конечно вариант. Звони тогда жене, — кивнул он на лежащую на столе трубку. — Хотя, возможно, ее линия уже тоже блокирована. Раз на кону стоят такие бабки… Люди, за такое взявшиеся, как правило, продумывают все ходы и выходы заранее. Хотя ты внесла такую сумятицу своим вмешательством, что может, они и не предусматривали подобного варианта и не доперли, что ты можешь выйти на бывшую жену-то. Давай, испытывай свой luck и дальше.
Но мой luck мне, кажется, последнее время изменял. В трубке по-прежнему раздавались длинные гудки. Я рассоединилась, сама себе долила в бокал уже теплого вина и понуро побрела к окну.
— Антош! — оглянулась я на сидевшего в кресле адвоката. — А одолжи мне денег, сколько можешь, а? А то вдруг жена еще день не приедет, а мне уже ребенка кормить нечем, да и сигареты у меня кончаются. Я бы сняла себе отель нормальный. Я не могу так больше нигде не жить.
Антон только заржал:
— Ну, во-первых, в отель тебя без документов никто не пустит. Во-вторых, по отелям тебя как раз и ищут. Наверняка там везде есть уже твое описание. А в-третьих, одалживать тебе сейчас денег — это все равно, что их дарить. Шансов, что ты из всего этого выберешься, извини, конечно, крайне не много. И я тебе ни как друг, ни как адвокат ничем помочь тут не могу. И кто потом за тебя будет отдавать?
У меня удивленно округлились глаза. Ничего себе, такое говорить человеку прямо в лицо! Тебя, мол, завтра грохнут, и никто тебе не поможет! Я открыла уже было рот сообщить Антону, что он просто бестактный идиот, но он меня перебил:
— Деньги-то у меня есть. Но я просто, это… Ну в смысле? Одалживать человеку в таких обстоятельствах, как у тебя, не считаю… э-э-э… ты меня понимаешь, короче. Но разве я сказал, что брошу тебя голодной, без копейки, в этом жестоком и, как ты выражаешься, «не толерантном», блин, городе, да еще и с такой милой крошкой на руках? Я что, тебе не друг? Хотя ты обращалась со мной не очень по-дружески… Я отлично, между прочим, все помню.
Он встал с кресла и подошел ко мне. Опершись одной рукой о подоконник, второй он взял меня за кисть и развернул ее к свету.
— Часики у тебя, как я посмотрю, милые. Моей жене бы понравились. Давай куплю? Будет все по-честному.
Я скосила глаза на свое запястье, на котором посверкивали бриллиантиками мои любимые и совсем еще новенькие «Maurice Lacroix». Сама я бы ни за что не раскошелилась на столь дорогие часы, но они достались мне в подарок от одного из моих клиентов, оставшегося очень довольным своим двухэтажным амстердамским пентхаусом. Антон уже расстегивал браслетик.
