Сидни Шелдон - Интриганка
– Время, как песок в песочных часах, безостановочно льется тонкой струйкой.
– Бэнда, а где Нтаме и Мажена?
– Мои жена и сын скрываются, – печально вздохнул Бэнда. – Полиция по-прежнему меня разыскивает.
– Могу я чем-нибудь помочь? Нельзя же сидеть и выжидать! Деньги тебе нужны?
– Деньги всегда нужны.
– Завтра же все будет устроено. Что-нибудь еще?
– Молись. Молись за всех нас.
На следующий день Кейт возвратилась в Нью-Йорк.
***Когда Тони достаточно подрос, чтобы путешествовать, Кейт начала брать его в деловые поездки. Он любил музеи и мог часами стоять, разглядывая картины и статуи мастеров, а дома делал копии висевших в галерее холстов, но был слишком застенчив и никогда не показывал свои работы матери.
Тони был послушным, милым, умным ребенком и доставлял Кейт много счастливых минут, а окружающих привлекали его робость и скромность. Кейт гордилась сыном. Он всегда был первым в классе. Много раз она спрашивала Тони:
– Ты ведь снова обставил их всех, дорогой, правда? И смеясь, страстно прижимала его к себе. А мальчик старался еще больше, лишь бы оправдать материнские ожидания.
В 1936 году, когда Тони исполнилось двенадцать, Кейт возвратилась из поездки на Ближний Восток. Она очень соскучилась по сыну и ей не терпелось его увидеть. Тони был дома. Кейт обняла его, поцеловала:
– С днем рожденья, дорогой! Хорошо провел день?
– Д-да, м…мэм. В-великолепно.
Кейт отодвинулась и поглядела на сына. Странно, она никогда не замечала, что Тони заикается.
– Ты здоров, милый?
– К-конечно, м-мама, с-спасибо.
– Почему ты заикаешься? Последи за собой! Говори медленнее.
– Х-хорошо, м-мама.
Но ничего не помогало. Заикание Тони становилось все хуже. Кейт решила поговорить с доктором Харли. Осмотрев мальчика, тот сказал:
– Тони совершенно здоров, Кейт. Физически. Может, он находится под каким-то психологическим давлением?
– Мой сын? Конечно, нет! Как вы можете предполагать подобное?
– Тони – чувствительный мальчик. Очень часто заикание – чисто физический признак психической неуравновешенности, неспособности примениться к окружающему миру.
– Вы не правы, Джон. Тони – первый ученик в классе по всем предметам, а в прошлом семестре он получил три награды: за достижения в спорте, живописи и успехи в учебе. Вряд ли это можно назвать неумением справиться с трудностями.
– Понятно, – кивнул доктор, пристально глядя на нее. – Что вы делаете, Кейт, когда Тони заикается?
– Говорю, чтобы следил за собой.
– Я бы посоветовал не заострять его внимания, это только ухудшит дело.
Кейт гневно вскинулась:
– Если у Тони, как вы намекаете, что-то неладное с психикой, то могу заверить, не по вине его матери. Я люблю сына, и Тони знает, что он для меня – самый лучший ребенок в мире!
Так вот почему Тони начал заикаться! Ни один мальчик не мог соответствовать столь высоким стандартам!
Доктор Харли еще раз просмотрел свои записи:
– Давайте-ка подумаем: Тони двенадцать?
– Да.
– Может, ему лучше уехать на время? В какую-нибудь частную школу?
Кейт молча глядела на доктора.
– Пусть поживет самостоятельно. Хотя бы пока не закончит высшую школу. В Швейцарии можно получить превосходное образование.
Швейцария! Сама мысль о том, чтобы отослать сына так далеко, была невыносима! Он слишком мал, не готов к такому, он…
Но доктор Харли не сводил с нее глаз.
– Я подумаю, – сказала она наконец.
Отменив заседание правления, Кейт приехала домой пораньше. Тони готовил уроки в своей комнате. Завидев мать, он улыбнулся.
– У м-меня с-с-сегодня од-дни п-пятерки, м-мама.
– Что скажешь, дорогой, если я предложу тебе поехать в Швейцарию и продолжить учебу там? Глаза Тони радостно загорелись:
– А м-можно?
Через полтора месяца Кейт посадила Тони на корабль. Он отправлялся в «Институт Ле Рози», в Ролле, маленьком городке на берегу Женевского озера. Кейт стояла на причале и смотрела вслед удалявшейся серой громаде лайнера, чувствуя, как сжимается от тоски сердце. Потом медленно повернулась и пошла к ожидавшему ее лимузину, чтобы ехать в офис.
***Кейт нравилось работать с Брэдом Роджерсом. Он был на два года старше, ему уже исполнилось сорок шесть. За эти годы Кейт и Брэд стали хорошими друзьями, она любила его за преданность интересам компании.
Брэд оставался холостяком, но в женщинах у него недостатка не было. Правда, со временем Кейт поняла, что Брэд испытывает к ней нежные чувства: он не раз ронял двусмысленные намеки, но Кейт делала вид, что ничего не понимает, предпочитала, чтобы их отношения оставались деловыми, и только однажды изменила правилу.
Брэд, казалось, наконец встретил женщину, с которой решил связать судьбу: перестал ночевать дома, появлялся на утренних заседаниях уставший, измученный, не в силах сосредоточиться на делах. Кейт терпела, но когда прошел месяц, а поведение Брэда стало вызывать все большие опасения, решила принять меры: она хорошо помнила то время, когда Дэвид чуть было не оставил компанию из-за женщины. С Брэдом она такого не допустит.
Кейт хотела отправиться в Париж одна, чтобы вести переговоры о покупке экспортно-импортной компании, но в последнюю минуту передумала и попросила Брэда сопровождать ее.
В день приезда у них было назначено несколько деловых встреч, зато ужинать они отправились в «Гран Вефур», а потом Кейт пригласила Брэда в свой номер в отеле «Георг Пятый», просмотреть отчеты новой компании.
К его приходу она успела переодеться в прозрачный пеньюар.
– Я принес с собой все бумаги, – начал Брэд, – та что…
– Дела могут подождать, – тихо сказала Кейт, и странно-зазывные нотки в голосе заставили Брэда взглянуть на нее пристальнее.
– Я хотела остаться с тобой наедине, Брэд.
– Кейт…
Внезапно она оказалась в объятиях Брэда, прильнула к нему всем телом.
– Господи, – прошептал он, – я так долго хотел тебя.
– И я тебя, Брэд, – вздохнула она, и, взяв его за руку, повела в спальню.
Кейт была чувственной женщиной, но все сексуальные порывы были давно направлены в другое русло. Ей вполне хватало работы, а Брэд был необходим совсем по другим причинам.
Он бросил ее на постель, прижался всем телом; Кейт раздвинула ноги, ощутила, как он входит в нее, заполняя до отказа…, и ничего не почувствовала: ни наслаждения, ни отвращения.
– Кейт…, я столько лет люблю тебя…
Брэд вдавливал ее все глубже в матрац, двигаясь в древнем как мир ритме, но мысли Кейт были далеко…
«Черт бы их драл, слишком много запрашивают за компанию! И не уступят, знают ведь, что она мне нужна!»
Брэд, задыхаясь, шептал нежные слова.
«Может, отказаться продолжать переговоры, пока сами не прибегут? А если нет? Смею ли я так рисковать?»
Брэд извивался все лихорадочнее, Кейт ответила встречным толчком, резче шевельнула бедрами.
«Нет. Они легко могут найти другого покупателя. Лучше заплатить, сколько просят. Возмещу разницу, когда продам один из их филиалов».
Брэд застонал в пароксизме наслаждения, и Кейт задвигалась быстрее, доводя его до оргазма.
«Скажу, что согласна на их условия». Послышался долгий прерывистый вздох. Брэд пробормотал:
– О Господи, Кейт, какое чудо! Тебе было хорошо, дорогая?
– Как в раю.
Она провела в объятиях Брэда всю ночь, размышляя, прикидывая, пока тот спал. Утром, когда Брэд проснулся, Кейт, запинаясь, пробормотала:
– Брэд, насчет той женщины, с которой ты встречаешься…
– Боже, неужели ты ревнуешь?! – счастливо рассмеялся он. – Забудь. Считай, там все кончено. Обещаю с ней не видеться. Вообще.
Кейт никогда больше не позволяла Брэду прикоснуться к себе, а когда он умолял объяснить, в чем дело, сказала:
– Ты даже не представляешь, как я хочу тебя, Брэд, но боюсь, тогда мы больше не сможем работать вместе. Придется пожертвовать нашей любовью ради дела.
И Брэд был вынужден довольствоваться этим.
Сфера влияния «Крюгер-Брент» все расширялась, и Кейт основала благотворительные фонды, на средства которых содержались колледжи, церкви и школы. Она продолжала делать новые приобретения для своей картинной галереи: холсты Рафаэля, Тициана, Тинторетто, Эль Греко, Рубенса, Караваджо и Ван-Дейка.
Коллекция Блэкуэллов, по слухам, была одной из самых ценных в мире. Именно «по слухам», потому что никому, кроме приглашенных в дом гостей, не позволялось ее видеть. Кейт не позволяла фотографировать картины, журналистам вход тоже воспрещался, и хозяйка ни для кого не делала исключения. Личная жизнь семьи Блэкуэлл тоже была тайной за семью печатями – ни слугам, ни персоналу компании не позволялось и словом упомянуть о том, что происходит в доме. Конечно, избавиться от слухов и сплетен было невозможно – ведь Кейт Блэкуэлл для всех представляла ставшую в тупик загадку: каждый хотел больше узнать об одной из самых богатых и могущественных в мире женщин. Но все старания были напрасны: тайна оставалась нераскрытой.
