Сидни Шелдон - Интриганка
Кейт позвонила директрисе швейцарской школы, чтобы узнать, как живет Тони.
– Он очень хорошо учится, миссис Блэкуэлл. Превосходные способности.
– Я спрашиваю не об этом. Хотела… Кейт поколебалась, как бы не желая признавать, что и в семействе Блэкуэлл может быть не все ладно.
– Он по-прежнему заикается?
– Не понимаю, о чем вы, мадам. Тони прекрасно говорит. Кейт едва сдержала облегченный вздох. Она так и думала: это временное, необъяснимая слабость, и пройдет само собой.
Вот и верь докторам!
Через месяц Тони приехал на каникулы. Кейт встречала сына в аэропорту. Он повзрослел, прекрасно выглядел, и Кейт почувствовала гордость за мальчика.
– Здравствуй, родной. Ну как поживаешь?
– П-прекрасно, м-мамочка. А т-ты?
Тони не терпелось поскорее увидеть картины, купленные матерью за время его отсутствия. Его потрясли холсты старых мастеров и восхитили работы французских импрессионистов:
Моне, Ренуара, Мане и Мориса.
Новый волшебный мир открылся Тони. Он купил краски, мольберт и начал работу, но,
искренне считая, что рисует ужасно, отказывался показывать кому-либо свои рисунки. Разве можно сравнивать эту жалкую мазню с непревзойденными шедеврами!
Как– то Кейт пообещала сыну:
– Когда-нибудь все эти картины будут принадлежать тебе, дорогой!
При одной мысли об этом тринадцатилетнему мальчику стало неловко. Мать сама не понимала, что говорит: ведь в действительности картины не могут по-настоящему быть его собственностью: он ничего не сделал, чтобы их заработать.
В Тони росла яростная решимость найти свое место в жизни, стать достойным человеком! К жизни вдали от матери он относился двояко: она была необычной женщиной – всегда в центре событий, отдает приказы, заключает немыслимые сделки, показывает сыну новые волшебные страны, знакомит с интересными людьми. Мать была личностью незаурядной, и Тони необычайно этим гордился, считая, что в мире нет другой такой, и одновременно чувствовал себя виноватым, потому что заикался только в ее присутствии.
Кейт даже не представляла, как благоговеет перед ней сын, пока он не спросил как-то:
– М-мама, эт-то п-правда, ч-что т-ты п-правишь м-миром?
– Ну конечно, нет, – рассмеялась она, – что за глупый вопрос.
– Все мои д-друзья в школе т-только об этом и г-говорят. Т-ты и в-вправду н-нечто!
– Совершенно верно, – кивнула Кейт. – Я твоя мать. Больше всего на свете Тони хотелось угодить Кейт. Он знал, как много значит для нее компания, как надеется она на то, что когда-нибудь бразды правления перейдут в его руки, и сердце мальчика сжималось от жалости оттого, что материнским мечтам не суждено сбыться. Тони не намеревался растрачивать свою жизнь на бесконечные сделки. Но, когда он пытался объяснить это матери, та только улыбалась:
– Чепуха, Тони, ты еще слишком молод и сам не понимаешь, кем хочешь стать.
И Тони снова начинал заикаться. Но желание стать художником все крепло. Неужели это возможно: запечатлеть красоту на холсте так, чтобы спустя столетия люди могли любоваться ей! Он хотел уехать за границу, учиться в Париже, но сказать об этом прямо не осмеливался. С матерью о таких вещах нужно говорить очень осторожно.
Они прекрасно проводили время вдвоем. Кейт была владелицей огромных поместий, домов на Палм Бич и в Южной Каролине, конного завода в Кентукки, и пока Тони был на каникулах, они успели все объездить, побывали на скачках в Нью-порте, а когда оставались в Нью-Йорке, обедали и ужинали в лучших ресторанах.
Кейт за последнее время увлеклась скачками, и ее конюшня считалась одной из лучших в мире. Когда бежала ее лошадь, она брала сына с собой на ипподром. Они сидели в своей ложе, и Тони с изумлением наблюдал, как мать надрывается до хрипоты, подбадривая наездников. Он знал, что волнение не имеет ничего общего с деньгами.
– Главное победить, Тони. Запомни это. Главное – быть первым.
Они часто бывали в Дарк Харбор: летом плавали на яхте, ходили на прогулки, посещали картинные галереи, зимой катались на коньках, санках, ходили на лыжах, по вечерам сидели в библиотеке у огромного камина, и Кейт рассказывала сыну старые семейные предания о Джейми Мак-Грегоре, Бэнде, о приданом, которое дала мадам Эгнес бабушке Тони. Такой прекрасной семьей следовало гордиться, чтить память предков.
– Когда-нибудь «Крюгер-Брент Лимитед» станет твоей, Тони. Будешь руководить ею и…
– Н-но я н-не х-хочу этого, мама. Н-не интересуют м-меня ни власть, ни б-бизнес.
– Ты, дурак набитый! – взорвалась Кейт. – Что ты знаешь о власти или о бизнесе! Думаешь, я ношусь по всему миру, сея зло? Мучаю людей? Считаешь «Крюгер-Брент» чем-то вроде безжалостной денежной машины, которая давит всех, кто попадется на пути? Так вот, позволь мне кое-что объяснить, сынок. Я, конечно, не Господь Бог, но что-то вроде. Мы спасаем жизни сотням тысяч людей. Когда в заброшенной нищей стране открываются фабрики, сразу появляются деньги на постройку школ, церквей и библиотек, а их дети получают еду, одежду и крышу над головой.
Она тяжело дышала, все еще вне себя от гнева.
– Мы строим заводы там, где люди голодают и не имеют работы, и только благодаря этому у них начинается новая, обеспеченная жизнь. Мы становимся их спасителями. И чтобы я больше никогда не слышала, как ты с презрением отзываешься о власти и большом бизнесе.
– П-прости, м-мама, – только и смог пробормотать Тони.
Но про себя упрямо повторил:
«Все равно стану художником».
Когда сыну исполнилось пятнадцать, Кейт предложила ему провести летние каникулы в Южной Африке, ведь он никогда еще там не был.
– Я сейчас не смогу ехать с тобой, Тони, слишком много дел, но увидишь, тебе там понравится. Я обо всем распоряжусь.
– Н-но…, м-мне х-хотелось бы провести каникулы в Дарк Харбор, м-мама.
– Успеешь на следующее лето, – твердо сказала Кейт, – а сейчас я бы хотела, чтобы ты увидел Йоганнесбург.
Кейт все подробно объяснила управляющему конторой в Йоганнесбурге, и они вместе составили маршрут. Каждый день был расписан по часам, но цель была одна: сделать эту поездку как можно более захватывающей для Тони, заставить мальчика понять – его будущее может быть связано только с компанией.
Кейт велела ежедневно докладывать о том, как ведет себя сын. Его возили на золотые прииски, он провел два дня на алмазных копях, осмотрел заводы «Крюгер-Брент Лимитед» и отправился на сафари в Кению.
За несколько дней до окончания каникул Кейт позвонила в Йоганнесбург управляющему:
– Ну как там Тони?
– Великолепно, миссис Блэкуэлл. Только сегодня утром спрашивал, нельзя ли отложить отъезд.
– Прекрасно! – обрадовалась Кейт. – Благодарю вас. Наконец Тони вылетел в Англию, а оттуда в Америку. Кейт прервала важное совещание, чтобы встретить сына в новом аэропорту Ла Гуардия. При виде матери лицо Тони осветилось счастливой улыбкой.
– Хорошо провел время, дорогой?
– Южная Африка – ф-фантастическая страна, м-мама. Знаешь, я д-даже л-летал в Намибскую пустыню, где д-дедушка украл алмазы у п-прадеда, в-ван дер Мерва!
– Он их не крал, – поправила Кейт, – просто взял то, что по праву ему принадлежало.
– Н-ну да, – ухмыльнулся Тони. – Так или иначе, я т-там был. Морского тумана не видел, зато ос-стальное в-все по-с-ста-рому – охрана, собаки, п-проволока. И об-бразцов мне не дали! – шутливо пожаловался он.
Кейт весело засмеялась:
– Зачем тебе образцы, дорогой, все это когда-нибудь и так будет твоим.
– П-попробуй им объяснить! И с-слушать не желают. Кейт обняла сына:
– Тебе там было хорошо?
Ничто не могло доставить ей большего счастья: наконец Тони начал понимать, каково его жизненное предназначение.
– Знаешь, что мне больше всего понравилось?
– Что же? – ласково улыбнулась Кейт.
– К-краски. Необыкновенные цвета. Я нарисовал там кучу п-пейзажей. Так не хотелось уезжать. Т-только и мечтаю вернуться т-туда и писать картины.
– Картины?
Кейт изо всех сил старалась казаться заинтересованной.
– Похоже, у тебя великолепное хобби, сынок.
– Нет. Э-т-то вовсе не хобби, мама. Х-хочу с-стать художником. Я очень много думал об этом и с-собираюсь в П-париж, учиться. К-кажется, к-какие-то способности у меня есть.
Кейт вся сжалась:
– Но ты же не желаешь провести всю жизнь за мольбертом.
– Именно, м-мама. Б-больше я н-ни о чем не м-мечтаю.
И Кейт поняла, что проиграла.
«Он имеет право жить, как считает нужным, – думала она. – Могу ли я позволить сыну совершить та кую ужасную ошибку?!»
Но судьба все решила за них. В Европе началась война.
– Я хочу, чтобы ты поступил в Уортонскую школу коммерции и финансов, – объявила Кейт сыну. – Через два года, если не изменишь решения стать художником, я не буду возражать. Учись.
Кейт была уверена, что к тому времени Тони передумает. Немыслимо, чтобы ее сын выбрал подобное занятие, ведь ему предназначено возглавлять один из крупнейших концернов мира. В конце концов в его жилах течет кровь Мак-Грегоров.
