Ли Уикс - Секс-трафик
Бекки пришла в этот салон на пляже, где множество женщин, рассчитывая что-нибудь разузнать. На всех массажистках и педикюршах были черные шорты и розовые футболки с надписью «Рай». Женщина, которая возилась с ногами Бекки, была беременна. Она сидела, пристроив зад на стул с короткими ножками, ее круглый живот выпирал так далеко, что Бекки поражалась, как ей удается наклоняться к тазику. Она напоминала таитянку с картин Гогена. За ухо у нее был заправлен красный цветок, а волосы укрывали спину подобно толстой черной блестящей простыне. Лицо у нее было плоским, нос тоже. Она обладала спокойной, земной красотой. Когда волосы падали на ее занятые делом руки, она отбрасывала их — медленно и элегантно. На карточке на груди значилось «Розарио». Несмотря на красоту, она выглядит очень грустной, подумала Бекки.
— Почему вы не отрастить свои волосы, мэм? Цвет как золото. — Это заговорила Тина, которая трудилась над плечами Бекки.
Две другие массажистки пришли, чтобы заняться своими ногами, пока у них было свободное время. Одна села в конце ряда, а другая отправилась за тазиком. Но прежде они дождались разрешающего кивка Тины.
Бекки только что пришла из интернет-кафе. Она получила сообщение от коллег из Англии. Установлены имена еще некоторых жертв. Две были родом из этого района. Похоже, их купили одновременно, затем перевезли в Гонконг, а уже оттуда в Англию.
Вечер только начинался. Кто-то шел перекусить, кто-то выпить. Но люди еще не остыли достаточно, чтобы подумать о массаже ног. В полночь в салоне будет не протолкнуться. Тогда девушки расставят на песке раскладушки и будут предлагать массаж всем подряд. В данный момент девушки, чьей работой было зазывать клиентов, забегали по очереди, чтобы сделать маникюр, тогда как массажистки у дверей салона раздавали листовки и шутили с прохожими, заговаривая с теми, кого знали. Бекки изумлялась, как такое множество женщин умудряется зарабатывать на жизнь в этом салоне.
— Мне больше нравятся короткие волосы, — сказала Бекки улыбаясь, чтобы показать, что не обиделась.
По лицам девушек можно было сразу понять: идея коротких волос их совершенно не вдохновляла.
— Вы живете в Пуэрто-Галере? — спросила Бекки у Розарио, которая вела себя тише, чем все остальные. Она начала катать гладкую гальку по стопе Бекки. Ощущение было довольно приятное.
— Нет, мэм. Дом отсюда далеко.
— Вы ездите сюда на работу? — Бекки понимала, что вопросы смущают Розарио, но она также знала — той придется ответить, было бы грубостью промолчать, а филиппинки никогда не бывают грубыми, если могут этого избежать.
— Да, мэм. Не сюда сразу, сначала работать клуб, потом сюда.
— А в клубах здесь хорошая работа? Тут, в салоне, лучше, чем в клубе?
Розарио посмотрела на других, которые прислушивались к разговору. В комнате стояла тишина.
— Слишком старый для клуб. Надо быть молодая девочка, понимать?
— Когда должен родиться ребенок?
— Через два месяц, мэм.
— Это ваш первый ребенок?
— Нет, мэм. — Розарио замолчала, растирая ногу Бекки горячим камнем и пропуская его между пальцами. Она взглянула на массажисток, потом снова на Бекки. — Есть еще два дети, но… — Она замолчала, поскольку остальные женщины прекратили работать и уставились на нее.
Тина начала активнее массажировать шею Бекки и с улыбкой, никак не соответствующей смыслу ее слов, сказала своей работнице по-тагальски:
— Не дури, Розарио. Заткнись, пока не поздно. Тебе ведь не велели об этом рассказывать.
Розарио подняла голову. Бекки заметила, что ее глаза наполнились слезами. Затем она снова занялась ногами Бекки.
Тина впилась пальцами в плечи Бекки, и та еле удержалась, чтобы не поморщиться. Розарио глубоко вздохнула. При этом огромный живот поднялся и снова опустился. Она взглянула на Бекки.
— Мои дети, мэм. Они…
Тина резко перебила ее по-тагальски:
— Тебя предупреждали: не говори ничего, и детей тебе вернут.
Бекки переводила взгляд с одной на другую.
Розарио тоже посмотрела на массажисток. Ее лицо горело от горя и несправедливости.
— Ты должна подождать, — напомнила Тина.
— Ждать? Сколько еще ждать? Скоро уже будет поздно ждать. — Голос Розарио стал громче, она с ненавистью смотрела на Тину и остальных. Она покачала головой, вздохнула, и слезы потекли потоком. Она шмыгнула носом и продолжила обрабатывать ноги Бекки. — Они станут мертвыми внутри. Так же, как и мы. Я не хочу такого для своих детей. Я сделала все, чтобы с ними такого не произошло. Мои дочери будут юристами, а не проститутками!
Розарио снова склонила голову, и из ее усталой груди вырвалось рыдание. Ребенок внутри начал толкаться. Бекки увидела, как живот натянулся и зашевелился, обозначилась крошечная пятка — ребенок реагировал на рыдания матери. Бекки в изумлении смотрела на женщину. Розарио инстинктивно передвинулась на стуле, чтобы дать ребенку возможность повернуться. Ее голос окреп:
— Я не могу этого вынести. Не хочу рожать этого ребенка, чтобы видеть, как его потом у меня забирают, как было с другими. — Она не могла остановиться. Бекки видела, что другие девушки в салоне беспокойно переглядываются, а Розарио воскликнула: — Я не смогу этого вынести! Они будут больными и перепуганными, если мы не вернем их быстро… — Розарио прижала руку к груди. — Они будут мертвыми внутри…
— Не ставь под угрозу наших детей, ради своих. Нас всех убьют. — Тина с беспокойством осмотрелась. У входа в салон собрались зеваки. — Продолжайте работать… — приказала она женщинам. Все сделали вид, что занялись делом.
Массажистка, чьи ноги терла пемзой ее же товарка, заговорила:
— Откуда мы знаем, что наших детей тоже не заберут? — негромко спросила она. — Мы не можем им доверять. Мы должны рассказать об этом кому-то. Она выглядит хорошо — наверное, у нее есть приличная работа, вдруг она сумеет помочь.
Все повернулись к ней. Она не понимала, о чем они говорили, но почувствовала: они взвешивают, стоит ли ей сообщить что-то очень важное. Это мог быть ее шанс.
— Пожалуйста, послушайте, — обратилась к ним Бекки. Ее взгляд остановился на Розарио. — Я работаю в полиции. Я приехала сюда, потому что в Лондоне похитили ребенка. И я пытаюсь здесь найти этого ребенка. Может быть, я помогу найти и ваших детей тоже.
Теперь женщины повернулись к Тине, которая явно была у них главной. Она всегда принимала решения.
Тина отрицательно покачала головой. Уставилась в окно. Сердце сжалось от страха за ее собственных детей.
— Я должна, Тина, — взмолилась Розарио по-тагальски. — Мне этого не вынести.
Тина прекратила массировать шею Бекки. Ее голос смягчился:
— Ладно, ладно, говори.
— Я прослежу, чтобы больше никто не вошел, — сказала еще одна девушка, жестом показав коллегам у входа, чтобы они не заходили.
Бекки ждала, сознавая: сейчас должно что-то произойти.
— Моих детей нет, мэм. — Темные глаза Розарио вновь наполнились слезами, когда она заговорила с Бекки по-английски. — Их у меня забрали — двух девочек, одна тринадцать, другая пятнадцать. Хорошие девочки, красивые. — При этом ее подруги согласно закивали. — Я не знать, где они. Их забрать плохой мужчины.
Женщины опасливо оглядывались на тех, кто толпился снаружи и заглядывал в салон, недоумевая, что там творится. Тина успокаивала их широкой улыбкой. Все девушки не находили себе места. Все переживали за Розарио, которая испытывала боль и ужас. Они прекрасно понимали, что их дети запросто могут оказаться следующими. Никто не хотел, чтобы такое с ними произошло, но сделать что-то у них не было возможности.
— Здесь, в Пуэрто-Галере, сейчас многие девочки пропадать. И не возвращаться.
— Когда их забрали?
— Моих девочек нет уже три месяц.
— Двенадцать девочек исчезли, никто не возвращаться, — добавила Тина. — Отсюда и из города рядом.
— Кто их забрал? Вы знаете? Расскажите мне о девочках, вдруг я смогу помочь, — сказала Бекки.
Женщины встревоженно переглянулись. Тина взглянула на Розарио и кивнула, разрешив говорить.
— Кано. Плохие белые люди. — Розарио, глядя в пол, вытерла слезы и продолжила массировать ноги Бекки. — Этот Кано знает, куда их забрали.
— Эти люди живут здесь, в Пуэрто-Галере?
— Да. Очень большой здесь. Очень важный.
— Как их зовут?
Мужчина подошел к женщинам, стоявшим у входа в салон, чтобы поговорить. Те заволновались, старались привлечь к нему внимание своих товарок внутри. Ему было лет под шестьдесят, поредевшие и поседевшие светлые волосы стянуты в хвостик сзади. У него была фигура человека, не знакомого с физическими упражнениями, в руке сигарета. Другая рука была засунута глубоко в карман шортов. Он выглядел так, будто усох в своей одежде. Она была сама по себе, а он сам по себе. Он слегка смахивал на постаревшего байкера, подумала Бекки.
