Майкл Ридпат - На острие
– Джастин Карр-Джонс?
– Да. Он делал все, чтобы уничтожить ее уверенность в себе. Я не уставала твердить, что ей не следует терять веру в себя. Она была умницей, и общаться с ней было очень приятно. Иногда мне казалось, что Джен к моим словам прислушивается. Но затем работа снова повергала ее в уныние. Если бы я смогла встретиться с ней тем вечером, то она, возможно, не… Одним словом, вы понимаете.
– Я вовсе не уверен, что она покончила с собой, – вставил Кальдер.
– Что вы хотите этим сказать?
– А вы не догадываетесь?
– Не знаю, – вздохнула Сэнди. – В то время я тоже в это не поверила, но полиция провела дознание, и я была вынуждена согласиться с результатом.
– Почему вы вначале решили, что самоубийства не было?
– Я видела ее в последний уик-энд перед смертью. В воскресенье мы с ней ходили в кино. Иногда случается, что в воскресные дни я не работаю. Она очень резко отзывалась о Джастине… как там его. У нее имелся какой-то план мести, способный его по-настоящему уязвить. И Джен не терпелось привести этот план в действие. Она не казалась мне человеком, у которого не осталось никаких надежд.
Слова Сэнди очень заинтересовали Кальдера.
– Вы, случайно, не знаете, в чем заключался ее план?
– Нет. Она мне не сказала. Он имел какое-то отношение к этому парню из хеджевого фонда… ну, как его… французу, человеку, который обрушил евро.
– Его имя – Мартель? Жан-Люк Мартель?
– Точно.
– Она не говорила, какое именно отношение к нему имеет ее план?
– Нет. Во всяком случае, я этого не помню.
Итак, у Джен имелся план, способный доставить Карр-Джонсу серьезные неприятности. Кальдер припомнил их встречу в баре в Челси, когда он выразил сожаление о том, что у них нет рычагов воздействия на этого типа. В тот момент ему даже показалось, что его замечание породило у Джен какую-то идею. Она это отрицала, но что, если чутье тогда его не обмануло? Что, если она нашла какой-то способ прижать Карр-Джонса, так, как он прижал Кальдера и ее? В таком случае смерть Джен действительно явилась для Карр-Джонса, как сказал Перумаль, весьма своевременным событием.
Но какого рода давление она могла на него оказать? Это было нечто такое, что имело отношение к клиенту Перумаля Жан-Люку Мартелю. Но Нильс только что сообщил ему, что Джен, работая в группе деривативов, не занималась делами «Тетона».
– Я рассказала все это полиции, – прервала его размышления Сэнди. – Но они по-прежнему убеждены, что это самоубийство, не так ли? Так же как и коронер.
– Да. Кроме того, имелась предсмертное сообщение: «Прости, мам».
– Как страшно, наверное, получить подобное послание, находясь в тысячах километрах от дочери, – произнесла Сэнди. – Представляю, какой ужас испытала ее мать.
– Да. Женщина-детектив, с которой я говорил, проверяла мобильник Джен. Думаю, что обыкновенная записка на клочке бумаги показалась бы менее жестокой. В чем дело? Что случилось?
– «Прости, мам»… Джен написала бы «Прости, мама». «Мам» – это очень по-английски, а она, поверьте, была стопроцентной американкой.
Кальдер задумался. Он лихорадочно прокручивал в голове то, что сказала Сэнди.
– Вы хотите сказать, что тот, кто ударил ее по голове и вытолкнул из окна, мог набрать текст предсмертного сообщения? Да, это значительно проще, чем подделывать почерк в написанной от руки записке.
– А номер матери они могли легко найти в памяти телефона.
– Черт побери! – воскликнул Кальдер. – Но может быть, я не точно воспроизвел слова сообщения. Может быть, там было «Прости, мама», а не «Прости, мам»?
– Нет. Они мне это тоже сказали. Я тогда сразу подумала, что это довольно странно, но промолчала, так как посчитала, что это не важно.
– Да, если так, то заключение полиции и вердикт коронера явно ошибочны, – проговорил Кальдер. – Завтра я позвоню в полицию, чтобы уточнить.
– Дайте мне знать о том, что они скажут.
С этими словами Сэнди одарила его оценивающим взглядом, почувствовав который Кальдер ощутил двойственное чувство: с одной стороны, неловкость, а с другой – возбуждение. Эта женщина его явно притягивала.
– Я припоминаю, что Джен говорила о каком-то Алексе, – улыбнулась Сэнди. – Не вы ли были ее тайным бойфрендом?
– Боюсь, что нет. Мы вместе работали. Можно сказать, что после Карр-Джонса ее боссом стал я. Она еще могла называть меня Зеро.
Улыбка мгновенно исчезла с лица Сэнди, и на нем появилось выражение разочарования и неприязни.
– О да. Она о вас говорила.
Перемена тона просто поразила Кальдера. Частично это было вызвано тем, что ему нравилась манера Сэнди держаться, но главным образом потому, что это свидетельствовало о том, как относилась к нему Джен.
– Надеюсь, она не считала меня таким же скверным типом, как Карр-Джонс?
– Не считала. Но вы обидели ее почти так же сильно.
– У нас были прекрасные отношения, – запротестовал Кальдер. – Джен утверждала, что впервые после приезда в Лондон ей стала нравиться работа.
– Да.
– Скажите, что она говорила?
– Ее уже нет, – ответила Сэнди, утратив остатки дружелюбия, – поэтому нет смысла развивать эту тему.
– Но я не понимаю, – не сдавался Кальдер. – Вы говорите, что я ее обидел, а я полагал, что мы друзья. Мне даже казалось, что я ей нравлюсь.
– О, она считала вас просто замечательным человеком, – сказала Сэнди. – Отличным парнем, классным, постоянно подбадривающим ее боссом. Вы ставили перед ней достаточно ответственные задачи. Джен говорила, что благодаря вам дела ее стали потихоньку налаживаться. А затем мерзавец заявил, что она с вами спит, и вы оставили ее один на один с этим обвинением.
– Оставил один на один?! – изумился Кальдер.
– Да, именно так, – с горечью произнесла Сэнди. – А если быть точным, то она сказала: «Свалил в мусорную яму». Когда она решила подать жалобу, вы ее отговаривали. Когда она захотела передать дело в суд, вы опять пытались ее отговорить. Одним словом, когда одному из мальчиков стала грозить опасность, все сомкнули против нее ряды. Вы не выступили на ее стороне. Вы не ушли с работы, позволив ей тянуть воз.
– Но это же не так. Я ушел из банка.
– Когда?
– После того как она покончила с собой, – негромко произнес Кальдер. – Или была убита.
– Значит, вот почему вы хотите доказать, что ее гибель не самоубийство? Хотите снять с себя вину?
– Но это же не так.
– Как бы то ни было, она мертва.
Кальдер начал протестовать, но Сэнди ему не позволила.
– Послушайте, не меня вам следует убеждать. – Она залпом допила вино и закончила: – Простите, но боюсь, что это дело до сих пор меня очень злит.
Кальдер тоже разозлился. Ему хотелось доказать этой женщине, что она ошибается, но понимал: в чем-то она права.
– Я могу идти? – спросила она, ставя бокал на стол.
– Конечно, – ответил Кальдер. Он был расстроен тем, что их встреча закончилась крахом. – Вы позволите поймать для вас такси?
– Полагаю, что смогу самостоятельно с этим справиться, – ответила Сэнди, взяв пальто и сумочку.
Кальдер не мог позволить ей так уйти.
– Сэнди…
– Да? – обернулась девушка.
– Возьмите это и позвоните, если что-то придет вам в голову. – С этими словами он вручил ей свою карточку, которую она, немного поколебавшись, все же взяла. – Мы познакомились только что, но я хочу, чтобы вы мне верили. С Джен поступили очень плохо. Я не знаю точно, что произошло, но сделаю все, чтобы тот, кто в этом виноват, не остался безнаказанным.
– Чувство вины, – холодно глядя на него, произнесла Сэнди. – Не более того. Чувство вины. Оно присуще всем нам. Мы ей не помогли, Алекс. Или Зеро, или как вас там… И мы теперь не в силах что-либо изменить.
Кальдер взирал на величественные колонны одного из самых старых и почтенных клубов для джентльменов на противоположной стороне улицы. Сам он стоял у окна конференц-зала небольшого, но роскошного отделения банка «Блумфилд-Вайс» на Сент-Джеймс. Шансы на то, что кто-то из членов клуба станет вести дела в «Блумфилд-Вайс», равнялись нулю, но несколько лет назад руководство банка решило, что данное место весьма подходит для ведения приватных операций.
Штаб-квартира «Блумфилд-Вайс» для ведения международных операций подобного рода находилась в Цюрихе, банк имел отделения во всех главных офшорах – в Люксембурге, на острове Джерси, в Монте-Карло, на Бермудских островах, в Нассау и Майами, – служивших воротами для увода латиноамериканских денег. Кальдер имел туманное представление о том, кто является клиентами этих отделений. Это могли быть те, кто считал себя слишком богатым, чтобы пользоваться теми же банками, что и люди с улицы. Это могли быть международные финансовые кочевники, не имевшие постоянного обиталища, делавшие деньги в разных странах и нигде не платившие налоги. Клиентами этих отделений были и покупатели самых разных экзотических продуктов, которые им поставлял банк «Блумфилд-Вайс». В число этих покупателей входили и хеджевые фонды. Кальдер решил, что настало время узнать несколько больше о Жан-Люке Мартеле и хеджевом фонде «Тетон».
