Джастин Скотт - Девять драконов
Она рухнула рядом с ним, бледная, тяжело дыша.
— С тобой все в порядке, старушка?
Она взглянула на него искоса.
— Ранена голова?
— Как похмелье после шампанского.
— Сотрясение?
— Боюсь, что да.
Она посмотрела на море, прикрыв один глаз, а потом другой.
— Все кажется немного красным.
— У Макинтошей крепкие головы.
— И у Фаркаров тоже. Мне кажется, что самое худшее вот-вот случится. Кто сделал это с нами, папа?
— Ту Вэй Вонг, — ответил он. — Я был таким идиотом.
— Ту Вэй Вонг? Но почему?
Он повернулся к ней, воздух хрипел у него в груди.
— Доберись до него, — сказал он. — Доберись.
— Почему?
— Потому что он добрался до меня.
— Но зачем ему было делать это?
— Викки, — сказал он, словно смакуя звонкий вкус ее имени на языке. — Викки, я заключил сделку с фракцией Тана «Новый Китай». Я собрал компромат на Ту Вэй Вонга — подкуп шайки Чена и грабеж судоверфей Китая. Украденные стройматериалы стоимостью в миллиарды. Накопления в Швейцарии.
— Как? — перебила его Викки.
— Собирал документы на этого ублюдка много лет. С тех пор как он пытался наложить свою грязную лапу на мою верфь.
— Документы?
— Доказательства. Номера счетов в швейцарских банках. Липовые счета. Декларации судового груза, предъявляемые на таможне. Записи. Я потоплю Чена. Тан берет все под контроль и расплачивается гарантиями в Гонконге… Что ты на меня так смотришь?
Викки какое-то время молчала.
— Я потрясена, — сказала она наконец. — Я чувствую себя ребенком. Я говорила, что думаю, как ты, но не знаю, смогла ли бы я додуматься до такого.
— Уверен, что смогла бы. Или придумала бы что-то получше. Запахло паленым. И Ту Вэй это носом почувствовал.
Ее голова подалась к нему.
— Как?
— Кто-то нас заложил. Сказал Ту Вэю, что я встречаюсь на джонке.
— Кто?
Он задумался.
— Если джонка не появится, это кто-то в Шанхае.
— А если появится? Тебя предали в Гонконге?
— Если джонка приплывет, значит, меня предали в Гонконге.
Она попыталась представить себе, как Ту Вэй отдает приказ убить ее отца. Легче было поверить, что это дело рук каэнэровцев, легче представить себе огромную безликую махину бюрократии, наклеивающую на Дункана Макинтоша ярлык врага и кидающую вниз смертный приговор, который будет лететь вниз сквозь все ее звенья, пока наконец капитан рыбачьего судна не вышел из порта, чтобы протаранить яхту гуйло. Ту Вэй, несмотря на все истории и слухи, все же был бизнесменом — не гангстером. У могущественного бизнесмена всегда есть много способов уничтожить соперника, не прибегая к убийству.
— А как ты вошел в контакт с Таном?
— Вивиан.
— Ох… Как?
— Хорошо работала в Шанхае. У нее отличное чутье на власть и силу.
— Это я заметила.
— Она хорошо служила мне, дорогая. Я бы не зашел так далеко без нее.
Викки окинула взглядом уже почти полностью залитую водой яхту. Ее глаза скользнули к горизонту, по-прежнему скрытому в тумане, а потом на отца, распростертого у леерного устройства.
— Я думаю, — сказала она, — что это было бы совсем не плохо.
— Не сердись. Лучше доберись до Ту Вэя.
— Месть? — спросила она с сомнением.
— Это единственный способ спасти Макфаркаров. Тан — это главный шанс для Китая, а главный шанс Китая — это и главный шанс Гонконга; главный шанс Гонконга — это и главный шанс Макфаркаров.
— А как ты мне предлагаешь «добраться» до него? Где у тебя доказательства, что Ту Вэй подкупал людей Чена?
— Некоторые из доказательств внизу, в моей каюте.
— Забудь о них, если только на джонке нет водолазов.
Дункан кивнул. Он чувствовал, что «Мандалай» быстро тонет. Он не мог двигаться и не мог надеяться, что Викки сама найдет документы в затопленной каюте.
— А где остальные? В сейфе?
— Я не рискнул довериться банковским сейфам в такие времена. Слишком много «старых друзей» задействовано.
— Тогда где же?
— В том единственном месте, о котором никто и не подумает.
— На маминой яхте? — догадалась Викки.
Дункан внимательно посмотрел на нее.
— Может быть, ты впрямь думаешь, как я. Они в грот-мачте. Отличный тайник. Лучше не придумаешь. Мама никуда не плавала.
— И что я должна с ними делать?
— Доставить их Тану, не будучи убитой. Заключи сделку, чтобы защитить Макфаркаров.
— И как же я свяжусь с Таном?
— Через Вивиан.
— Вивиан, — медленно повторила она, растягивая слоги ее имени, как неприятный вкус на языке… — Папа, а при чем здесь Уолли Херст?
— Уолли Херст — «старый друг» некоторых из людей Чена, естественно, тех, кто примкнет к Тану, если Тан свалит Чена.
Викки запротестовала. Отец остановил ее ироничной улыбкой:
— Если Тан победит, он должен будет заключить мир со своими врагами. Никому не нужна гражданская война. Дело Уолли — заводить друзей на другой стороне.
— А почему ты не хотел, чтобы Уолли встречался с мистером By?
— Я не хотел, чтобы Уолли тратил свое влияние на отели. Макфаркарам нужны более крупные услуги.
Дункан смотрел, как она переваривала все это в голове. Следующий вопрос — хотя и некстати — не удивил его:
— Как ты связался с Вивиан?
— Я полюбил ее, — сказал он.
— Налаживая связи с. Таном?
— Я не посвящал в это Вивиан до того.
— До чего?
— До того, как мы стали любовниками.
— Как ты мог влюбиться в…
— В китаянку вдвое моложе?
— Дело даже не в этом. Это на тебя не похоже.
— Но это правда.
— Что же? Секс?
— Он оказался неожиданным подарком.
— Тогда что же?
— Она заставила меня почувствовать себя сильным.
— Сильным? Да ты самый сильный человек, какого я только знаю. Ты прирожденный тайпан.
— Я не был рожден для этого, дорогая. Мне приходилось бороться за это, потом бороться, чтобы удержать это. Я устал.
— От борьбы?
— От усилий соответствовать Макфаркарам. И твоей матери.
— Но тебе не нужно было бороться за маму.
— Мне приходилось бороться за твою маму каждый день, — сказал он слабо. — Я устал.
— Что ты имеешь в виду?
— Твоя мама — требовательная женщина.
— Она была требовательной ко всем нам по-своему. Еще до того, как начала пить.
— Я должен был бороться, чтобы держаться на уровне. Я устал и почувствовал себя одиноким. Я не был рожден для ее жизни, и поэтому каждый день был испытанием. Попытайся меня понять.
— Ты никогда так не говорил со мной, — сказала Викки, думая о том, что отец никогда не пытался ее понять.
— Ты просто никогда не говорила со мной умирающим, — прошептал он, и Викки возненавидела эгоистичность своих мыслей.
— Ты не умирающий, — сказала Викки слишком быстро.
Отец не ответил.
Обломок грот-мачты и фок-мачта плыли в небе. Иногда, так как блокшкив,[36] в который превратилась теперь «Мандалай», дрейфовал кругами, фок-мачта закрывала солнце, бросая мимолетную, безжалостную тень на его лицо. Викки прошептала опять:
— Ты не умирающий.
Но он смотрел без всякого выражения на небо.
— Папа!
Она придвинулась ближе, упираясь в леерное устройство, ноги почти потонули, лицо намокло от слез и горело на солнце.
Казалось, ее голова сейчас взорвется, но при этом она чувствовала себя как-то странно отделенной от своего тела — только слегка любопытствовала, насколько тяжело она ранена. Она словно видела только легкий туман и вспышки памяти.
— С тобой все в порядке? — прошептал Дункан.
— В моем мозгу будто нож. И веревка вокруг шеи.
— Плохо, что нет Вив. Она делает отличный массаж. — Он сдавленно засмеялся. — У нее волшебные пальцы.
— Ты помнишь матадора, папа?
— Испания? Скажи, отличная была поездка, ваше высочество? Ой извини, старушка. Я не собирался называть тебя так.
Викки даже не заметила это. Все, что она слышала, — это голос, полный теплых любовных воспоминаний.
— Мадрид. Помнишь матадора?
Он опять ушел от ответа.
— Я помню этого бедного быка. Кажется, достаточно того, что одно несчастное животное борется с одним человеком. Так нет, этот чертов бык должен был биться против целой банды — всех этих чурбанов на лошадях, пикадоров. Конечно, ему не выстоять. Как мы, когда боремся с Китаем. Что?
Семья совершала что-то вроде грандтура за лето до того, как Викки кончила в Нью-Йорке колледж. Ей было восемнадцать лет, Питеру — пятнадцать. Хьюго служил в Северной Ирландии и приехал в Лондон, чтобы повидаться с ними, — напряженный, с невыразительными глазами, так не похожий на брата, которого она знала. Потом они поехали в Испанию, оставив Питера с его шотландскими друзьями. Они приехали в Мадрид с его корридой, и она отдала свое сердце — правда, на расстоянии — молодому матадору. Этим же вечером отец договорился со своим другом, что тот представит ее быкоборцу, так что вряд ли он мог об этом забыть.
