Эндрю Гросс - Часы тьмы
«И как, черт побери, ты меня нашла? Что ты хочешь от меня услышать, Карен? Что я — негодяй? Что я предал тебя?»
Чарльз чувствовал злость, которой дышали ее слова. И он ее не винил. Он заслужил такое отношение. Он же их бросил. Подверг невероятным страданиям… Потеря мужа, отца. А потом, когда, казалось, они сжились с утратой, внезапно выясняется, что он жив…
Ответь мне, Чарли!
«Что ты знаешь, Карен? Если бы ты знала — действительно знала, — то поняла бы. Если не все, то что-то. Я не собирался причинять тебе боль. Что угодно, но только не боль. Я хотел защитить тебя, Карен. Обеспечить твою безопасность. Твою, Сэм, Алекса. Ты бы поняла, почему мне не оставалось ничего другого, кроме как скрыться. И когда представился случай, я решил „умереть“».
Пожалуйста, Чарли, пожалуйста… Ответь мне, Чарли.
Серфингисты громко затараторили на немецком — нашли что-то на «Ю-тубе». Грудастая островитянка в цветастом платье села напротив него, усадила на колени маленькую девочку со стаканом фанты. Чарльз понял, что слишком уж долго прятался, скрывался в тени, отвернувшись от прежней жизни. Отвернувшись от всего, что он любил.
И внезапно ему вновь захотелось почувствовать себя живым. Впервые за долгий год! Ему окончательно стало ясно, что не удастся полностью убить то, что внутри тебя. То, что ты есть.
Теперь Чарли осознавал: если он ответит на письмо, все переменится вновь. Весь его мир.
Я знаю, что ты сделал.
Чарльз глотнул пива. Может, пора перебраться куда-то еще? На острова Индийского океана? Или в ту же Панаму? Где его никто не найдет. А деньги у него там были.
Он поднял солнцезащитные очки на лоб. Посмотрел на напечатанные слова. Они открывали ящик Пандоры. Для нее и для него. И на этот раз закрыть его не было никакой возможности. Внезапный взрыв бомбы больше помочь не мог… и прятаться негде.
«К черту», — решил он. Допил пиво. Она его нашла. «Железный кулак в бархатной перчатке…» — с нежностью вспомнил Чарльз.
Она не отступит.
«Да, я здесь. Да, это я», — мысленно ответил он и отправил письмо, приведя свой мир в движение.
Привет, детка…
Глава 72
Вечером Хоук устроил пробежку. Два дня он просидел дома, но Карен не давала о себе знать. Вечер выдался душным и влажным. Трещали цикады. Наконец ему удалось снять раздражение, которое распирало грудь.
Он знал, что не вправе ее подталкивать. Он знал, как ей будет тяжело встретиться лицом к лицу с мужем. Вскрыть раны, которые только-только затянулись. Он не знал, стоит ли еще ждать, чтобы понять, хочет ли она увидеться с Чарли. Или теперь, когда ей известна правда (или часть правды), ему нужно просто уйти в сторону. И выложить все Фицпатрику.
Потому что он должен вновь открыть дело о наезде. Продолжить расследование смерти Эй-Джея Раймонда.
С которого, собственно, все и началось.
К своему удивлению, подбегая к дому, он увидел знакомый «лексус», припаркованный у тротуара. Карен сидела на ступеньках, ведущих к двери. Когда он остановился, она встала.
Застенчиво улыбнулась:
— Привет.
Сшитая по фигуре черная рубашка опускалась на дорогие джинсы, волосы пребывали в некотором беспорядке, запястье украшал браслет. В этот теплый летний вечер выглядела она великолепно.
— Извини, что потревожила, — лицо Карен вдруг стало виноватым, как у нашкодившей девочки, — но мне нужно с кем-то поговорить. Вот я и рискнула приехать.
Хоук покачал головой:
— Никого ты не потревожила.
Они поднялись по ступенькам, он открыл дверь. Схватил полотенце, которое лежало в кухне на столике, вытер лицо. Спросил, хочет ли она пива.
— Нет. Спасибо.
Он видел, что Карен очень нервничает. И то, что она держала внутри, грозило ее разорвать. Она прошла в гостиную, остановилась у мольберта, стоящего у окна. Хоук последовал за ней. Сел на высокий табурет.
— Я не знала, что ты пишешь картины.
Хоук пожал плечами.
— Ты присмотрись внимательнее, прежде чем произносить такие слова.
Она стояла так близко от Хоука, что до его ноздрей долетал легкий аромат ее духов — сладкий, цветочный, — и у него участился пульс. Ему захотелось дотронуться до нее.
— У тебя получается. Я постоянно узнаю о тебе что-то новое, лейтенант.
— До чего приятно слышать такое о себе. — Хоук улыбнулся.
— Наверное, ты еще и готовишь. Могу поспорить…
— Карен… — Он никогда не видел ее такой взведенной. Взял за руку. Она вырвалась.
— Это он! — Ее глаза злобно сверкнули. — Он мне ответил. На это ушло три дня. Мне пришлось писать ему дважды. — Она потерла шею. — Я не знала, что сказать ему, Тай. Что, черт возьми, я могла ему сказать? «Я знаю, это ты, Чарли. Пожалуйста, ответь мне». Наконец он ответил.
— И что написал?
— Что написал? — Она фыркнула. — Он написал: «Привет, детка».
— И все?
— Да. — Карен улыбнулась, на ее лице читалась обида. Все с той же улыбкой она прошлась по комнате. Посмотрела на бухту из другого окна, двинулась к комоду. Увидела пару фотографий в рамках. На одной — две маленькие девочки. Хоук заметил, что Карен пристально ее разглядывает. На второй — скиф Хоука, «Меррили».
— Твой?
— Мой. — Хоук кивнул, поднялся с табурета. — Конечно, не яхта султана Брунея, но Джессике нравится. Летом мы плаваем вверх по Гудзону, до Ньюингтона, или в море, до острова Шелтер. Если погода хорошая, я…
— Ты все это делаешь, Тай? — Ее глаза сверкали. — Ты из тех, кого называют хорошими людьми?
Хоук не знал, комплимент ли это. Карен плотно сжала губы, провела рукой по спутанным волосам. Казалось, она сейчас взорвется.
Он шагнул к ней.
— Карен…
— «Привет, детка», — повторила она, голос дрогнул. — И это все, что он мне написал, Тай. Типа, как там у тебя дела, милая? Как дети? И это Чарльз! Человек, которого я похоронила. Рядом с которым спала больше восемнадцати лет. «Привет, детка»! И что мне теперь ему сказать, Тай? Что теперь будет?!
Хоук подошел к ней вплотную и обнял. На этот раз, как всегда и мечтал, крепко прижимая к груди. Кровь грозила выплеснуться из вен.
Поначалу Карен попыталась отстраниться, в ней вроде бы вспыхнула злость. Потом сдалась, слезы горячим дождем брызнули на его футболку, груди плотно прижались к его груди.
Он ее поцеловал. Карен уже не сопротивлялась. Наоборот, раздвинула губы, ее язык жаждал встретиться с его. Их обоих охватила страсть, а запах ее духов (что-то сладкое, возможно, жасмин) сводил Хоука с ума.
Его рука спустилась вниз по ее спине, пальцы нырнули под джинсы. Возбуждая его. Он вытащил руку, задрал рубашку, ощутил теплую плоть живота, чуть отстранился, заглянул в глаза.
— Ты ничего не должна.
— Я не могу!.. — Щеки Карен блестели от слез. — Я не могу быть одна.
Он вновь поцеловал ее. На этот раз языки слились в медленном, сладостном танце.
— Просто не могу…
Хоук вытер слезы с ее лица.
— Ты ничего не должна. Никому.
И подхватил ее на руки.
Любовью они занялись в спальне.
Он медленно расстегнул ее рубашку, прошелся руками по черным кружевам бюстгальтера, нежно тронул промежность, отчего она подалась назад в легком испуге — этих мест никто не касался больше года. Тяжело дыша, Карен прижалась лицом к его голой груди.
— Тай, я давно этим не занималась.
— Я знаю… — Он уже снимал с нее рубашку, расстегивал джинсы.
Она напряглась в предвкушении.
— Я хочу сказать, с кем-то еще. Я прожила с Чарльзом почти двадцать лет.
— Это нормально. Я знаю.
Он уложил ее на спину, стянул с нее джинсы, сунул руку в трусики, почувствовал, как она дрожит от возбуждения. Карен посмотрела на Хоука. Он столько сделал для нее, она смогла на него опереться в тот важный момент, когда ее мир, казалось, покатился в пучину безумия. Она протянула руку, осторожно коснулась заживающей раны на боку, поцеловала ее, ощутила соленую сладость пота. Хоук уже снимал шорты. Именно он помог ей сохранить самообладание, выдержать этот новый удар судьбы.
— Тай…
Он навис над ней, сильный, крепкий, мускулистый. Их тела соединились, Карен словно прошиб разряд тока. Она выгнула спину, подаваясь к нему. Ее груди плотно прижались к его груди.
И теперь их уже ничего не сдерживало. Голова Карен упала на кровать, мотаясь из стороны в сторону, когда он раз за разом пронзал ее, дрожь страсти волнами прокатывала по телу, от кончиков пальцев ног до макушки. Руками она охватила его ягодицы, помогая входить в нее на максимальную глубину. Поймав общий ритм, они все ускоряли и ускоряли его. Карен всем телом прижималась к нему — к мужчине, который рисковал ради нее. Вот и она хотела отдать ему все, без остатка. Даже ту часть, которую не отдавала никому. В том числе и Чарли. Которую всегда придерживала.
