Найди меня - Фрейзер Энн

— Возьми свои ножницы, можешь подстричь меня, — сказала она, преодолевая смутное чувство тревоги. — Как захочешь.

Стрижка, похоже, решила дело.

— Смотри, — показала Рени. Маленький дружок уже отыскал поилку. Он узнал пурпурный цвет. Благодаря отцу она знала, что это колибри Коста, которых можно встретить в Палм-Спрингс круглый год.

Вскоре Рени уже отъезжала от дома, медленно пробираясь через толпу. Большинство вело себя уважительно и отступало в сторону, отводя глаза. Другие откровенно пялились, а одна женщина заскрежетала зубами и показала Рени средний палец.

Ничто из этого особенно ее не задевало. Просто формы поведения людей.

ГЛАВА 38

На следующий день Рени, одетая в джинсы и выцветшую футболку, закатав рукава, погрузила галлонные бутыли воды в кузов автомобиля матери, потом достала рюкзак, который привезла из своей хижины, где впервые за эти дни провела ночь. Забросив рюкзак в машину, она перепроверила припасы. Протеиновые батончики, куртка, вяленая говядина, шляпа, запасные темные очки, бандана, крем от солнца.

— Вижу, ты подготовилась по-настоящему.

Стоявшая за ней упершись руками в бедра Розалинда, в светлом шарфе, огромных очках, белых джинсах и рабочей рубашке из шамбре выглядела как знаменитость. Она надела кожаные сандалии, но Рени заметила в кузове пару кроссовок.

— Никогда не выезжаю в пустыню без всего необходимого по меньшей мере на несколько дней, — ответила она.

— Отпуск должен быть чем-то, что снимает стресс, а не вызывает его. Почему мы должны беспокоиться о выживании? Но я собираюсь получить свое вознаграждение. Хочу тебя как следует подстричь.

Рени перебросила волосы через плечо и пригладила их ладонью, с удивлением почувствовав слабую грусть при мысли, что вот-вот попрощается с ними. Казалось, что ей должно быть все равно. Но ее отец любил длинные волосы и хвостики. Это ее и тревожило. Лучше подстричься.

Захлопнув заднюю дверцу и зная, что мама будет рада уступить руль, она сказала:

— Я поведу.

Как у большинства новых моделей, в машине Розалинды стояла система зажигания без ключа. Как только ремень безопасности был застегнут, Рени бросила брелок в держатель для кружек, нажала кнопку пуска на приборной доске, и они тронулись. Работал кондиционер, играла музыка, за окном мелькали юкки и один вид сменялся другим. Почти два часа по хорошей дороге, потом пошла грунтовка, где они рисковали завязнуть в глубоком песке, более пригодная для машин с клиренсом повыше. Рени объезжала промоины, а мать цеплялась за ручку над дверцей и говорила что-то о том, что уже забыла, какая ужасная тут дорога. Верно. Здесь никто не ездил, и, видимо, дорогу ни разу не ровняли со времени смерти бабушки Берил.

Когда они добрались до своего участка, на них глянула заброшенная хижина, и Рени почувствовала угрызения совести, что не приехала раньше. Они вылезли, хлопнули дверцами и зашагали к дому. Температура стояла на отметке восемьдесят [11], ветер звенел музыкальной подвеской, висящей на стропилах широкой веранды.

— Окна не разбиты, — сказала Рени. В пустыне всегда беспокоишься об этом. То заберутся воры в поисках старых вещей, то поселятся скваттеры.

Мать отперла дверь и распахнула ее настежь толчком плеча.

— Это уже что-то.

Внутри было душно и жарко. Это был типичный домик поселенцев: бетонный пол, кирпичные стены и камин. Большая комната занимала большую часть дома, с одной стороны находилась маленькая спальня. В гостиной диван и масляная лампа.

Трудно поверить, что Рени провела здесь первые месяцы жизни. Конечно, этого она не помнила, но ей нравилось верить, что это спартанское жилище и было причиной ее горячей любви к пустыне.

Они открыли окна, подпирая деревянные рамы палочками, специально напиленными для этой цели. Внутрь ворвался свежий воздух. Когда хижина остыла, они разгрузили машину и сложили свои вещи на веранде, включая воду и рюкзак Рени. Розалинда подтащила к хижине маленький чемодан, оставив в песке колею от колесиков, и поставила его у двери.

Рени открыла кухонный кран, откуда, на удивление, полилась вода. Во многих домах в пустыне, где нет ни скважин, ни водопровода, есть наружные цистерны, которые заполняют пару раз в год. Она не знала, как долго вода остается в цистерне, прежде чем испарится. Навсегда? Маловероятно в летнюю жару. Потом она заметила бесплатный развлекательный журнал из Палм-Спрингс.

— А это откуда? — Может, в доме все-таки побывали скваттеры.

Глаза Розалинды расширились от изумления, а затем задумчиво сощурились.

— Не знаю.

Рени подняла журнал и перелистала его. Рекламировались выставки, одну из них спонсировал Морис.

— Морис не приезжал сюда?

— У него мог быть ключ, — сказала Розалинда.

Рени посмотрела на дату. Неделя, когда Морис посетил тюрьму.

— Мы с тобой приехали сюда, чтобы скрыться от всего. — Розалинда затрясла руками, словно отряхивая воду. — Давай не думать об этом. Я подстригу тебя, и мы будем смотреть на закат.

Пожалуй, лучше сразу покончить с этим, возможно, стрижка принесет облегчение. Рени достала из комода полотенце, раздумывая, что нужно сообщить Дэниелу о визите Мориса в хижину. Она нагнулась над раковиной, намочила волосы, обмотала голову полотенцем, потом вынесла наружу деревянное кресло и поставила на веранде так, чтобы сидеть лицом к долине. Она сняла полотенце, встряхнула волосами и села, пока мама искала ножницы в своем чемоданчике.

Розалинда встала позади Рени, расчесывая ее мокрые волосы.

— Здесь я подравнивала тебе волосы, — проговорила она. — Тебе и твоему отцу.

— Не помню. — Гребень скользил по коже головы. Издалека послышался звон музыкальной подвески.

Розалинда собрала ее волосы в хвост и скрепила их.

— Неправильно их выбрасывать, — сказала она. — Отдам в организацию, где делают парики для больных раком. «Волосы — детям».

Без промедления, не спрашивая, готова ли Рени и не передумала ли, она начала резать в опасной близости к затылку. Ножницы с трудом одолевали густые волосы с характерным звуком…

— Интересно, как трудно срезать «конский хвостик», — сказала Розалинда, закончив дело и передав Рени стянутые резинкой волосы.

Рени взглянула на пучок волос — перекличка с трофеями, так аккуратно разложенными на столе Мориса.

«Как на мне это платье?»

Сердце Рени заколотилось, во рту пересохло.

— И сколько хвостиков ты срезала за свою жизнь? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал нормально, радуясь, что мать стоит позади и не видит ее лица.

— Много, не сосчитать.

«Как на мне это платье?»

Слишком много хвостиков. Не сосчитать.

Рени не знала, сколько прошло времени, когда мать наконец объявила, что все готово. Секунды, минуты, а может, и часы. Она ощупала голову. Ровные края, до подбородка. Она передала свои волосы матери, и Розалинда положила их на крышку своего чемоданчика, потому что они еще не высохли. Так похожи на те, на столе Мориса…

Рени перебрала в уме темы для разговора, который происходил бы в нормальной ситуации.

— Я рада, что мы сюда поехали. — Она будто видела себя откуда-то издалека и произносила текст скверного сценария.

— Я тоже, — ответила Розалинда.

Волосы. Вода. Журнал. Ведь мать тут ни при чем, верно?

— Сыграем в скребл, — сказала Розалинда. — Помню, в шкафчике спальни была доска.

«Ты еще играешь в скребл?»

Они часто играли тут, все вместе.

— Посмотрю, — сказала Рени.

Появился предлог отойти и собраться с мыслями.

В доме она заметила свое отражение в овальном зеркале рядом с дверью. Та же стрижка, что мать делала ей в детстве, когда она заманивала несчастную Габби Саттон в лес. Совсем не странно, правда? Паж — фирменная мамина стрижка. По какой-то причине, возможно, потому, что так часто практиковалась на Рени, она достигла в ней совершенства.