Джой Филдинг - Не делись со мной секретами
— На самом деле мой отец зарегистрирован как демократ, — сообщила Джесс после очередной длинной паузы.
Адам поднял свой бокал к носу, вздохнул аромат вина, но пить не стал.
— Понятно. Вы сказали, что ваша мама умерла.
— Тут недалеко находится парк, — продолжала Джесс, обращаясь как бы к себе. — Парк Оз. Мама обычно катала меня там в детской коляске, когда я была грудным ребенком.
— Как умерла ваша мама? — спросил он.
— От рака, — выпалила Джесс и глотнула из бокала с вином.
Адам посмотрел на нее с удивлением, потом с тревогой.
— Вы говорите неправду. Почему?
Рука Джесс, державшая бокал, затряслась, несколько капель вина, похожие на капли крови, упали на толстую белую скатерть.
— Откуда вы взяли, что я говорю неправду?
— Это написано на вашем лице. Если бы вас подключили к детектору лжи, то стрелка бы моталась по всей странице.
— Никогда не следует соглашаться проверять себя на детекторе лжи, — сказала Джесс, ставя бокал на стол, обхватив его обеими руками, чтобы унять дрожь, признательная ему за то, что он несколько отвлекся.
— Не следует соглашаться?
— Их показания слишком ненадежные. Виноватый может проскочить через такую проверку, а невиновный завалиться на ней. Если вы не виновны, но не сумели пройти через эту проверку, то считается, что вы виновны. Если вы не виновны и успешно прошли через такую проверку, то все равно с вас подозрения не снимаются. Поэтому вы ничего не выигрываете, но все можете проиграть, соглашаясь на такую проверку, то есть в тех случаях, когда вы невиновны.
— А если я виновен? — спросил он.
— Тогда вы можете рискнуть. — Джесс вытерла салфеткой губы, хотя они и так были сухими. — Конечно, в Управлении прокурора штата придают большое значение этим проверкам, поэтому считайте, что я вам ничего не говорила на эту тему.
— Ничего не говорили о чем? — поинтересовался Адам, а Джесс лишь улыбнулась. — Почему вы не хотите сказать мне, что случилось с вашей мамой?
Улыбка тут же слетела с ее лица.
— Я думала, у нас с вами уговор.
— Уговор?
— Разве вы не помните? Не рассказывать секретов и не лгать.
— Разве есть что-то таинственное в том, как умерла ваша мама?
— Это длинная история. Мне бы не хотелось вдаваться в ее подробности.
— Тогда оставим эту тему.
Официант принес заказанные блюда.
— Осторожнее, тарелки очень горячие, — предупредил он.
— Выглядит отлично, — произнесла Джесс, глядя на в меру зажаренный кусок говяжьей вырезки, лежащий в собственном соку темного цвета.
— Положить вам сливочное масло в запеченную картофелину?
— И масло, и сметану, — сказала ему Джесс, — и побольше.
— Мне тоже, — поддержал ее Адам, наблюдая, как Джесс полоснула ножом кусок жареной говядины, — мне нравится женщины с хорошим аппетитом, — заметил он со смехом.
Несколько минут они были поглощены едой и молчали.
— Что за человек была ваша жена? — спросила Джесс, отковыривая часть запеченной картофелины.
— Постоянно сидела на диете.
— Слишком полная?
— Мне так не казалось. — Он отрезал порядочный кусок мяса и отправил его в рот. — Конечно, с тем, что я думал, не очень-то считалась.
— Похоже, что вы с ней не на дружеской ноге.
— Это и явилось одной из причин нашего развода.
— А я со своим бывшем мужем в дружеских отношениях.
Адам скептически посмотрел на нее.
— Если хотите знать, мы действительно хорошие друзья.
— Это тот знаменитый Грег? Которому вы сказали: «Отправляйтесь домой, Грег?»
Джесс засмеялась.
— Нет, не он. Грег Оливер — коллега по работе в ведомстве прокурора. Он подвез меня до дома.
— А вы сами не водите машину?
— Моя машина попала в небольшую аварию.
В глазах Адама сверкнула искра беспокойства.
— Но в тот момент в машине меня не было.
Его взгляд выразил облегчение.
— О, это замечательно! Что за авария?
Джесс покачала головой.
— Я бы предпочла не говорить об этом.
— У нас быстро иссякают все темы для разговора, — отметил он.
— Что вы хотите этим сказать?
— Ну, вы не желаете говорить о своей машине или о своей матери, о сестре или свояке, и я не помню, отец тоже исключается из тем для разговора?
— Понятно, что вы имеете в виду.
— Значит, так. Тема о бывшем муже вроде бы не закрыта. Может быть, нам и не отходить от этой темы. Как его зовут?
— Дон. Дон Шоу.
— И он адвокат и вы с ним хорошие друзья.
— Да, мы друзья.
— Зачем же тогда разводиться?
— Это трудно объяснить.
— И вы бы предпочли не говорить об этом?
— А почему развелись вы? — задала Джесс встречный вопрос.
— Объяснить тоже очень сложно.
— Как ее зовут?
— Сьюзен.
— И она опять вышла замуж, работает декоратором и живет в Спрингфилде.
— Мы начинаем уже повторяться. — Он помолчал. — Верно? Мы не углубились дальше поверхности, правда?
— Вы имеете что-нибудь против поверхностного взгляда? Я решила, что вам нравится продавать обувь из-за любви к внешнему виду.
— Пусть будет так. Скажите мне, Джесс Костэр, какой ваш счастливый номер?
Джесс рассмеялась, положила в рот еще кусочек жареной говядины, тщательно начала его жевать.
— Я спрашиваю серьезно, — продолжал Адам, — если мы хотим скользить по поверхности, то мне бы хотелось, чтобы она была размечена. Назовите счастливый номер.
— Не думаю, что у меня первый номер.
— Выберите любой от одного до десяти.
— Хорошо… Четыре, — импульсивно произнесла она.
— Почему четыре?
Джесс рассмеялась, почувствовала себя маленькой девочкой.
— Думаю, потому, что это любимая цифра моего племянника. А она ему нравится потому, что это любимая цифра Большой Птицы — героя телевизионной передачи «Улица Сисейм».
— О Большой Птице я знаю.
— Неужели продавец обуви смотрит передачу «Улица Сисейм»?
— Торговцы — непредсказуемые люди. Ваш любимый цвет?
— Если честно, то я никогда много об этом не думала.
— Подумайте об этом сейчас.
Джесс опустила вилку на тарелку, оглядела полутемный зал, ища каких-то намеков на ответ.
— Не уверена. Может быть, серый.
— Серый? — Он казался ошеломленным.
— Что, серый не подходит?
— Джесс, серый ни для кого не является любимым цветом!
— Ах вот что? Ну что же, а у меня серый. А у вас?
— Красный.
— Меня это не удивляет.
— Почему же? Почему это вас не удивляет?
— Ну, красный — это сильный цвет. Веский. Динамичный. Основательный.
— И вы думаете, что все это характеризует меня как личность?
— А разве нет?
— Вы думаете, что серый характеризует вас?
— Этот вопрос становится более сложным, чем вопрос о моем разводе, — заметила Джесс, и оба рассмеялись.
— Есть ли у вас любимая песня?
— У меня такой нет. Честно.
— Ничего такого, при звуках чего вам хочется увеличить громкость?
— Ну, мне нравится ария из оперы «Турандот». Знаете, которую исполняет тенор в саду, когда он остается там один…
— Боюсь, в оперном искусстве я большой невежда.
— Вам знакома передача «Улица Сисейм», но вы не знаете оперы, — задумчиво произнесла вслух Джесс.
— А что еще вам нравится?
— Мне нравится моя работа, — ответила она, отмечая, как умело он уходит от разговора о себе. — И мне нравится читать, когда есть свободное время.
— А что вы любите читать?
— Романы.
— Какие романы?
— Преимущественно детективные романы. Агату Кристи, Эда Макбейна, писателей в этом роде.
— Что еще вам нравится делать?
— Распутывать запутанные картинки-загадки. И мне нравится долго гулять по набережной озера. И покупать обувь.
— За что я вам навеки признателен, — признался он с веселым блеском в глазах. — И вам нравится кино.
— И мне нравится кино.
— И вы любите садиться возле прохода.
— Точно.
— Почему?
— Почему? — повторила Джесс, пытаясь скрыть неожиданно охватившую ее неловкость. — Почему люди любят места возле прохода? Потому что на них свободно, наверное.
— Стрелка опять соскочила со страницы, — заметил Адам.
— Что?
— Детектор лжи. Вы не прошли проверку.
— Зачем же мне лгать в отношении места возле прохода?
— Вы не солгали относительно того, что вам нравятся места возле прохода. Но вы сказали неправду о том, почему они вам нравятся. И я не знаю, почему вы это сделали. Вы сами объясните мне это.
— Какая глупость!
— Вопрос о местах возле прохода тоже попадает под запрещенные темы.
— Тут и говорить-то не о чем.
— Скажите мне, почему вы настаивали на том, чтобы сесть возле прохода.
