Харлан Кобен - Чаща
— Что тебе еще нужно? — спросил он.
Я сел на освободившийся стул. Дал знак бармену, попросил принести то же, что пил Хорхе Перес.
— В морге вам показали вашего сына, — повторил я. — Могу представить доказательства, но мы оба это знаем.
Он допил пиво, попросил принести ему новый стакан. Бармен принес два — ему и мне. Я поднял свой, будто предлагая тост. Он лишь смотрел на меня, не притрагиваясь к пиву. Я сделал большой глоток. Холодное пиво в жаркий день ничуть не уступало божественному нектару.
— Конечно, вы можете притворяться, что это не он. Но я уже распорядился провести анализ ДНК. Вы знаете, что это такое, не правда ли, мистер Перес?
Он посмотрел поверх толпы у стойки.
— Кто не знает?
— Само собой, все эти полицейские телесериалы… То есть, вы понимаете, это не проблема, доказать, что Маноло Сантьяго — ваш Джил.
Перес отпил пива. Его рука дрожала. Уголки рта опустились. Я надавил чуть сильнее:
— Вопрос в другом: что произойдет после того, как мы докажем, что это ваш сын? Как я понимаю, вы и ваша жена начнете лепетать, что мы, мол, представить себе такого не могли. Но это не пройдет. Вас будут воспринимать как лжецов. И тогда мои люди начнут настоящее расследование. Мы проверим все телефонные звонки, все банковские счета, опросим ваших друзей и соседей… и насчет вас, и насчет ваших детей…
— Оставь моих детей в покое.
— Не выйдет.
— Это неправильно.
— Неправильно лгать насчет сына.
Он покачал головой:
— Ты не понимаешь.
— Как бы не так. Моя сестра в ту ночь тоже была в лесу.
Его глаза наполнились слезами.
— Я буду заниматься и вами, и вашей женой, и вашими детьми. Буду копать и копать. Можете мне поверить — что-нибудь я найду.
Он смотрел на пиво. По щекам покатились слезы. Он их не вытирал.
— Черт! — вырвалось у него.
— Что там произошло, мистер Перес?
— Ничего.
Он опустил голову. Я наклонился к нему.
— Это ваш сын убил мою сестру?
Голову он поднял. Всмотрелся в меня, пытаясь найти хоть толику утешения. Мое лицо оставалось непроницаемым.
— Я больше не буду с вами говорить.
— Убил? Именно это вы пытаетесь скрыть?
— Мы ничего не скрываем.
— Пустые угрозы не по моей части, мистер Перес. Я действительно займусь вами. И вашими детьми.
Его руки двинулись так быстро, что я не успел среагировать. Он схватил меня за лацканы пиджака, притянул к себе. Перес был на двадцать лет старше, однако я почувствовал его силу. Но я быстро пришел в себя и вспомнил один прием рукопашного боя, который освоил еще в юности. Ребрами ладоней ударил его по предплечьям.
Он меня отпустил. Не знаю, то ли сказались мои удары, то ли он сам принял такое решение. Но отпустил. Встал. Я последовал его примеру. Бармен уже внимательно наблюдал за нами.
— Вам нужна помощь, мистер Перес? — спросил он.
Я вновь достал жетон.
— Вы сообщаете налоговикам обо всех чаевых?
Он отошел к другому концу стойки. Все лгут. Все что-то скрывают. Все нарушают законы и хранят секреты.
Перес и я смотрели друг на друга.
— Я не собираюсь облегчать тебе жизнь, — первым заговорил он.
Я ждал.
— Если ты займешься моими детьми, я займусь твоими.
Я почувствовал, как в висках запульсировала кровь.
— И что это значит?
— Это значит, что мне плевать, какой у тебя жетон. Нет у тебя права грозить чьим-либо детям.
Он ушел. Я обдумал его слова. Мне они не понравились. Я достал мобильник и позвонил Мьюз.
— Разузнай все, что только можно, о Пересах, — приказал я.
ГЛАВА 25
Грета наконец-то позвонила, откликнувшись на оставленное мной сообщение.
Я вел машину и начал лихорадочно искать это чертово устройство «без рук», чтобы прокурора округа Эссекс не уличили в нарушении закона.
— Где ты? — спросила Грета.
Я слышал слезы в ее голосе.
— Еду домой.
— Не будешь против, если я тоже подъеду?
— Разумеется, нет. Я звонил раньше…
— Я была в суде.
— За него внесли залог?
— Да. Он наверху, укладывает Мэдисон спать.
— Он сказал тебе…
— Когда ты будешь дома?
— Через пятнадцать, максимум через двадцать минут.
— Я буду через час, идет? — И Грета положила трубку, прежде чем я успел ответить.
Когда я приехал домой, Кара еще не спала. Меня это обрадовало. Я уложил ее в постель, и мы поиграли в ее новую любимую игру, которая называлась «Призрак», — некую комбинацию пряток и салочек. Один из играющих прячется. Когда его находят, он пытается осалить нашедшего, прежде чем тот успеет вернуться в «дом». Для того чтобы игра стала совсем уж глупой, мы играли в нее на кровати Кары, тем самым резко уменьшая количество потайных мест и шансы добежать до «дома». Кара залезала под одеяло, а я делал вид, что не могу ее найти. Потом она закрывала глаза, а я прятал голову под ее подушку. В притворстве она мне не уступала. Иногда я прятался по-другому: садился так, чтобы мое лицо оказалось перед ее носом и она могла увидеть меня, как только открывала глаза. Мы оба веселились как… дети. Я понимал, что Кара скоро перерастет эту игру, но не собирался ее торопить.
К тому времени, когда прибыла Грета — она открыла дверь своим ключом, который я дал ей давным-давно, — я так увлекся игрой с дочерью, что позабыл все: юношей-насильников, девушек, пропадающих в лесу, серийных убийц, режущих глотки, шуринов, предающих доверие близких, скорбящих отцов, угрожающих маленьким девочкам. Но мелодичный звон, свидетельствовавший о том, что открылась входная дверь, разом заставил все это вспомнить.
— Я должен идти, — вздохнул я.
— Еще разочек! — взмолилась Кара.
— Приехала твоя тетя Грета. Мне нужно с ней поговорить, понимаешь?
— Еще разочек! Пожалуйста!
Дети всегда просят еще об одном разочке. А если ты соглашаешься, просьба повторяется снова и снова. Если ты соглашаешься, они уже не могут остановиться. Будут просить и просить.
— Ладно, — кивнул я. — Один разочек.
Кара улыбнулась и спряталась. Я ее нашел, она меня обняла, а когда я сказал, что должен идти, потребовала еще одного разочка. Но я проявил твердость — поцеловал в щечку и оставил чуть ли не в слезах, потому что она все молила еще об очередном разочке.
Грета стояла у лестницы на второй этаж. Совсем не бледная. С сухими глазами. Губы напоминали тонкую прямую черту — ее тяжелый подбородок стал еще более заметным.
— Боб не приедет? — спросил я.
— Он остался с Мэдисон, И должен подъехать его адвокат.
— Кого он нанял?
— Эстер Кримстайн.
Я ее знал — мастер своего дела.
Я спустился вниз. Обычно целовал Грету в щеку, но на этот раз не стал. Не знал, как себя вести. Не знал, что сказать. Грета направилась к кабинету. Я — за ней. Мы сели на диван. Я взял ее руки в свои, посмотрел в ее лицо, это простое лицо, и, как всегда, увидел ангела. Я обожал Грету. Действительно обожал. И у меня щемило сердце из-за обрушившейся на нее беды.
— Что происходит? — спросил я.
— Ты должен помочь Бобу, — произнесла она. — Помочь нам.
— Я сделаю все, что смогу. Ты это знаешь.
Ее руки напоминали ледышки. Она опустила голову, потом посмотрела мне в глаза.
— Ты должен сказать, что одолжил нам эти деньги, — монотонно, словно автомат, заговорила Грета. — Что ты об этом знал. Что мы договорились вернуть тебе все с процентами.
Я молчал.
— Пол!
— Ты хочешь, чтобы я солгал?
— Ты же пообещал сделать все, что сможешь.
— Ты говоришь… — У меня перехватило дыхание. — Ты говоришь, что Боб просто взял эти деньги? Но он украл их у благотворительного фонда!
— Он занял деньги, Пол. — Лицо Греты стало жестким.
— Ты шутишь, да?
Грета убрала руки.
— Ты не понимаешь.
— Тогда объясни.
— Он сядет в тюрьму. Мой муж. Отец Мэдисон. Боб сядет в тюрьму. До тебя доходит? Наша жизнь рухнет!
— Бобу следовало подумать об этом, прежде чем красть у благотворительного фонда.
— Он не крал. Он брал взаймы. На работе у него возникли проблемы. Ты ведь знаешь, он потерял двух самых богатых клиентов.
— Нет. Почему он мне не сказал?
— А что он мог сказать?
— И он решил, что лучший способ — украсть?
— Он не… — Грета недоговорила, покачала головой. — Все не так просто. Мы уже подписали все бумаги на строительство бассейна. Мы допустили ошибку. Переоценили наши возможности.
— А как насчет денег семьи?
— После смерти Джейн родители решили, что лучше всего держать их в трастовом фонде. Я не могла их взять.
— Вот он и украл?
— Ты когда-нибудь перестанешь так говорить? Смотри! — Она протянула мне ксерокопии каких-то листков. — Боб вел учет каждого взятого им цента. Исходил из шести процентов годовых. Он собирался вернуть деньги, как только выровняется ситуация на работе. Он воспользовался этими деньгами, чтобы преодолеть временные трудности.
