Харлан Кобен - Чаща
Она не ответила.
— Не следовало мне так говорить.
— Ты ничего не знаешь о моей жизни, — едва слышно прошептала Люси.
— Знаю. Извини. Это не мое дело.
— Я давно не сажусь за руль в пьяном виде.
Я ничего не сказал. Она отвернулась от меня, уставилась в окно. Какое-то время мы ехали молча.
— Ты, наверное, права.
Она все смотрела в окно.
— Я еще никому об этом не говорил. — Я почувствовал, как покраснело лицо, а слезы начали жечь глаза. — После той ночи в лесу отец никогда не казался мне таким, как прежде.
Она наконец повернулась ко мне.
— Ты права: в какой-то степени я винил себя. Если бы мы не ушли… Если бы я оставался где положено… А может, на его лице отпечаталось горе, вызванное потерей ребенка? Но я всегда думал, что он винил меня. Это и видел в его лице.
Она накрыла мою руку своей:
— Ох, Коуп.
Я не сбавил скорости.
— Возможно, ты права. Возможно, мне нужно искупить грехи прошлого. Но тебе это зачем?
— Мне?
— Почему ты копаешься в прошлом? Что надеешься найти после стольких лет?
— Ты шутишь?
— Нет. Чего добиваешься ты?
— Жизнь, которую я знала, в ту ночь закончилась. Ты этого не понимаешь?
Я не ответил.
— Семьи погибших, включая твою, потащили отца в суд. Вы забрали все, что у нас было. Айра не мог держать такой удар. Стрессы не для него.
Я ждал продолжения. Но она вроде бы выговорилась.
— Это я понимаю. Но чего ты добиваешься теперь? Я, как ты и сказала, пытаюсь найти сестру. В худшем случае пытаюсь выяснить, что с ней произошло на самом деле. А что нужно тебе?
Она не ответила. Мы ехали дальше. Небо начало темнеть.
— Ты не знаешь, какой беззащитной я себя ощущаю.
Я не имел понятия, что на это сказать.
— Я никогда не причиню тебе вреда.
Она заговорила после долгой паузы:
— Отчасти причина в том, что у меня как бы две жизни. Одна — до той ночи, где все более или менее хорошо, а вторая — после, где все не так. Да, я знаю, как жалко это звучит. Но иногда возникает ощущение, что в ту ночь меня столкнули с вершины холма и с той поры я только и качусь вниз. Иногда мне удается остановиться, но склон такой крутой, что я не могу сохранить равновесие и качусь дальше. Поэтому… ну, не знаю, но, возможно, если я узнаю, что в действительности произошло той ночью, то извлеку из всего этого ужаса хоть какую-то пользу, перестану катиться вниз.
Она была ослепительно красивой двадцать лет назад. Я хотел напомнить ей об этом. Хотел сказать, что очень уж она все драматизирует, что она по-прежнему прекрасна, многого добилась в жизни и добьется еще большего. Но я знал, что прозвучит это как утешение. Поэтому сказал совсем другое:
— Я чертовски рад, что вновь повидался с тобой, Люси.
Она крепко закрыла глаза, словно я ударил ее. Я подумал о только что сказанных ею словах, о том, что она не хочет быть беззащитной. Подумал о студенческом сочинении, о том, что она так и не нашла новую любовь. Хотел взять ее за руку, но знал: наши новые отношения еще слишком хрупкие и даже такое прикосновение может их разрушить.
ГЛАВА 24
Я привез Люси к Армстронг-билдингу.
— Утром съезжу к Айре, — пообещала она, — и посмотрим, что он скажет насчет Маноло Сантьяго.
— Хорошо.
Она потянулась к ручке.
— Мне еще нужно прочитать сочинения.
— Я тебя провожу.
— Не надо.
Люси выскользнула из кабины. Я смотрел, как она идет к двери. Все внутри сжалось. Я попытался разобраться, что испытывал в этот момент, но меня просто захлестнула волна эмоций. И разделить их не представлялось возможным.
Зазвонил мобильник. Я посмотрел на дисплей — Мьюз.
— Как прошла встреча с мамой Перес? — спросила она.
— Думаю, она солгала.
— Я нашла для тебя кое-что интересное.
— Слушаю.
— Мистер Перес — завсегдатай местного бара, который называется «Братья Смит». Любит посидеть там с друзьями, поиграть в дартс, все такое. Обычно, как я слышала, пьет мало, но последние два вечера налегал на спиртное. Плакал, задирался.
— Скорбел, — уточнил я.
В морге сильной половиной показала себя миссис Перес. Он опирался на нее. Я это хорошо помнил.
— В любом случае спиртное развязывает язык, — напомнила Мьюз.
— Это справедливо.
— Перес, между прочим, сейчас там, в баре. Возможно, подходящее место, чтобы пообщаться с ним.
— Уже еду.
— И вот что еще…
— Слушаю.
— Уэйн Стюбенс примет тебя.
У меня перехватило дыхание.
— Когда?
— Завтра. Он сидит в тюрьме «Красный лук» в Виргинии. Я также договорилась о том, чтобы потом ты встретился в местном отделении ФБР с Джеффом Бедфордом. Он специальный агент, который вел дело Стюбенса.
— Не могу. У нас суд.
— Можешь. Один из помощников на день заменит тебя. Билет на утренний рейс я тебе забронировала.
Не знаю, какой бар я ожидал увидеть — наверное, более мрачный и темный. Этот же вполне мог входить в ресторанную сеть вроде «Фрайдис» или «Беннигэнс». Барная стойка, правда, занимала большую площадь, чем в ресторанах этих сетей, обеденная зона — меньшую. Стены обшили деревянными панелями, несколько автоматов предлагали бесплатный поп-корн, звучала громкая музыка из восьмидесятых годов. Когда я вошел, «Теас фо Феас»[33] пели «Вверх ногами».
В годы моей молодости это заведение назвали бы яппи-баром. И сейчас здесь хватало молодых мужчин с ослабленным узлом галстука и женщин, старающихся выглядеть по-деловому. Мужчины пили пиво из бутылок, делая вид, будто хорошо проводят вечер с друзьями, тогда как поглядывали на дам. Женщины пили вино или мартини и смотрели на мужчин более откровенно. Я покачал головой. Каналу «Дискавери» следовало бы сделать специальный выпуск о здешнем спаривании.
Не выглядел этот бар местом постоянных встреч для таких, как Хорхе Перес, тем не менее я нашел его в глубине. Он сидел у стойки с четырьмя или пятью приятелями, которые знали, как надо пить, и бережно прикрывали свои стаканы руками, словно они нуждались в защите. За яппи двадцать первого века, мельтешащими вокруг, они наблюдали из-под прикрытых век.
Я встал позади мистера Переса, положил руку ему на плечо. Он медленно повернулся. Как и его друзья. Покрасневшие глаза влажно блестели. Я выбрал прямой подход:
— Мои соболезнования.
На его лице отразилось недоумение. А другие мужчины, все в возрасте за пятьдесят пять, смотрели на меня так, будто я с вожделением таращился на их дочерей. Они были в рабочей одежде. Мистер Перес — в рубашке-поло и брюках цвета хаки. Я понимал, что-то это значит, но не мог представить, что именно.
— Чего ты хочешь? — спросил он.
— Поговорить.
— Как ты меня нашел?
Вопрос я проигнорировал.
— Я видел вас в морге. Почему вы солгали насчет Джила?
Он прищурился:
— Кто ты такой, чтобы называть меня лжецом?
Взгляды остальных мужчин посуровели еще больше.
— Может, поговорим наедине?
Он мотнул головой:
— Нет.
— Вы знаете, что моя сестра тоже исчезла в ту ночь, так?
Он отвернулся от меня, схватился за стакан с пивом. Ответил, сидя спиной ко мне:
— Да, знаю.
— В морге вам показали вашего сына.
Он не повернулся.
— Мистер Перес!
— Убирайся отсюда.
— Я никуда не уйду.
Другие мужчины, крепкие мужчины, которые всю жизнь работали на свежем воздухе, грозно смотрели на меня. Один соскользнул со стула.
— Сядьте, — велел я ему.
Он не шевельнулся. Я встретился с ним взглядом. Второй мужчина последовал его примеру, сжал пальцы в кулаки.
— Вы знаете, кто я? — Я сунул руку в карман и достал прокурорский жетон. Да, он у меня есть. Я же один из высших чинов правоохранительных органов округа Эссекс и не люблю, когда мне угрожают. Задиры меня раздражают. Вы же знаете поговорку насчет задир?[34] Она правильная, если на твоей стороне сила. На моей стороне сила была.
— Вам всем лучше держаться в рамках закона, — продолжил я. — Вашим семьям лучше держаться в рамках закона. И с людьми, с которыми вы случайно сталкиваетесь, с ними тоже лучше держаться в рамках закона.
Прищуренные глаза чуть раскрылись.
— Позвольте мне взглянуть на ваши удостоверения личности. Вы все.
Мужчина, который первым соскользнул со стула, поднял руки:
— Эй, нам не нужны неприятности!
— Тогда сваливайте.
Они бросили на стойку какие-то купюры. Не разбежались, ушли нормальным шагом, но и задерживаться им определенно не хотелось. Обычно я не люблю угрожать, кичиться данной мне властью, но эти парни сами напросились.
Перес повернулся ко мне, на лице читалась тоска.
— А какой смысл носить жетон, если не пускать его в ход? — задал я риторический вопрос.
— Что тебе еще нужно? — спросил он.
