Ребекка Тинсли - День расплаты
Шарлотта стояла, пряча голову под пластиковым пузырем, окружавшим телефон-автомат, и обдумывала, что делать дальше. Затем опустила монету в двадцать пять центов и позвонила сенатору Марку Сэндалу. Тот с жадностью набросился на новую информацию. Шарлотта повторила свою просьбу не упоминать в прессе о материале Стоуна, пока он не появится на рынке, и обещала, что сенатор будет первым, кто об этом узнает; тогда он может заработать столько политических очков, сколько захочет. Сэндал пригласил ее на обед, но Шарлотта отказалась со всей любезностью, на какую только была способна. Он призвал ее соблюдать осторожность — в этом чувствовалась его склонность к мелодраме, о чем говорил ей Скотт. Шарлотта повесила трубку.
Несмотря на совет Мориса забыть Дэвида, Шарлотта обязана была предупредить его об истинных намерениях «ГТ». Через минуту она уже говорила с автоответчиком Дэвида. Она сообщила оба своих телефона — в Эй-би-си и в отеле, затем, зажав в руке видеокассету, поймала такси и отправилась в студию, чтобы заняться гигантской редакторской работой. Двадцать минут спустя она сидела перед монитором с пакетом чипсов и диетической кока-колой, даже не подозревая, какой безумный переполох вызвали ее расспросы.
— Я хочу помочь вам в вашей борьбе, — произнесла женщина, стоявшая перед дверью его квартиры. — Мне сказали, чтобы я обратилась к вам.
Она говорила тихо, переминаясь с ноги на ногу, словно ей было неловко или она волновалась. Он тоже занервничал, но снял дверную цепочку и впустил женщину. Ему нужна была любая помощь, чтобы распространять листовки, устраивать пикеты и собирать подписи под петициями «Право на жизнь», поэтому он не стал прогонять единомышленницу, несмотря на позднее время.
Пока она неуклюже толклась в его маленькой прихожей, он разглядывал ее. Около сорока, примерно пять футов восемь дюймов, прямые, мышиного цвета волосы, собранные в хвостик, и полное отсутствие косметики на грубоватом лице. На ней был легкий летний плащ, в руке она держала брезентовый рюкзак. Но его больше заинтересовал треугольник плоти, видневшийся в вырезе ее расстегнутой у горла рубашки, и очертания полных грудей. Серебряный крест, словно искушение, притягивал его взгляд.
Женщина проследовала за ним в комнату, где он хранил пропагандистские материалы. Он собирался рассказать ей о предстоящем пикетировании клиники, где делают аборты, но ему вдруг пришло в голову сперва предложить ей чашку кофе или что-нибудь еще. Он не привык принимать гостей. Это было уже второе вторжение в его частную жизнь: сначала британская журналистка, теперь она.
Женщина согласилась выпить кофе и спросила, можно ли воспользоваться его ванной. Он пошел в кухню, чтобы сполоснуть пару кружек и поставить чайник.
— Извините меня, — позвала она из прихожей. — Подойдите, пожалуйста. Не могли бы вы мне помочь?
Он почувствовал, как участился его пульс, и, обнаружив, что дверь ванной слегка приоткрыта, растерялся, не зная, как поступить.
— Простите, что беспокою вас, — раздался из ванной голос женщины. — У меня тут кое-какая проблема. Не могли бы вы зайти?
Он открыл дверь, но ванная оказалась пустой. Он зашел, удивляясь, куда же подевалась его гостья, но прежде чем успел оглядеться, она обхватила его шею и толкнула к ванне так быстро, что он не успел отреагировать. Он потерял равновесие, попытался выпрямиться, но она одной рукой держала его мертвой хваткой, а другой упиралась в стену, заталкивая его в конец ванной и при этом сдавливая его шею.
Потом одним ловким движением она перегнула его через край ванны, и он начал задыхаться. Он ощутил возле уха прикосновение ножа и попытался увернуться, но она зажала его в замок, как профессиональный борец, ее колено упиралось ему в ногу, словно кол, вынуждая наклоняться все ниже. Все, о чем он успел подумать, когда нож прошелся по его горлу от уха до уха, это то, что лезвие жжется, как лимонный сок. В следующее мгновение нож перерезал трахею, и он захлебнулся кровью.
Женщина бросила нож в забрызганную ванну. Потом под нос ему сунула ампулу, и в ноздри ударил тошнотворный запах. Сердце его бешено заколотилось под стимулирующим воздействием препарата, и кровь быстрее побежала по жилам. Чем быстрее он хватал ртом воздух, тем сильнее булькала в горле кровь.
Он все еще пытался сопротивляться, но начал задыхаться и терять сознание. Она навалилась на него всем телом. Его лицо было залито кровью, кровь текла с бороды и попадала в глаза, так что он едва мог видеть. Сердце колотилось, и пульсация в венах сопровождалась звуком падающих на дно ванны кровавых капель. Каждых вдох напоминал всхлип. Если бы ему удалось подняться, он как-нибудь смог бы остановить кровотечение и сбросить с себя эту женщину, но она крепко держала его. У него стучало в висках, перед глазами висела кровавая пелена. Последний образ мелькнул в его мозгу — свинья на бойне, с перерезанной глоткой, над вонючим сливом. Через пять минут он лежал в ванне, как Че Гевара на смертном одре. Нож был вложен в его ослабевшие пальцы.
Шарлотта вышла из здания Эй-би-си ближе к полуночи. Она почти закончила редактировать материал и приготовилась к завтрашним съемкам в Нью-Йорке, а также к длительному и многообещающему телефонному разговору с Эдом Стэнфилдом, у которого собиралась взять интервью о корпорации «ГТ».
Оказавшись в номере отеля, она поставила будильник на пять утра, чтобы успеть на ранний поезд, надела длинную белую ночную рубашку и уже собиралась залезть под простыню, но услышала звонок и вздрогнула. Ее глаза сузились от закипающего гнева: что-то случилось в Эн-эн-эн, и они хотят отказаться от ее материала о «ГТ». Поднимая трубку, она ожидала услышать извиняющийся голос Боба. Потом сообразила, что в Англии сейчас шесть утра. Слишком рано, чтобы ее толстяк-редактор был на работе.
— Шарлотта? Это Дэвид Стоун.
Она сжалась и с трудом подавила импульсивное желание бросить трубку. Это была последняя возможность проверить готовность выкинуть его вон из своего сердца.
— Спасибо, что перезвонил, — произнесла Шарлотта сухо, и, насколько могла, отчужденно. — Прости, что побеспокоила тебя. — Она сделала паузу, но на другом конце провода молчали. — Я тут наткнулась на неприятную информацию, о которой тебе следует знать. «ГТ» охотится за твоим заменителем полистирола. Я знаю, ты хочешь держать все в секрете, но, послушай, это важно.
Она торопилась, словно обезумевший заяц, рассказывая все, что услышала, не давая Дэвиду вмешаться ни на секунду. Когда она закончила, то подумала, что сейчас он поднимет ее на смех.
— Шарлотта, «ГТ» не удастся наложить лапу на «Верди». Не говоря уже о том, что пока он этого не стоит, между прочим. Я буду заниматься его производством в другой компании — знаешь, по методу «Спасение бриллиантов короны», о котором ты мне говорила. Если это хранить в тайне, все будет о’кей.
— О! — произнесла Шарлотта, потрясенная такой новостью. Потом ощутила холодок беспокойства, что разболтала о «Верди» Марку Сэндалу и его сумасшедшему приятелю.
— И все равно спасибо, что позвонила, — продолжал Дэвид.
Сердце у Шарлотты екнуло, и она приготовилась услышать слова, которых давно ждала. Но он замолчал, и Шарлотта подумала, что голос у него подавленный и усталый. Решимость, которая и без того не была особенно прочной, дала трещину. Шарлотта собиралась или сказать что-нибудь банальное, вроде того, что скучает по нему, или же положить трубку. Либо одно, либо другое; она не знала, что выбрать.
— Хорошо, — бодро произнесла она. — Ладно, мне пора. До свидания. — И положила трубку, ругая себя за то, что чуть не поддалась слабости. Она погасила свет и забралась в постель, думая, как глупо было бы сдаться. Морис оказался прав.
Дэвид поднялся и подошел к окну. Ранние солнечные лучи превратили пшеничные поля в золотистое море, мерцающее от дуновения легкого ветра. Он потер глаза, вокруг которых появились темные крути: накануне он несколько часов провел с Ником, обсуждая план действий; всю ночь разгребал горы запущенных дел; не Мог уснуть из-за «Верди Номер Два» и, конечно, из-за неуловимой, ускользающей Шарлотты. Он прошел в кабинет Шейлы, где стояла кофеварка, приготовил себе чашку кофе и остановился в задумчивости.
— Проклятье! — пробормотал он.
Хотя Шарлотта не успела даже задремать, она нервно дернулась, когда телефон опять зазвонил, и, нащупав в темноте трубку, ответила еще более настороженно, чем раньше.
— Я кое-что вспомнил, — сказал Дэвид вместо приветствия. — Я хотел бы сейчас оказаться рядом с тобой. Ты в постели?
В горле у Шарлотты стало сухо, как в Сахаре.
— Да, — каркнула она.
— Тогда представь, будто я рядом. — Он закрыл глаза, ожидая, что она пошлет его к черту или просто бросит трубку. Но на другом конце провода, в Вашингтоне, молчали. — Я буду говорить тебе, что бы я делал, если бы был рядом, а ты должна делать так, как я скажу. — Вновь никакого ответа. — Положи руку между ног и погладь себя там.
![Мишель Ловрик - Книга из человеческой кожи [HL]](/uploads/posts/books/159613/159613.jpg)
