Валери Стиверс - Кровь нынче в моде
Я не могу отключить в себе медика.
— Когда «доноры» истощаются, это выглядит так, будто у них случился сердечный приступ или они умерли от тяжелой анемии, да? — спрашиваю я. — Так произошло с Беверли.
— Правильно, — говорит Аннабел. — Беверли пришлось заставить замолчать, потому что она стала подозрительной. Мы сделали все, чтобы ее смерть выглядела как можно естественней.
— А как же «модный убийца»? Должно быть, это тоже вампиры?
Аннабел явно смущена.
— Это один и тот же вампир, в этом мы уверены. Кто-то выпивает кровь и потом мажет ею трупы, как будто убийца — человек. Так было и с теми девушками на вечеринке. Кто бы ни был этот «модный убийца», это его рук дело.
Разговор на обеде в «Карнивор», когда Шейн пожаловался, что эти убийства бросают подозрение на них всех, приобретает теперь определенный смысл.
— Ты думаешь, это делает кто-то из сотрудников «Тэсти»?
Аннабел вздрагивает.
— Боюсь, что так. И хуже того, кажется, Лиллиан это ничуть не волнует. Наводить порядок — ее обязанность, но она ничего не делает. Некоторые из нас даже подозревают, что это именно она…
— Значит, возможно, я укушена вампиршей, которая может оказаться тем самым маньяком?
— Лично я не верю, что это Лиллиан, — говорит Аннабел. — Она рискует слишком многое потерять.
— А что теперь будет со мной? Лиллиан может вцепиться в меня в любой момент, когда захочет?
Аннабел уклоняется от прямого ответа:
— Все гораздо сложнее. Большинство людей не могут стать вампирами. Для этого необходима генетическая предрасположенность, а это редкость — «ген моды». Однако, я думаю, у тебя он есть. Тот факт, что ты была в сознании, явное тому подтверждение — большинство людей не помнят о нападении вампира. И Лиллиан тоже так думает — вот почему она так благосклонна к тебе. Если она продолжит кусать тебя, ты, конечно, не умрешь, но сама можешь стать вампиром.
Как ни странно, я счастлива узнать, что существует ген, который свидетельствует о предрасположенности человека к вампиризму. Если существуют какие-то биологические причины, то возможно и лечение.
Однако плохо то, что этот ген есть у меня и один раз я уже укушена.
— Лиллиан может обратить тебя только в том случае, если ты сама этого захочешь, — говорит Аннабел. — Но ты и без того сильно изменишься. Начнешь делать много покупок. Станешь преклоняться перед вещами, недоступными для твоего кошелька. Даже похороны отца не смогут удержать тебя от посещения распродажи образцов модной одежды. К тому времени, когда тебе наконец предложат бессмертие, ты уже сама будешь отчаянно пытаться остановить процесс старения.
— Как происходит обращение? Это больно?
Взгляд Аннабел мрачнеет.
— Да, очень больно. — На ее щеках появляются красные пятна, вызванные воспоминаниями. — Но это восхитительная боль…
— Спасибо, можно не продолжать.
— Ты должна изменить свое отношение к нам. Надеюсь, так и будет! Приятно находиться с тобой рядом. Я самая новенькая, в штате около десяти лет, но иногда ощущаю себя аутсайдером. Мы с тобой могли бы подружиться.
При других обстоятельствах это могло бы быть заманчиво.
Она продолжает:
— Ты должна гордиться. Вампиризм — это признак аристократического происхождения. Вампирами были королевы и графини вплоть до 1700-х. Однако это также привело… — Она закатывает глаза, глядя на меня. — Ну, к революциям.
— Значит, именно тогда вампиры вошли в моду?
— Вечеринки до поздней ночи. Красивая одежда. Просто это имело смысл. Конечно, вместе с тем они изменили представление людей о красоте. До нас привлекательными считались толстые коротышки. По-рубенсовски пышногрудые. Ты же наверняка видела такие картины. Мы привнесли в моду худобу.
Вампиры — сущее зло. У меня еще миллион вопросов, но Аннабел похлопывает меня по укушенной руке и поднимается.
— Пошли работать, — бодро говорит она.
Я возвращаюсь к своему столу, придерживая истерзанное запястье другой рукой. Звонит мой телефон.
— Мы встречаем моделей в аэропорту в воскресенье, — сообщает Нина.
— Поздравляю, — рассеянно отвечаю я, хватая трубку.
— Привет, Кейт, это Том из мотеля «Зеленая стрела» в Джефферсонвилле. Ты заказывала у нас номера.
— Да.
— Какая-то женщина из вашей конторы только что звонила… — Он колеблется. — Она попросила отменить бронирование номеров, сказала, что девушки проведут ночь, бодрствуя, в старой усадьбе Туркотт. Однако там не самое безопасное место для палаточного лагеря. Я только хотел удостовериться — действительно снимать бронь?
Мне очень не нравится то, что я услышала.
— Я в общем-то в курсе, — помолчав, говорю я Тому, — но я проверю, знают ли они, что там нельзя разбить лагерь. Спасибо за звонок.
С жутким подозрением звоню в компанию, где заказывала автобус для перевозки девушек. Мне говорят, что мой заказ только что отменен.
Вспоминаю медицинскую анкету и главное условие — отобрать молодых девушек с нелегкой судьбой, то есть девушек, не имеющих родных. Это чтобы их никто не разыскивал. И странное решение Алексы — только она и выбранные ею члены команды будут находиться в этом импровизированном лагере. Все это неожиданно приобретает ужасный смысл.
Ни одна из финалисток конкурса «Тэсти-герл» никогда не станет новой Сесилией Мендес.
Только ленчем.
Алекса психически неуравновешенная. Безусловно, она одержима желанием завоевать статус «Самой совершенной девушки» по эту сторону Атлантики. И как любой другой женщине, ей просто жизненно необходимо подкрепиться, чтобы снять стресс. Алекса и есть этот бешеный вампир. Я в этом уверена. И девушки «Тэсти», вероятно, погибнут. Те, кто все же вернется в город, станут мобильной едой — блюдами в босоножках и обтягивающих джинсах, бродящими как сомнамбулы и откликающимися на зов, как крупный рогатый скот, в надежде на укус кого-нибудь из редакторов. Чувствуя тошноту, я вспоминаю девушку, которую спасла от вычеркивания из списка. Она стала одной из финалисток. Это я буду виновата, если она умрет.
Невероятно, но факт — десять девушек, мечтающих стать моделями, обречены на смерть, и только я могу спасти их.
Глава 16 ДОНОР
«Виделась с Лиллиан. Избегай ее любой ценой. Она знает про нас и злится».
Я не уверена, что это хорошая идея — отправить подобное сообщение Джеймсу, однако его следует предостеречь на случай, если Лиллиан захочет наказать и его тоже. Все знают, что она считает его «вкусным». Он возникает в дверном проеме нашей комнатушки спустя несколько минут после того, как я завязала на запястье ленточку, которую нашла в ящике своего стола. Джеймс такой же небритый и взлохмаченный, как при нашей последней встрече, правда, он переоделся, а его глаза кажутся темнее обычного и злее.
— Ты не предупредила меня, что идешь к Лиллиан.
— Не было времени. Но со мной все хорошо… более или менее. — Я указываю глазами на Рэйчел и Нину, которые во все глаза смотрят на нас. — Но тебе лучше не встречаться с ней.
— Более или менее? — Он решительно входит внутрь, как будто собирается немедленно осмотреть меня, чтобы удостовериться, что я не пострадала.
Надо немедленно увести его отсюда, и быстро, чтобы не дать Рэйчел повода для сплетен.
— Давай поговорим об этом позже.
— Сегодня вечером после работы я должен снимать на вечеринке в центре города. Почему бы тебе не пойти вместе со мной? Тогда мы могли бы поговорить.
— Мы можем встретиться прямо там, — возражаю я, поскольку Лиллиан уже знает про нас и я не хочу, чтобы это выглядело слишком вызывающе.
Он хочет сказать что-то еще, но передумывает, кивает на прощание и гордо выходит.
— Ого-го! — восклицает Нина.
— Девочки… — Я чувствую одновременно и гордость, и смущение.
— Та заметка в «Наблюдателе» была о тебе и о нем. — Рэйчел сопоставила события. — А если вы избегаете Лиллиан, то не обольщайтесь — она наверняка в курсе. И вы перекочевали из категории «совершенство» в список неблагонадежных! — Она мысленно сложила все фрагменты мозаики.
Кажется, нет смысла запираться. Рэйчел продолжает:
— Значит, мы никогда не будем авторами обещанной нам рубрики.
— Думаю, да.
— Ну и ладно, — говорит она почти дружелюбно, хотя я не прошу прощения. — Было любезно с твоей стороны хотя бы предложить это.
Всем своим видом она демонстрирует озабоченность моим здоровьем, поскольку я вчера отсутствовала. Некоторые из тех звонков, что я проигнорировала, были от нее и Нины, как выяснилось позже. Они даже хотели послать мне какое-то успокоительное ароматерапевтическое средство, которое получили на халяву в отделе красоты. Их доброжелательность меня смущает.
— Только не говорите никому, — прошу я. — Для меня это будет смерти подобно…
