Клод Изнер - Всюду кровь
Миро перекатился на спину. Кляп глушил звуки, рвавшиеся у него из горла. В этот момент он понял, что может испытывать ненависть. Никогда в жизни он не будет ненавидеть кого-либо больше, чем эту женщину. Приподняв связанные ноги, он изо всех сил ударил ими Бетти Грин. Та громко выругалась и пнула его ногой в бок. От боли у Миро перехватило дыхание, глаза наполнились слезами, и он отключился.
Он пришел в себя от резкого запаха. Бетти Грин уселась по-турецки рядом с ним – внимательно глядя на него, она водила у него перед носом зажженной сигаретой. Она провела пальцем по его влажным щекам.
– Давай-ка успокойся. Не вынуждай меня снова так поступать. Кого люблю, того и бью, как говаривал мой отец, когда я была совсем маленькой.
Миро не двигался, не сводил глаз со стены, за которой задыхалась Лора. Нужно избавиться от кляпа. Он повернул голову и прижал к пластырю язык, пытаясь намочить его с краю и отлепить его.
– Рано спать, Миро. Посмотри на меня.
Ее резкий голос парализовал Миро. Склонившись над ним, Бетти Грин выдыхала ему в лицо сигаретный дым. Он согнул ноги, пытаясь растянуть связывавшие его веревки, и одновременно сумел поднести руки ко рту. Пластырь отклеился, но Бетти Грин тут же сильно ударила его по лицу. Он почувствовал, как камень на ее кольце расцарапал ему висок. Какая-то теплая жидкость струйкой потекла вниз, к губам. Вырвавшийся у него из горла крик утих, увяз, превратившись в бульканье. Все тело пронзила колющая боль.
– Заткнись немедленно! Идиот, она же тебя не услышит! – заорала Бетти Грин, колотя Миро кулаками. – Зачем ты заставляешь меня причинять тебе боль?
Миро больше не сопротивлялся. От боли и усталости у него помутнело в глазах. Бетти Грин продолжала осыпать его бранью. Этот голос был ему знаком. Он помнил эту шепелявость, он обратил на нее внимание еще на улице д’Опуль. Эта женщина. Что-то с ней было не так. Происходящее напомнило ему один старый фильм, который он когда-то видел по телевизору: мрачную историю о внеземных существах, похищавших у людей их земную оболочку и пытавшихся таким образом захватить Землю. Довольно скоро зритель совершенно переставал понимать, кто есть кто.
Миро смотрел, как Бетти Грин меряет шагами гостиную. Казалось, что она играет много раз отрепетированную роль. Время от времени она запрокидывала назад голову, словно бы отбрасывая со лба невидимую прядь волос. Миро уже когда-то видел этот трогательный и в то же время странный жест. Он никак не мог вспомнить, где и когда.
Воспоминание обрушилось на него внезапно. В груди у него все сжалось, легкие выпустили последние остатки воздуха.
Этот голос. Это был ее голос.
У нее изменилась походка, угловатое, худое тело лишилось прежних чувственных изгибов. Пластическая операция? Нос стал короче, губы казались более тонкими.
Прошедшие годы словно бы куда-то исчезли, и на Миро нахлынули воспоминания. Он все еще не верил. Этого не могло быть. Но оставался голос. Она продолжала с ненавистью рассказывать о смерти Ролана и Нелли – простых статистов, гибель которых была лишь прелюдией к основному действию, давным-давно продуманному и отрепетированному: к его мучительной смерти, к страданиям, которые он должен был испытать во время медленной агонии Лоры.
Нужно что-то сказать, пока она снова не заклеила ему рот. Нужно найти слова, способные остановить эту адскую машину. У него нет права на ошибку – на кону две жизни: его и Лоры.
– Счастлив вновь видеть тебя, Мари-Джо, – хрипло выговорил он.
Бетти Грин медленно повернулась, широко раскрыв глаза. У нее перехватило дыхание, она схватилась рукой за грудь. Вся ее уверенность в себе куда-то исчезла.
– Ты путаешь меня с призраком, – прошептала она. – Ты прекрасно знаешь, что Мари-Джо мертва, я ее убила.
Она пристально смотрела на него, ожидая, что он с ней согласится. Он понял, что попал в самую точку.
– Ты потрясающая актриса, Мари-Джо, но меня ты не обманешь. Где Бетти?
– Бетти? Бетти… ей нехорошо, очень нехорошо. Никто не понимает, что с ней, так что я ее заменяю.
– Ты гораздо талантливее, чем она, Мари-Джо. И ты все так же красива, – мягко продолжил Миро.
Он пытался освободить ноги от пут.
– Да, все так же, как прежде, любовь моя, – прошептала она с отсутствующим видом. – Время сыграло не по нотам, оно разлучило нас.
– Нет, Мари-Джо, все не так, мы с тобой существуем вне времени. Если мы очнемся, то растаем как дым, ведь в реальном мире нас с тобой нет.
Она какое-то время стояла, оцепенев, не произнося ни звука. А затем вдруг медленно опустилась на ковер, рядом с Миро.
– Нет, нет, я жива, я существую, – прошептала она. – Я существую, у меня есть воспоминания.
Лицо женщины, сидящей за рулем «Лендровера». Эта тощая американка и ее слезливая жалость вывели Мари-Джо из себя. Все оказалось чересчур просто: неожиданное желание Бетти показать ей место, где когда-то сделал привал обожаемый ею Стивенсон, поездка в горы, безлюдное место, каменистый склон. Идея пришла ей в голову не сразу. Когда машина свернула к горной цепи, Мари-Джо уже знала, как уйти от угрожавшей ее жизни опасности. Подобно змее, она решила сбросить кожу. Ее новой кожей станет Бетти Грин. Нужно лишь толкнуть ее…
Она ее толкнула. Бетти рухнула в пропасть, поломанной куклой упала на камни. Мари-Джо пришлось спуститься, оттащить тело к скале, спрятать его в узкой, темной расселине. Принести камни, много камней, призванных навеки скрыть ее тайну. Партия была разыграна. Теперь Мари-Джо могла исчезнуть. Отныне она превратится в Бетти Грин, американку без роду и племени, обладательницу толстой пачки дорожных чеков, банковского счета в Нью-Йорке, всех нужных документов и неприметного лица, с которым умелый макияж может сделать все что угодно.
Над плато Кос повисло жаркое марево, в густом воздухе гудели насекомые. Она повернула ключ в замке зажигания, взглянула на свое отражение в зеркале заднего вида.
– Привет, Бетти, – сказала она.
Она все это выдумала? Или так и было на самом деле? Что она здесь делает, почему сидит на полу? Кто этот человек в разорванной одежде? Ее охватила паника. В голове раздался шепот… Она принялась раскачиваться из стороны в сторону, напевая: «Lisa, Lisa, sad Lisa, Lisa…» Ее лицо исказила гримаса.
– Нужно это прекратить, – простонала она.
– Что прекратить? – переспросил Миро, украдкой ослабляя веревку, стянувшую его запястья.
– Она меня зовет, умоляет, я ее слышу, я хочу ей помочь, но не могу. В голове у меня звучит голос, он говорит: «Это твой шанс, убей ее!» Мне холодно, мне так холодно! – Она завороженно рассматривала рубашку Миро. – Кровь, это кровь! Так много крови… Я помню…
– Думаешь, это твои собственные воспоминания, Мари-Джо? – тихо спросил Миро. – Или это воспоминания актрисы, которая играет твою роль? Или воспоминания автора пьесы? Ты уверена, что знаешь, кто ты?
Она открыла рот, лицо утратило всякое выражение. Над ней словно завис гигантский топор, готовый разрубить ее на части и выбросить останки в голую пустошь, усыпанную острыми обломками камней.
– Неужели я убила Бетти? Неужели я расправилась с Мари-Джо? Кто же я? Я никто, ничто, я – Немо, порвавший всякие связи с обществом.
Она вдруг почувствовала совершенную пустоту, вдруг осознала, что сама не более реальна, чем Шарлин Кросс или Шерстяная шапочка. С этой мрачной действительностью ее связывала одна-единственная фраза, начертанная красным на фоне голубого, мутного неба: «Моя душа подобна тенистому, полному прохладных источников саду».
Входная дверь содрогалась от ударов. С лестницы неслись крики:
– Миро? Ты там? Это я, Генриетта!
Она поднялась и вышла в прихожую, не разбирая дороги, не понимая, что делает. Потянула задвижку, открыла дверь. Растрепанная, всклокоченная блондинка, задыхаясь, крикнула ей:
– Миро здесь?
Она посторонилась, впустила незнакомку в квартиру и вышла на лестницу. Теперь она была никем.
Она склонилась над лестничным пролетом – глубокой пропастью, ведущей в неизвестность. Внизу, далеко внизу, слабо поблескивали украшающие перила медные шары.
Занавес. Представление окончено. Актеры смывают грим, снимают костюмы, их персонажи забыты до следующего спектакля.
В момент падения в ушах Мари-Джо звучал голос капитана Немо. Он шептал ей: «Прощай, солнце, усни в этом свободном море».
13
Несколько месяцев спустя, весной…
Они касались друг друга, обнимали, нежно притрагиваясь пальцами, руками, понимая, что им все позволено. Игра становилась все более чувственной, их губы встретились – легкий поцелуй, постепенно становившийся все более страстным. Порой какое-то слово вдруг терялось в темноте, возвращалось назад, повторяясь снова и снова, покуда пальцы, не сбиваясь, играли свою мелодию. Счастье быть вместе овладевало ими, накрывало их с головой. Им хотелось продолжать, снова и снова испытывать все открывшиеся им удовольствия. Он растворялся в ней. Он не мог сдерживаться, он шел напролом, но вдруг отступал, словно желая до конца насладиться переполнявшей его нежностью. Они принадлежали друг другу целиком, без остатка, и их единение открывало перед ними все мыслимые возможности: она знала, что теперь способна на все.
