Апелляция - Гришэм Джон
Если их что-то и объединяло, так это отчаянное стремление к независимости и волнение из-за того, что они представляют интересы Давида против Голиафа.
На правом политическом фланге есть истеблишмент, деньги, большой бизнес и мириады групп, которые он финансирует. На левом фланге царят меньшинства, профсоюзы, школьные учителя и юристы-судебники. И только у юристов есть деньги, но для большого бизнеса это мелочь.
Хотя когда-то Уэс готов был придушить их всех голыми руками, он чувствовал себя среди них как дома. Это были его коллеги, его соратники на поле боя, и он восхищался ими. Они могли быть нахальными, насмешливыми, догматичными и часто становились злейшими врагами самим себе. Но никто другой так отчаянно не бился за права маленького человека.
Пока они обедали холодным цыпленком с еще более холодной брокколи, председатель комитета по законодательным делам весьма уныло поведал им новости по различным биллям, которые пока еще жили и здравствовали в местном Капитолии. Сторонники реформирования системы гражданских исков вернулись и усиленно старались претворить в жизнь меры, направленные на то, чтобы сократить размер материальной ответственности и закрыть для людей двери залов суда. За первым выступавшим слово взял председатель по политическим делам, настроенный более оптимистично. В ноябре ожидались судебные выборы, и хотя пока судить было рано, вероятнее всего, их «хорошие» судьи, как на уровне первичного разбирательства, так и на уровне апелляций, не столкнутся с серьезной оппозицией.
После замороженного пирога с кофе собравшимся представили Уэса Пейтона, и последовал шквал аплодисментов. Он начал с извинений из-за отсутствия своей главной коллеги, той, что в действительности продумала и просчитала весь процесс в Бауморе. Ей очень не хотелось пропускать мероприятие, но она считала, что дома в ней нуждаются больше, поэтому осталась с детьми. Затем Уэс пустился в долгий рассказ о деле Бейкер, вердикте и текущем положении дел относительно других исков против «Крейн кемикл». Для этой толпы вердикт на сумму 41 миллион казался ценнейшей добычей, и они могли часами слушать человека, который завладел такими деньгами. Лишь немногим довелось испытать волнение от такой победы самим, и уж точно всем когда-либо приходилось глотать горькую пилюлю в виде неблагоприятного вердикта.
Когда Уэс закончил, зал вновь взорвался сокрушительными аплодисментами, за которыми последовал раунд спонтанных вопросов и ответов. Какие эксперты оказались действительно полезны? Сколько составили расходы по делу? (Уэс вежливо отказался назвать точную сумму. Даже перед кучей транжир обсуждать эти цифры было слишком болезненно.) Каков статус переговоров по произведению выплат, если они вообще были? Как повлияет на ответчика коллективный иск? Что слышно об апелляции? Уэс мог говорить часами, и все продолжали бы его внимательно слушать.
Позже вечером, когда подавались коктейли, Уэс снова вышел на ковер, чтобы ответить на новые вопросы и развеять очередные сплетни. Группа, ведущая дело в отношении токсичной свалки в северной части штата, напала на него и потребовала советов. Не взглянет ли он на их материалы? Не порекомендует ли экспертов? Не посетит ли само место? Наконец ему удалось ретироваться в бар, где он столкнулся с Барбарой Меллингер, сообразительным и побывавшим в боях генеральным директором СЮМ и по совместительству главным лоббистом.
— Есть минутка? — спросила Меллингер, и они удалились в угол, где никто их не слышал. — До меня дошли пугающие слухи, — сказала она, потягивая джин и наблюдая за толпой.
Меллингер двадцать лет провела в кулуарах местного Капитолия и знала эту территорию лучше, чем кто бы то ни было. И обычно она не распускала сплетен. Она слышала больше, чем все остальные, но когда говорила о каком-то слухе, как правило, это было больше, чем просто слух.
— Они взялись за Маккарти, — сказала она.
— Они? — Уэс стоял рядом с ней, также наблюдая за толпой.
— Те, кого мы обычно подозреваем, — «Торговый совет» и та самая кучка головорезов.
— Они не смогут побить Маккарти.
— Но попытаются.
— А она знает? — Уэс совершенно потерял интерес к диетической соде.
— Не думаю. Никто не знает.
— У них есть кандидат?
— Если и есть, то я не знаю, кто это. Но они умеют находить подходящих людей для выдвижения.
И чего же она ждала от Уэса? Финансирование кампании Маккарти было единственной мерой защиты, но он и десяти центов не мог пожертвовать.
— А эти ребята знают? — спросил он, кивая на маленькие группки беседующих людей.
— Пока нет. Мы всем лжем, так как ждем дальнейших сведений. У Маккарти, само собой, нет денег на счету. Судьи Верховного суда думают, что они непобедимы, стоят выше политики и тому подобной ерунды, и к тому времени, когда появляется соперник, они просто засыпают.
— У вас есть план?
— Нет. Пока мы выжидаем, чтобы посмотреть на дальнейшее развитие событий. И молимся, чтобы это оказалось только слухом. Два года назад, когда выбирали Макэлвайна, они ждали до последней минуты, прежде чем объявить кандидата, и к тому моменту у них в банке лежало больше миллиона.
— Но тогда мы выиграли.
— Это правда. Но ты же не станешь отрицать, что мы трепетали от ужаса.
— Больше чем просто трепетали.
Стареющий хиппи с конским хвостом, качнувшись, шагнул вперед и крикнул:
— Вы надрали им задницы! — Эта фраза позволяла предположить, что он собирается отнять по крайней мере следующий час жизни Уэса. Барбара начала готовить путь к отступлению.
— Продолжение следует, — прошептала она.
По пути домой в машине Уэс наслаждался мыслями о мероприятии на протяжении нескольких миль, а затем погрузился в мрачные размышления по поводу слухов о Маккарти. Он ничего не скрывал от Мэри-Грейс, и после ужина они выскользнули из квартиры и отправились на долгую прогулку. Района с детьми остались смотреть какое-то старое кино.
Как все хорошие юристы, Пейтоны всегда тщательно наблюдали за «жизнью» Верховного суда. Они читали и обсуждали каждое мнение, эта традиция зародилась, как только они основали собственную фирму, и они следовали ей с особым рвением. В былые дни мало что зависело от того, кто сидит в суде. Места освобождались только в случае смерти, а временно назначенные судьи обычно становились постоянными. В течение многих лет губернаторы мудро выбирали замену уходящим судьям, и суд пользовался уважением. Шумных кампаний и в помине не было. Суд гордился тем, что политика не имеет для него значения и не отражается на постановлениях. Но эти добрые старые дни стремительно уходили в прошлое.
— Но мы же побили их с Макэлвайном, — то и дело повторяла она.
— С преимуществом в три тысячи голосов.
— Это победа.
Два года назад, когда судья Джимми Макэлвайн попал в засаду, Пейтоны были слишком измучены процессом в Бауморе, чтобы помочь ему материально. Вместо этого они посвятили то немногое свободное время, что у них было, местному комитету. Они даже работали на выборах в назначенный день.
— Мы победили в суде, Уэс, и апелляцию тоже не проиграем, — сказала она.
— Согласен.
— Потом, возможно, это просто сплетни.
Днем в следующий понедельник Рон и Дорин Фиск улизнули из Брукхейвена и отправились на позднюю встречу с Тони Закари. Им нужно было встретиться с кое-какими людьми.
Они договорились о том, что Тони будет официальным директором кампании. Первым человеком, которого он привел в конференц-зал, оказался кандидат в финансовые директора, изысканно одетый молодой человеке обширным опытом проведения крупных кампаний как минимум в дюжине штатов. Фамилия его была Ванкона, и он быстро и уверенно изложил базовые основы их финансового плана. Он использовал ноутбук и проектор, демонстрируя яркие изображения на белом экране. Что касается доходов, то коалиция сторонников внесет 2,5 миллиона долларов. Многих из них Рон встречал в Вашингтоне, а для ровного счета Ванкона предоставил длинный список групп. Названия были не совсем понятными, но одно их количество поражало. Они также могли рассчитывать еще на 500 тысяч долларов от индивидуальных спонсоров в округе, которые получат, когда Рон попадет в обойму и начнет завоевывать друзей и поражать избирателей.
