Измайлов Андрей - Время ненавидеть
Телефона она не помнит! Все она помнит! И адрес продиктует то-то будет весело, то-то хорошо! За все, про все Красилиной, которая ее в грош не ставит!
«А кто это?».
Ждала ведь, предвкушала.
Не дождешься! Выкуси!
Я это, я! И жизнерадостнейшим тоном сообщаю: у меня «чэпэ»! (навострилась? прицелилась? лах-худра!). Мне позарез нужна вот такая связка-цепочка. Или приблизительный аналог. И наговариваю ей осьминожкинский полимер. Нет ли у нас в лаборатории?.. Ой, правда?! Клавушка, ты меня спасаешь! Понимаю, «не совсем то», но ты-то понимаешь, для нашей с тобой квалификации – пара пустяков! Сама выправлю. Главное, что не пластизоль. Петюне передашь завтра, ладно? Он ко мне занесет… А что с ним такое? Нет, не знаю, не слышала. А что такое?.. Ну ничего, так ничего. Значит, передашь. Ой, Клавушка, ты просто моя спасительница! СПА-СИ-ТЕЛЬ-НИ-ЦА!.. Что – жизнь? Жизнь прекрасна, Клавушка!.. Не-ет, конечно! Естественно, я по всем скучаю, но менять свободу обратно на нашу вонючую теснотищу и в мыслях нет! И не зови, не вернусь! Мне простор нужен, пра-а-астор и свободное парение! Я же индивидуа-а-ал! Ист! Дас ист индивидуалист!.. Ой, прости, мой полковник бибикает, нам еще через весь город до восьми в консульство успеть на прием. Вечер китайской кухни! Осьминожки! В собственном соку!..
Ну наворотила! А пусть! Так и надо. Ни в жизни бы Клавка полимер не отдала, если бы не предвкушала: это только присказка, сказка впереди. Отзывчивая и щедрая подруга дней моих суровых: на, возьми-подавись полимером, только заканчивай присказку, сказку начинай… Так на тебе, лахудра, сказку – возьми-подавись! Подавится. От зависти. Даже если не поверит ни слову. Хихикаю.
Уже не хихикаю. Эйфория таблеточная кончилась. Спад не наступил, но подъем кончился. Слабость. «Голодный обморок». Жуть с ружьем! Я ведь четвертые сутки крошки во рту не держала, только кофе глушила. То-то гадаю, чего мне так плохо, откуда обмороки и похудание. Симптомчики! Блефанула пони. Наверняка блефанула. Или… нет. Ой, лучше об этом сейчас не думать, ой, лучше не думать, чтобы нервы не трепать. Если есть, то все равно ничего не изменить.
Да-а, чтобы нервы не трепать, вообще надо перестать думать о том, что есть. И ничего не изменить, вот ведь как все разом навалилось! Четвертые сутки не ем, четвертые сутки не сплю. То есть сплю, но по-идиотски. День с ночью перепутала. Сколько я под уколом с таблеткой продрыхла? Больше двенадцати часов! Опять мне ночь коротать, бездействовать?! Натощак! Универсам до восьми, а уже без десяти. Не успеть, и нет там ничего. И не попрусь я в такую погоду. Опять все развезло, увязнуть по уши можно!
«Гидрометцентр сообщает, что похолодание, которого ленинградцы так долго ждали, вновь не оправдывает надежд. Лишь на два дня температура опустилась ниже нулевой отметки. Но уже сегодня к вечеру теплый воздух с Атлантики оттеснит холод к востоку. Потепление будет сопровождаться небольшими осадками, возможен слабый гололед, ветер юго-западный, западный, пять-десять метров в секунду».
Никто не оправдывает надежд! Даже похолодание! Никто и ничто!… Отдохни от этой мысли, Красилина. И вообще отдохни. Мисс миллионерша! По кабакам категории люкс взяла моду шляться, а дома даже холодильник отключен, всего и продуктов – пяток яиц с незапамятных времен. Протухли давно, наверное. Китайская кухня, китайская кухня: счищаешь скорлупу, а оттуда на тебя глаз смотрит. И плачет! Бр-р-р!.. Масла все равно ни грамма…
О, мука ведь оставалась! И сгущенка еще с красилинской шабашки в лоджии валяется. Я же сметанник могу испечь! Он же без всякого масла готовится! Если хоть одно-два яйца не испортились, то запросто! Яйца, стакан муки, банка сгущенки и… сметана, черт побери! Где ты сметану возьмешь, Красилина, дурья башка! Сметанник – без сметаны. Не уподобляйся боевой подруге Клавдии Оскаровне («Девочки! Я во Фрунзенском такую шерсть видела, такую шерсть!
Шестьдесят процентов хабэ, сорок процентов акрила! Нечего хмыкать, Красилина! Всего рубль стоит»).
Что же теперь – с голоду подохнуть?
«Ее накормить некому?».
А вот представьте себе, некому! Готовить должен мужчина, не женское это дело. Я из любого мономера любой полимер сварю, а еду пусть варит мужик. Пусть добычу в дом приносит и варит… Где только его взять, мужика настоящего?
И ладно! Не трави себе душу Красилина. Доктор Хайдер терпел и нам велел. Утречком сходишь за сметаной, а пока сиди и вари из мономера полимер – блюдо китайской кухни, осьминожку. Обсказали тебе приблизительный аналог – и вари. Даром ли дипломированный химик! Не рассчитывать же на то, что Клавка настолько сбрендит и действительно завтра Петюню с образцами ко мне подошлет. Совсем без мозгов надо быть!
Работай, Красилина! Кто не работает, тот не ест. И не думай ни о чем, только о работе. Работа, работа, работа. Пора «крантики» разнообразить осьминожками. Отдых есть перемена деятельности… Сейчас мы ее пероксидом водорода проинициируем, поглядим. Н2О2…
Не думай о том, где ты будешь реализовывать «дурилки». (С-сволочи! ОНИ!).
Не думай о последней партии «крантиков» в сумке, не заглядывай туда, каша там из обломков, когда по склону вместе с сумкой кубарем летела. (С-сволочи! ОНИ!).
Не думай о новых неизбежных взятках государственной мафии. И что СЭСу с пеной у рта доказывать предстоит: не вредно, не токсично, не из пластизоля, а красители не кадмиевые! (С-сволочи! ОНИ!). Не думай о грядущем процентном отчислении мафии подпольной. (С-сволочи! ОНИ!).
Не думай о том, куда ты сунулся, Лешик, куда ты сунулся! Затрахали окончательно! Пусть бы хоть без последствий, а то ведь один морды учит бить под девизом «Главное – здоровье!», другая напрямую желает. «Будьте здоровы!» (С-сволочи! ВСЕ!).
Работай, не отвлекайся!
Не отвлекайся, Красилина, не тебе звонят, квартирой ошиблись. Оттрезвонят и уйдут, не отвлекайся. Уже ушли, уже не звонят. Нет, не унимаются!
О-ой, шугану сейчас! Ой, как шугану, кто бы ни был!
– Кто?!
– Милиция. Вызывали?
А как же! Только ее и вызывала! Денно и нощно!
«Отк'ивай, отк'ивай!..». Шейчаш вы вще у меня ужнаете!!!
Уже повернув замок, уже дернув ручку… (Мысль бросилась вдогонку. Поздно! Слишком большой отрыв!) узнала, осознала: ОНИ!
***Старо как мир, а действует. Может быть, именно потому, что старо как мир. Один – хамло непросыхающее, тупица агрессивная. Второй – вежливо угрожающий, с потугами на интеллект и (конечно, ну конечно же!) тайный союзник жертвы, сокрушающийся: ничего не поделаешь, обстоятельства сложились определенным образом, но мы-то с вами понимаем…
– Но мы-то с вами понимаем, Галина Андреевна, не так ли? – «Брежнев» даже учтив и не издевательски, а искренне. Во всяком случае изображает искренность отменно. – Я ведь не изображаю перед вами что-то такое. Я действительно искренен. Не обмануть же я вас хочу. Наши условия вы знаете, все честь по чести. Мы вас уважаем и понимаем, но и вы должны нас понять и уважить. Не так ли?
– Где мой лоток?!
– Где-где! – встревает прыщавый мордоворот. – Там же, где гаечный ключ семнадцать-на-девятнадцать! – Он выбивает беломорину из пачки и калечит бумажную гильзу мощными пальцами с трауром под ногтями. Такой лапищей кому угодно шею свернуть проще, чем папироску размять.
– Я, кажется, сказала: у меня в комнате не курят! – отстаиваю независимость, прикончив сигаретку в пепельнице и выщипывая следующую из пачки «Ньюпорта» (Да, только так! Кто в доме хозяин, я?
Я и устанавливаю свои порядки! Хочу – курю, а больше никому не позволю! Пустили вас в приличный дом, ведите себя соответственно или… Что, собственно, «или»? Классический способ сохранения хоть крупицы, но самолюбия: уже и приговор прочтут, и к водоему подведут, и камень на шею привяжут, и говорят: «Вот носки тоже надо будет снять». «А вот это уж, извините, ни за что!» – упираешься. «Как знаете». Бултых! В носочках ты, без них…).
И тем не менее!
– Я, кажется, сказала! Еще повторить?!
– Да пошла ты! – хозяйствует в моем доме прыщавый.
– Синюха! – подчиняет «Брежнев». – Тебе ДАМА, кажется, сказала?! Положи курево!
– Да пошел ты! – подчиненно огрызается мордоворот.
– Значит так! – демонстрирует командирскую жесткость «Брежнев». – Одно из пяти: или ты прислушиваешься к ДАМЕ, или четыре раза по морде.
– Да пошли вы! – сдается Синюха, втискивая беломорину обратно в пачку.
– На кухне у вас можно, Галина Андреевна?
– Пусть только форточку предварительно откроет. И пальцем ни до чего не касается! – горю я как швед под Полтавой, имитируя подписание пусть капитуляции, но отнюдь не безоговорочной, а на вполне почетных условиях. Заодно пусть ОНИ не думают, что в кухне у меня что-то есть. В коробке с фильтрами. Да и нет там ничего. А что было, то… в надежном месте. И не в книгах, не в белье.
– Синюха! Слышал? – направляет «Брежнев» прыщавого на кухню. – Разумный компромисс… Видите, Галина Андреевна, во всем возможен разумный компромисс. Не так ли?
