Наталья Андреева - Угол падения
— Ты конкретно кого-то имеешь в виду?
Коля смущенно засопел, но тут на выручку пришел ведущий главную партию в этом дуэте Ваня:
— Это он про Лильку говорит. Нравилась она ему, вот Колян и злится. Конечно, она на нас ноль внимания, фунт презрения, зеленые, мол, еще, но все равно обидно.
— Это вы говорите про то, что у Серебрякова была связь с продавщицей магазина «Алексер» Лилией Мильто? Правильно я понял?
— А то. Шеф не дурак был насчет красивых баб.
— А потом?
— Потом все кончилось. Разбежались — и все.
— Почему же он Лилию не уволил?
— А зачем? На нее клиент шел. Лилька — девка бойкая, красивая, все с шуточками, с заигрыванием, мужикам нравилось. А у Серебрякова шкура была толстая, ему все эти сплетни что комариные укусы: отмахнулся и дальше пошел. Да мы с Коляном особо и не вникали во все это дело, просто весь офис гудел. Всякое говорили.
— А кто говорил?
— Ну, Анька, Лариса — Лилькины подружки. А нас Лилька только подкалывала, что, мол, в матери годится. Тоже мне мамаша нашлась. Сама-то недалеко ушла. Мне-то что, вот Коляна жалко, он по ней сох. Правда, Колян?
Колян совсем сник, явно не желая развивать щекотливую тему. Леонидов понял, что и так узнал достаточно. Свет на подобные" взаимоотношения лучше и подробнее проливают языкатые сослуживицы.
— Ну, спасибо, ребята. Осталось уточнить про тот вечер, двадцать девятое августа. Вот, хожу, всех опрашиваю, как в том кино: «Где вы были с восьми до одиннадцати?» Только меня время интересует часиков этак с девяти.
— А какой это был день недели?
— Понедельник.
— Колян, где мы с тобой были в прошлый понедельник, не помнишь?
Колян наморщил лоб:
— На работе, где ж еще.
— А, да, — вспомнил и Ваня, — фура же пришла. Ну, точно! Все выходные ее растаможить никак не могли, а в понедельник вечером новый хозяин нас и вызвал — до ночи коробки таскали: здоровая, зараза! Всякие там консервы, банки… Мы с Коляном, да еще два мужика были, неплохо заработали. Правда, Колян?
— Угу, — мотнул головой его неразговорчивый напарник.
— И много там народу было кроме вас?
— А как же? Шофер сидел ждал, начальник склада бегал со своими бумажками, да и эти два мужика до конца упирались.
— Значит, работали? Так и запишем. Что ж, не имею к вам больше вопросов. Ладно, ребята, идите. Если понадобитесь, позвоню. Давайте пропуска подпишу. — Леонидов поставил неразборчивую закорючку и вздохнул вслед поспешно убегающему подрастающему поколению: акселерация, тут уж ничего не поделаешь.
Что ж, беседа принесла-таки определенные плоды: на горизонте следствия обозначилась фигура Лилии Мильто. Еще одна женщина в жизни Александра Серебрякова, скорее всего бывшая для него мелким рядовым эпизодом, но на судьбе девушки роман со столь неординарным человеком вполне мог как-то отразиться. «Хорошо, что на сегодня я вызвал Ларису Никольскую», — подумал Алексей и определил для себя, что чашку кофе выпить по такому случаю вполне успеет.
Лариса Никольская опоздала на целых полчаса, и вовсе не потому, что была красивой женщиной и взяла себе привычку брать непременный тайм-аут у ожидавших счастливого мига кавалеров. Просто Лариса Никольская родилась с талантом опаздывать. Даже если она выходила из дома за час до назначенного времени в место, куда можно было вполне добраться пешком за десять минут, непременно случалось происшествие, задерживающее ее в пути. Сегодня как раз полчаса Лариса провела в вагоне метро, в поезде, ни с того ни с сего остановившемся посреди тоннеля. Фатальная привычка опаздывать и была той мелочью, которая постоянно портила Ларисину карьеру на многочисленных фирмах, где ей пришлось поработать за свою короткую жизнь. Лариса была невероятно исполнительна, добросовестна и трудолюбива. Она смотрела начальству в рот и никогда не просила прибавки к заработной плате, и так небольшой из-за многочисленных вычетов за непременные опоздания. К тому же Лариса имела счастливую внешность: ни одна из жен начальников ни разу не заподозрила в ней конкурентку.
Ни на одной работе не было человека, который отозвался бы о ней плохо: несмотря на молодость, ее звали «мамочкой» за уютную полноту и неизменную доброжелательность и готовность выслушать любую историю несчастной любви или потерянных финансов. Женщины не видели в ней соперницу, только сопереживательницу, мужчины не видели объект сексуальных домогательств, а только советчицу, как эти домогательства успешно осуществить по отношению к другим. Поэтому Ларисе целыми днями приходилось выслушивать жалобы на мужей, детей, любовников и начальников от одного пола и неизменные сетования на хроническое безденежье, занудность жен и жадность любовниц от другого. Лариса родилась той жилеткой, к которой безвозмездно приходили плакаться толпы обделенных жизнью людей, и на личную жизнь у нее просто не оставалось времени. Всегда на первый план выходила какая-нибудь подруга, переживающая в данный момент семейную драму, или сослуживец, в один прекрасный день обнаруживший на голове обширные ветг вистые рога. Все это так поглощало Ларисино личное и рабочее время, что свободного и в первом и в другом случае практически не оставалось. Зато она была в курсе всего, что творилось на работе. Со склада «Алек-сера» новый управляющий выгнал ее как раз за организацию на рабочем месте так называемого клуба по интересам, где в уютном закутке под неизменно закипающий чайник исповедовался в очередных грехах кто-нибудь из сотрудников.
Глядя на милое круглое лицо со скорбными глазами, увеличенными стеклами плюсовых очков, Алексей почувствовал, как в нем возникает желание поставить на стол облупленные учрежденческие чашки и поведать о своей несчастной личной жизни. Повинуясь инстинкту, он потянулся к шкафчику:
— Лариса Михайловна, давайте с вами чайку, что ли, попьем? Что-то я совсем забегался, даже позавтракать толком не успел, а сейчас уже и обеденное время подошло.
— Что ж вы так за здоровьем-то не следите? Так и до язвы недалеко. Давайте-ка я сама тут все накрою и разолью. — Она привычно взялась за ручку треснувшего глиняного чайника.
— Сколько вам лет, простите за нескромный вопрос? — неожиданно для себя поинтересовался Леонидов.
— Двадцать девять, — не задумываясь ответила Лариса.
«Ничего себе «мамочка»! — подумал Алексей, разглядывая пухлую аккуратную фигурку в простом сером свитере домашней вязки. — За что ж она так себя не любит? Симпатичная ведь девушка, а прическа как у старушки и одежда словно у опустившихся домохозяек», — продолжал он рассуждать в ожидании чашки крепкого душистого чая. Наконец Лариса присела на краешек стула.
— Вот, Лариса Михайловна, моя хорошая, только вы мне можете помочь, — пожаловался Леонидов, наблюдая, как ловкие руки размешивают, наливают, подают.
— У вас что-то случилось? — Лариса привычно приготовилась слушать.
— Да у всех у нас что-то случается. Счастье — это только миг, а вся остальная жизнь — сплошная неприятность, вот такая философия. Но не в этом сейчас моя проблема. Я ищу убийцу, а убит не кто иной, как господин Серебряков. Помните такого?
— Да, конечно.
— Вы проработали на фирме около года. Подозреваю у вас талант самого благодарного слушателя, помогите мне понять, кто на протяжении многих месяцев мог так тщательно вскармливать свою ненависть к вашему бывшему хозяину. Сотрудники вам свои секреты доверяли?
— Даже и не знаю, что вам сказать, Алексей Алексеевич. Разве бывает так, что на любой работе не найдется хотя бы одного человека, который не любил бы свое начальство? А если еще это начальство в упор никого не видит и не способно ни на какие человеческие чувства? Серебрякова все считали монстром.
— А вы? Тоже недолюбливали?
— Я разговаривала-то с ним всего один раз, когда на работу устраивалась. Но я столько про него выслушивала, что как будто каждый день за одним столом с ним сидела. И я не согласна, что Серебряков был чудовищем. Представьте себе сами: у человека фирма, куча людей, которым надо получать зарплату, «крыша», которой тоже надо ежемесячно платить, налоговая инспекция, которая норовит урвать кусок пожирнее. И все эти бесконечные проблемы, переговоры, встречи. Он просто не успевал быть человечным.
— А как же Лилия Мильто? Он ведь ее бросил, насколько я понимаю, и просто сделал вид, что ничего не произошло?
— Да, у них был одно время роман, это правда. Лилечка так страдала. Она такая фантазерка, эта девочка, все время навоображает себе то, чего на самом деле и не было. У Лили в семье не все в порядке, ей тяжело приходится жить с родителями. Нет, не то что они пьяницы какие-нибудь или больные, наоборот, вполне приличная семья. Просто у них разные взгляды, конфликт поколений, как сейчас любят говорить, ссорятся из-за мелочей. Вот Лиля и мечтала любыми путями вырваться из дома. А Александр Сергеевич поначалу был к ней очень добр: снял квартиру, давал деньги. Но это недолго продолжалось.
