Питер Альбано - Атака седьмого авианосца
— Во имя Аллаха! Саббах! Саббах! — крикнул он, бросаясь на американца и занося нож.
Брент рвал из кобуры пистолет, но Дэйл знала: он не попадет. Слишком много было выпито. Слишком сильно она разожгла его. Убийцы все это приняли в расчет.
Рослый широкоплечий человек с безумными глазами, с черными длинными волосами, похожими на распрямленные пружины, был подобен подкараулившей добычу голодной гиене. Он легко и упруго перескочил через стол, поднял для удара нож, ярко сверкнувший даже в полутьме ресторана. Брент наконец выхватил «Оцу».
— Смерть неверным! Смерть собакам-янки! Саббах! Саббах!
Клинок пошел вниз.
В этот миг оглушительно, как будто ударила пушка, и слитно, как автоматная очередь, прогремели один за другим три выстрела. Из широко раскрытого рта убийцы хлестнула струя крови: пуля вошла ему в затылок и вышла изо рта, выбив зубы. Вторая попала между глаз: осколки лобной кости, растекшийся белок, желтовато-серые сгустки мозга забрызгали Дэйл, вскрикнувшую от ужаса и омерзения. Тело его конвульсивно содрогнулось, согнувшись вдвое, и грозная, могучая машина смерти вышла из строя, лишилась способности двигаться, действовать, убивать.
Дэйл попыталась отползти в сторону, но не успела: труп араба рухнул на нее всей тяжестью, придавив к полу всем своим центнером мертвой плоти. Простреленная голова стукнулась о ее голову, поток крови, блевотины, ошметков размолотых пулей десен и языка, выбитых зубов хлынул ей на грудь, насквозь вымочив зеленый шелк и полотно лифчика. Пробита была и яремная вена, и останавливающееся сердце последними толчками выбрасывало густую темную кровь, залившую волосы Дэйл. Она дико закричала.
Ей бывало страшно, но еще ни разу в жизни не захлестывал ее такой утробный, животный ужас, заставивший ее отчаянно ворочаться и извиваться на полу, пытаясь выбраться из-под изуродованного грузного тела, подобного материализовавшемуся кошмару. Напрягая все силы, она сумела чуть повернуться на бок, и труп скатился по мокрому от крови и рвоты, скользкому шелку, ударился головой об пол, словно тряпичная кукла.
Рыдая и всхлипывая, она поднялась на ноги — в горле першило от рвоты, ноздри щипало от едкого порохового дыма. В нескольких футах от нее, на «пятачке» танцплощадки стоял, все еще приникнув щекой к ложу винтовки, Куросу, и из дула его «Арисаки» струился синий дымок. Официанты куда-то попрятались. Брент с пистолетом стоял между ножками перевернутого стола.
— А-а, убийцы… — бормотал он и вдруг в ужасе крикнул: — Куросу! Сзади!..
Двое смуглых мужчин с короткоствольными пистолетами в руках появились в дверном проеме, с ходу открыв огонь. Передний был длинноног и тощ, тот, кто стоял у него за спиной — плечист и приземист, как горилла. Отрывисто тявкнул «Оцу». Куросу развернулся в сторону нападавших, выстрелил в них — раз и другой, но уже не так быстро, как раньше. Весь зал ходил ходуном от пальбы, в воздухе стлался синий пороховой дым.
Первый из ворвавшихся вдруг резко, словно налетев на стену, остановился и упал навзничь. Второй, выскочив вперед несколько раз выстрелил в старшину — тот выронил винтовку, схватился за живот и упал.
— Нет! — крикнул Брент.
Пули из его «Оцу» попали нападавшему в шею и грудь, он закинул голову, захлебываясь потоком крови изо рта, ноги у него подкосились, и он мягко, словно костей у него не было вовсе, осел на пол. Выпавший из руки пистолет звонко ударился о паркет танцплощадки.
Воцарилась мертвая тишина, которую тотчас нарушили крики прятавшихся под столами посетителей. Потом в дверях появился еще один человек — высокий мужчина в строгом вечернем костюме. В руке у него тоже был пистолет. Брент выстрелил навскидку, и тот покатился по полу.
Откуда-то из темного угла донесся вопль мэтра:
— Это же охранник! Вы убили охранника!
— Плевать мне, кто он! Нечего было врываться сюда с пистолетом! — Брент быстрым движением вытащил из рукоятки «Оцу» пустую обойму и, нашарив в кармане снаряженную, ладонью вогнал ее на место до щелчка и закрыл магазин.
В дверях послышались голоса, замелькали чьи-то фигуры, и Брент, миновав труп первого из нападавших, взял дверь на прицел:
— Застрелю каждого, кто войдет сюда с оружием!
Проем очистился. Брент склонился над распростертым на полу Куросу.
Из вестибюля долетел испуганный голос:
— Я начальник службы безопасности отеля «Империал»! Меня зовут Хиромицу Якуна. Бросьте оружие! Полиция уже направляется сюда!
Брент опустился на колени рядом со старшиной:
— И не подумаю! Хотите жить — не суйтесь ко мне! Здесь женщина и раненый. Подгоните к подъезду машину. Водитель пусть выйдет.
Он стал что-то шептать Куросу, и тот, слабо простонав в ответ, вдруг мертвенно побледнел. Дэйл показалось, что Брент коротко всхлипнул. Она медленно поднялась — лицо было покрыто слоем запекшейся крови, волосы спутаны, платье перепачкано блевотиной, — несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь сбросить с себя оцепенение ужаса, и почувствовала, что самообладание возвращается к ней. Салфеткой стерла с лица сгустки крови и подошла к Бренту, все еще склоненному над телом старшины. Плечи его тряслись. Дэйл взглянула вниз и увидела спокойное меловое лицо: Куросу пустился в последнее плавание.
Снова донесся из фойе звенящий от напряжения голос Якумы:
— Через три минуты у главного входа будет стоять «Мерседес».
Брент медленно поднялся на ноги:
— Пришлите сюда двух человек! Руки пусть держат на затылке.
— С какой стати я должен выполнять ваши требования? В ресторане — четверо убитых…
— Пятеро.
— Может быть, вы хотите взять моих людей в заложники!
Брент оглянулся по сторонам и взмахом пистолета подозвал к себе мэтра и официанта, скорчившихся в углу.
— Сюда! Сюда! Подойти! — Они медленно пересекли зал и приблизились. Брент показал на тело старшины: — Берись! Один за руки, второй за ноги.
— Он мертв, — сказал официант.
— Он возвращается домой, — тихо сказал Брент и двинул стволом из стороны в сторону: — Берись! Поднимай! — Мэтр и официант подняли Куросу и двинулись к выходу. — Стой! — приказал он и крикнул в двери: — Очистить вестибюль! Чтоб не было ни полиции, ни охраны! Ясно?
— Ясно, — послышалось оттуда, потом раздались звуки торопливых шагов. — В вестибюле никого! Я один!
— А на тротуаре?
— Никого! Машина у бровки.
— Водителя — вон!
— Сейчас прибудет полиция.
— Пусть держится подальше, иначе я возьму с собой мэтра и официанта.
— Ладно! Все будет сделано! Выходите! — почти с отчаянием крикнул начальник службы безопасности.
Мэтр держал бездыханного старшину за плечи, официант — за ноги. Следом шел Брент, и замыкала шествие Дэйл. Хиромицу не солгал: ни в холле, ни на тротуаре не было ни души, а у обочины стоял «Мерседес SEL—560» с ключами в замке зажигания. Дэйл оглядела улицу в оба конца: там и тут вспыхивали «мигалки» полицейских машин, перекрывших движение. Брент приказал положить Куросу на заднее сиденье и тоже глянул в конец улицы.
— В машину! Оба! Быстро!
— Позвольте, monsieur lieutenant!..
— Не позволю. Лезьте! — он шевельнул пистолетом.
Мэтр и официант, оплакивая по-французски свою судьбу, повиновались. Брент повернулся к Дэйл:
— Как ты себя чувствуешь?
— Ничего.
— Руль удержишь?
Его глаза горели так, словно в каждый было вставлено по лампочке, и этот немигающий взгляд на все готового человека пугал и завораживал. Точно так же он глядел на нее во время драки у парковки, когда она попыталась оттащить его от араба, а он чуть не ударил ее. Дэйл с трудом отвела глаза и сумела твердо выговорить:
— Удержу.
Он жестом показал ей: «Садись в машину».
6
Огненный солнечный диск только наполовину вылез из-за линии горизонта, когда лейтенанту Россу передали, что его вторично требует к себе адмирал Фудзита. В салоне, как всегда, по правую руку от адмирала сидел Хакусеки Кацубе, а Мацухара, Марк Аллен и Дэйл Макинтайр стояли чуть поодаль. К удивлению Брента, находился здесь и капитан полиции Камагасу Кудо, но на этот раз он занимал не центр композиции перед письменным столом, а скромно притулился в уголке. По обе стороны двери стояли часовые, над тумбой с телефонами сидел вахтенный.
Брент еще не пришел в себя после всех потрясений этой бессонной ночи и едва стоял на ногах. В первый раз его вызвали к адмиралу, как только он поднялся на борт: Фудзита выслушал его подробный рапорт о случившемся в «Империале» и отпустил. Затем в салон вошла Дэйл Макинтайр.
Чтобы полиция не увезла ее для допроса, ей выделили каюту, и Дэйл прежде всего приняла обжигающе-горячий душ, затем облачилась в зеленую холщовую робу и штаны, которую выдали ей по приказу адмирала. Платье унесли в корабельную прачечную. Вытравить из памяти трагические происшествия оказалось много трудней, чем соскрести с лица, тела и волос чужую кровь и следы собственной рвоты.
