Питер Альбано - Атака седьмого авианосца
— Ну разумеется! Разве я дал вам повод думать иначе?
Смеясь, она скрылась за дверью спальни и вернулась с маленьким плоским свертком. Брент спрятал его во внутренний карман тужурки. Дэйл взяла его за обе руки и устремила на него свои изумрудные глаза, ярко отражавшие свет люстры.
— Так ты считаешь, от сентября до мая — недалеко?
— Рукой подать, — улыбнулся Брент. — А осень — самое прекрасное время года. Деревья надевают свой великолепный наряд, а солнце и облака устраивают в небе ни с чем не сравнимые действа.
Она жадно припала к его губам.
— Это — тоже ни с чем не сравнимое действо… — хрипловато сказал он, когда они наконец оторвались друг от друга.
Дэйл взяла его за руку и повела к дверям. В коридоре к ним присоединился старшина первой статьи Куросу.
И в заполненном людьми лифте, и потом, входя бок о бок с Брентом в новый французский ресторан на первом этаже, Дэйл чувствовала себя по-настоящему счастливой: в лифте она держала его за руку обеими руками, ловя завистливые взгляды других женщин. Впрочем, с не меньшим вниманием, смешанным с опасливым любопытством, смотрели люди и на Куросу, который свирепым взглядом встречал каждого, кто входил в лифт.
— Я еще ни разу тут не была, но, по слухам, кухня великолепная. Кормят, как в Париже у «Максима», и вся обстановка — как там.
Они вошли в просторный зал, пышно украшенный шелковыми обоями и бархатными драпировками им в тон, освещенный тремя огромными хрустальными люстрами. Затянутый в смокинг метрдотель — высокий сухопарый пожилой француз, державшийся прямо, как Наполеон на смотру, и по-наполеоновски отдававший распоряжения официантам, повел Дэйл и Брента к столику в центре зала возле самой площадки для танцев.
К удивлению Дэйл, ее спутник отказался и потребовал, чтобы их посадили за другой стол — угловой, обращенный к единственной двери. Перед ним шел изогнутый кожаный диванчик, на котором могли вплотную друг к другу усесться только два человека. Дэйл оценила всю прелесть этого места, оказавшись бок о бок с Брентом. Она понимала, что сегодняшний вечер может оказаться последним, и больше они не увидятся никогда. Ей хотелось быть как можно ближе к нему, и пальцы ее вздрогнули, коснувшись его руки, лежавшей на сиденье диванчика.
Мэтр сделал быстрое повелительное движение, и к столику плавно скользнул маленький изящный человек лет тридцати.
— Мадам, мсье лейтенант, это ваш официант Марсель Плюбо, — представил его мэтр и удалился, явно раздосадованный тем, что клиенты проявили такую разборчивость в выборе стола.
Тут он заметил приближающегося с винтовкой на плече Куросу и остановился, словно человек, не заметивший стеклянную дверь и с размаху треснувшийся о нее лбом.
— Этот… человек с вами, мсье лейтенант? — неприязненно обернулся он к Бренту.
Плюбо хранил молчание, держа в руках меню.
— Oui, monsieur, — копируя его величавую манеру, ответил Брент.
— Тысяча извинений, мсье, но он не может находиться в зале со своим рю…ружьем.
Брент, улыбаясь, приказал Куросу стать у дверей. Старшина ответил «есть», вытянулся, четко повернулся через левое плечо и, провожаемый сотней недоуменных глаз, строевым шагом, грохоча тяжелыми ботинками по дубовому паркету, направился на свой пост. В мертвой тишине слышался только этот отчетливый грохот, подобный винтовочным выстрелам.
— Я с авианосца «Йонага», — объяснил Брент. — Ему приказано меня сопровождать и охранять. Он — моряк дисциплинированный, порядок знает и не доставит вам ни малейших неприятностей или неудобств.
Упоминание «Йонаги» произвело на мэтра магическое действие — он сделал легкий полупоклон и улыбнулся, хотя, по наблюдениям Дэйл, не совсем еще оправился от потрясения. Знает этот моряк порядок или не знает, но он торчит в дверях зала и глазеет на обедающих, а некоторые из них уже поспешили расплатиться и уйти. Другие собирались последовать их примеру.
— Служба безопасности отеля будет возражать, мсье, — с легкой дрожью в голосе сказал он.
— Пусть попробует, — ответил Брент. — Дайте нам, пожалуйста, меню.
Уязвленный мэтр повернулся на каблуках и отошел.
Однако отдельные охранники почему-то не проявили к старшине с винтовкой никакого интереса — их вообще не было видно, как будто они сделали для себя выводы из скандала, который устроил здесь вчера матрос Накаяма. То ли они были безнадежно некомпетентны в своем деле, то ли решили не связываться ни с кем из личного состава «Йонаги», но вероятнее всего, кто-то, наделенный властью и силой, предупредил их, чтобы оставили в покое моряков. Дэйл подозревала, что этот «доброжелатель» был либо сам адмирал Фудзита, либо тот, кто действовал по его приказу.
Тем временем Марсель Плюбо в безупречном смокинге, перекинув через левую руку белую салфетку, склонился к ней так близко, что она почувствовала сильный и сладкий запах его одеколона, отдаленно напоминавший аромат «Шанель № 5». «Странно, — подумала она. — Мужчины так не душатся». Она стала наблюдать поверх меню за официантом, с поклоном и улыбкой вручавшим Бренту вторую увесистую книжицу в кожаном переплете. Его длинные темно-каштановые волосы были тщательно зачесаны набок и спускались на левое плечо, открывая большую брильянтовую сережку в мочке правого уха, длинные пушистые ресницы загибались кверху, бросая, казалось, тени на щеки. Улыбаясь, он звонким и по-девичьи чистым голосом без намека на акцент осведомлялся, что мсье лейтенант будет пить в качестве аперитива, какие именно сорта шампанского и вин он предпочитает. Марсель Плюбо вызвал у Дэйл сильнейшую неприязнь.
— Сохраню верность скотчу. Подайте «Хейг энд Хейг».
Дэйл тоже заказала виски с содовой.
Официант поспешил к бару, а Брент взял в свои ладони руку Дэйл.
— Мне кажется, ты сразил мсье Плюбо наповал, — сказала она, приникнув к нему и вздрогнув от прикосновения твердого бедра к ее бедру.
Брент удивленно поднял брови и обернулся к бару, откуда уже спешил официант.
— От него так одуряюще пахнет… Он надушился в твою честь.
Плюбо поставил на стол виски и замер в выжидательной позе.
— Ты выбрала?
Дэйл покачала головой, и Брент сказал:
— Я позову вас, когда мы решим. — Потом озадаченно повернул голову к Дэйл: — Скажи-ка мне лучше, как это такая красавица… м-м-м… одинока и свободна?
Окинув взглядом ее тело, он сунул руку под стол и стал скользящими прикосновениями поглаживать ее бедро вверх-вниз. Дэйл вспыхнула, как пятнадцатилетняя девочка на первом свидании, заерзала в смущении и остановила его руку молящим:
— Не надо, Брент… Не здесь…
— А где?
— Не знаю, — беспомощно пролепетала она. — Ну пожалуйста, будь умницей…
— Ладно. Но ответь на мой вопрос.
Она вздохнула:
— Я десять лет была замужем за Джонатаном Макинтайром.
— Вы развелись?
— Развелись.
— А дети?
— Детей нет.
— А почему вы расстались?
— Джон упорно не хотел взрослеть. Он опоздал к сексуальной революции, как опаздывают на поезд, а потом пустился вдогонку. Он был на десять лет меня старше и, вообрази, — в сорок два года человек покупает красный «Корветт», заламывает набекрень зеленый берет, на нос цепляет солнечные очки, втискивается в джинсы «Келвин Клейне» и в таком виде начинает колесить по всем барам для холостых и незамужних, ища приключений.
— Боже! Какие еще приключения, когда под боком у тебя такая женщина?! Он рехнулся, вот и все, — Брент крепче стиснул ее руку.
— Спасибо, Брент, ты такой милый…
Дэйл поцеловала его в щеку, отпила еще виски и стала рассказывать о себе. Она была единственным ребенком в семье крупного биржевика и дамы из высшего света. Родилась она на Лонг-Айленде и отца, рослого сумрачного мужчину, мало интересовавшегося дочкой, почти не видела: он дневал и ночевал в своей конторе на Нижнем Манхэттене.
Она окончила закрытую частную школу, а потом университет Брин Моур с высшими баллами по математике. Мать, занятую главным образом игрой в бридж в своем клубе и частой сменой юных любовников, она совсем не знала и, вернувшись домой, очень скоро поняла, что никому там не нужна. Она поступила в концерн Ай-Би-Эм программисткой, а потом вышла замуж, бросила служба и была вполне счастлива, пока у Джонатана не начался «кризис сорокалетнего».
После развода Дэйл как специалиста по компьютерам пригласили в ЦРУ. Она быстро овладевала новейшей технологией и стала заниматься кодами и шифрами. Она работала в Вашингтоне, Сиэтле, Нью-Йорке и на Гавайях и были чрезвычайно увлечена тем, что делала.
— Но, наверно, в твоей жизни были другие мужчины?
— Были, — эхом откликнулась она.
— А замуж больше не собираешься?
— Нет. Это не для меня, — не без горечи ответила Дэйл и отпила виски, глядя на Брента поверх ободка стакана. — Ну а ты, Брент? Каким ветром занесло тебя на «Йонагу»? Что за цепь обстоятельств предшествовала нашей встрече?
