Кристоффер Карлссон - Невидимка из Салема
– Итак, – говорит он. – Если ты не знаешь, кто этот тип, то почему он хочет говорить только с тобою?
– У него же инструкции.
– Да, – нетерпеливо продолжает Бирк, – но от кого?
Приезжает лифт, оттуда выходит секретарь полицмейстера, с серьезным и ничего не выражающим лицом.
– Думаю, я знаю, почему она умерла, – говорю я.
Бирк смотрит на меня, пока закрываются двери лифта, и холодный металлический ящик начинает подниматься.
– Слушаю. Почему?
– Из-за меня.
Бирк не отрывает от меня взгляда. Думаю, он пытается понять, не шутка ли это.
– Более тщательный анализ отпечатков пальцев на цепочке, – медленно проговаривает Бирк, – показал, что твои отпечатки довольно старые…
Я помню своего учителя по криминалистике во время обучения. Он начинал свои лекции с истории Вавилона и Китая, где отпечатки пальцев использовались вместо подписи за несколько сотен лет до нашего летоисчисления. Отпечатки пальцев – довольно старая и обширная наука, но в полиции этот опыт стали использовать не сразу. Шотландский врач по имени Фаулдс, или с похожей фамилией, напечатал об этом статью в конце девятнадцатого века и обратился к лондонской полиции, предположив, что они могут как-то использовать эту информацию. Но полиция подумала, что этот метод – идиотский, и прогнала его. Я помню эту историю только из-за этой детали, которая наглядно показывала консерватизм и скептицизм исполнительной власти уже в те времена.
Вследствие этих событий Фаулдс был вынужден обратиться к Чарльзу Дарвину, но тот был слишком стар и знаменит, чтобы продолжать научные разработки молодого врача. Однако Дарвин понял, что тот стоит на пороге открытия, и передал информацию своему кузену, Гальтону, который был антропологом, но, по-видимому, не слишком занятым, так как он занимался изучением отпечатков пальцев в течение десяти лет, после чего опубликовал свой шедевр. Отпечатки пальцев были повсюду, и Гальтон высчитал, что они были совершенно уникальными для каждого человека. Мир криминалистики перевернулся. Во время моей учебы мы читали короткие выдержки из его труда «Отпечатки пальцев».
Я помню, что отпечатки – коварная вещь. Их сохранность зависит от множества факторов: типа материала поверхности, нагрева, количества соли, масла и жира на самом отпечатке, и так далее. Но не существует точного срока, когда отпечаток исчезает. Он может даже пережить нас при некоторых обстоятельствах.
Я смотрю на Бирка.
– Отвечай, – говорит он.
Этому отпечатку, должно быть, более пятнадцати лет. Если он и вправду там, то цепочку хранили очень бережно. Я не знаю, что сказать.
– Не уверен, что я прав, – говорю я. – Колл, возможно, может нам пом…
Двери лифта открываются. Я выхожу вперед Бирка. Он вздыхает.
Петер Зоран Колл сидит в комнате для допросов номер три, в той же комнате и на том же стуле, где сидел я всего сутки назад. Он не такой высокий, как я ожидал, у него квадратное лицо и темные волосы, подстриженные на манер американских военных из фильмов. Широкие плечи и грудная клетка. Он одет в светлые джинсы, футболку и застегнутую рубашку с короткими рукавами. Помощница в светло-голубой рубашке и галстуке стоит у двери и приглядывает за ним. В глазах Колла прыгает веселый огонек. На запястьях – наручники, которые царапают поверхность стола, когда он двигается.
Бирк забрал папку и диктофон из своей комнаты и коротко кивает помощнице, которая покидает комнату, не удостаивая меня даже взглядом. Колл провожает ее глазами.
– Тебя что-то интересует, Колл? – спрашивает Бирк и вытаскивает стул, садится на него.
– Я обычно не спускаю глаз с людей. – Он смотрит на меня. – Лео Юнкер.
– Точно, – говорит Бирк и открывает папку, пока я неуверенно подставляю свой стул ближе к Бирку. – Теперь Лео здесь. Поговорим.
Колл коротко и желчно хохочет.
– Ты меня неправильно понял.
– Что я понял неправильно?
– С тобой я говорить не буду. Только с ним.
– Здесь не ты решаешь, – спокойно говорит Бирк.
– Нет, я.
– И что заставило тебя так думать?
– Я знаю то, чего не знаете вы.
– И что это может быть?
Колл улыбается. У него белые, ровные зубы.
– У меня инструкции говорить только с ним. Вдвоем. – Он пытается сложить руки на груди, но у него не получается. Мешают наручники. Он несколько удивляется этому обстоятельству, как будто забыл. – И никакой звукозаписи.
– От кого ты получил инструкции? – пробует Бирк.
– Я буду говорить только с ним.
Бирк долго смотрит на него, прежде чем перевести взгляд на меня.
Мы выходим, и в комнату снова заходит помощница, чтобы продолжить наблюдение. Бирк прислоняется к стене, перехватывает переносицу большим и указательным пальцами и потирает ее, закрывает глаза. Снова открывает их, несколько раз моргает и проводит рукой по волосам.
– Хорошо, – говорит он. – Вперед. Но в обмен мы требуем повторного допроса с тобою после завершения разговора с ним.
– Я же не участвую в расследовании.
– Вот поэтому все останется строго между нами. Ты никому не расскажешь о том, что произошло, понятно?
– Да.
Он выглядит собранно и серьезно.
– Договорились.
– Итак, – говорю я. – Рассказывай.
– Что я должен рассказать?
– Тебя снабдили инструкциями вести разговор только со мною. Кто дал тебе их?
– Ты нервничаешь, – раздраженно говорит Колл. – Успокойся.
– Хорошо, – говорю я. – Начнем с чего-нибудь другого. Мне не до конца понятно, чем ты занимаешься. Чем зарабатываешь на жизнь.
– Я делаю то, о чем меня просят, ты знаешь.
– И это тоже?
– Все, что угодно.
– Например, убивать людей за деньги?
– На самом деле, нет, – отвечает Колл. – Мне не нравится это.
– Но в этот раз ты так и сделал?
– Да.
– Почему?
– Моя семья живет в Турции. У меня там есть знакомый начальник полиции. Он может отправить их в Швецию, за деньги.
– Ты подкупил турецкого полицейского? Ты это хочешь сказать? Я тебя правильно понял?
Взгляд Колла подернулся пеленой.
– Не совсем. Несколько лет назад я созвонился с ним и спросил, что требуется для их вывоза в Швецию. – Он откашлялся. – Четыре миллиона. За человека.
– А ты разве не из Югославии?
– А какое это имеет отношение к делу?
– Меня интересует, каким образом твои родственники оказались в Турции.
– Они сами туда уехали. К друзьям. Но мой брат совершил преступление и угодил в тюрьму.
– А остальные? Они тоже сидят в тюрьме?
– Нет.
– А они не могут помочь твоему брату?
– Они не могут сделать того, что требуется. У них нет… как это поточнее… ресурсов.
– То есть, ты сейчас собираешь деньги?
– Да.
– Преступным путем.
– Да.
– В Швеции есть и другие пути получения финансов.
– Правда? – спрашивает Колл, поднимая брови. – Например?
Я понимаю, что у меня нет никакого вразумительного ответа.
– Сколько у тебя уже есть? – спрашиваю я вместо этого.
– Теперь достаточно. Поэтому я и согласился.
– А твой заказчик был в курсе твоей ситуации?
– Думаю, да, но точно не уверен.
– Что заставило тебя так думать? – спрашиваю я.
– Странно, когда к тебе кто-то приходит и предлагает именно то, что тебе необходимо.
Безусловно, так оно и есть.
– Итак, давай еще раз. Ты получил от кого-то задание, и ты получаешь точно ту сумму денег, которая тебе необходима для переправки твоей семьи в Швецию. Все правильно?
– Все верно.
– И тебя снабдили инструкциями выходить на контакт только со мной.
– Верно.
– И, согласно инструкции, тебя должны были поймать?
Колл саркастически смеется.
– Нет. Но в таком случае я получаю больше денег и выдвигаю требование о переговорах только с тобою.
– Это входило в вашу сделку?
– Да.
– Ты не выглядишь особо встревоженным тем, что тебя вычислили.
– Я волнуюсь, но при этом знаю, что мне все возместят. – Он, колеблясь, поднимает взгляд, его квадратное лицо – абсолютно честное. – На самом деле, я не люблю убивать людей.
Сейчас он смягчился, я чувствую это, но еще слишком рано спрашивать о заказчике. Как тихая договоренность, это витает в воздухе между нами.
– Тебе поручили убить Ребекку Саломонссон в «Чапмансгордене».
Колл смотрит на меня пустым взглядом.
– Я не слышу вопроса.
– Так и есть? – говорю я.
– В тот вечер умерло больше народу? – спрашивает он.
– В тот вечер в «Чапмансгордене» больше никто не погиб.
– Тогда это была она.
Это признание. Давно я не устраивал допрос преступника, слишком давно, но чувство, когда получаешь правду, – удивительно умиротворяющее и знакомое.
– Расскажи об этом, – говорю я.
– Что мне рассказать?
– Ребекка Саломонссон умерла сразу после полуночи, верно?
– Я не проверял факт ее смерти, если тебе угодно. Я не люблю убивать людей, но я знаю, как это сделать.
Он улыбается. У меня появляется желание ударить его в лицо.
