Франк Тилье - Головоломка
Илан нахмурился.
– Протокол «Мемнод». Дело К. Ж. Лоррен.
– Да, протокол… Взгляни на заголовок на обороте.
Илан открыл папку.
– К сведению министра обороны.
Полустертая подпись. Нечитаемые фамилии.
Моки закрыл дверь и сказал, понизив голос:
– Камер тут нет, я проверил. Итак, друг мой, Министерство обороны. Здесь, в горах, среди психов. Что думаешь?
Илан перелистал страницы – осторожно, словно это был древний манускрипт, сел и положил документ перед собой.
– Я потратил уйму времени, чтобы расшифровать эти записи, – сказал Моки и тоже сел. – Некоторые документы напечатаны на компьютере, другие составлены от руки. Детально описан случай пациентки К. Ж. Лоррен. Слушай внимательно, оно того стоит. Судя по всему, женщина поступила в клинику восемнадцать лет назад с диагнозом «истерия» в совершенно неуправляемом состоянии.
Илан быстро пробежал глазами текст. В истории болезни К. Ж. Лоррен имелось описание молодой женщины, принудительно заключенной в психиатрическую лечебницу «Сван-сонг» в возрасте двадцати лет: черные волосы, черные глаза, очень худая. Никогда не покидала родительский дом в Шамбери. Подвержена регулярным припадкам, страдает манией преследования, опасна для себя и окружающих… Илан перевернул страницу и мгновенно зацепился взглядом за некоторые термины, которые уцелели в огне: «электрошоковые процедуры», «переменный ток», «порог и выносливость боли», «вытесненная память». На следующих страницах он обнаружил двадцать пар слов: Напиток, ледяной… Небо, хмурое… – и указание, что список должен быть продиктован пациенту лечащим врачом.
– Многие страницы сгорели, – продолжил Моки, – не хватает данных и экспликаций, но все, что есть, я прочел.
– Объясни, – попросил Илан, поняв, что быстро просмотреть документы не получится.
– Как я понял, электричество использовали, когда хотели вытащить из мозгов подавленные воспоминания. Процедуры были частью так называемого протокола «Мемнод» – цикла работы с памятью. Электрошок был одним из этапов, именно он и описан на этих страницах: списки слов для запоминания, схема, по которой от раза к разу повышали напряжение. Этой девушке провели много сеансов, пары слов для запоминания становились все более суггестивными: изнасилование – черное, страдание – внутреннее, и она в конце концов вспомнила. Пережитое бедняжкой записано черным по белому, с ее слов. Психиатр сделал пометку, что, рассказывая о прошлом, она говорила детским голоском. Слышал истории о множественной личности?[25]
Илан вспомнил рассказ Хлоэ о Жигаксе.
– Слышал.
– Так вот, после серии электрошоковых процедур она вспомнила о перенесенных в детстве страданиях, – продолжил Моки. – В семь лет отец будил ее среди ночи и уводил далеко в лес, там были люди, одетые во все черное, с остроконечными капюшонами на головах, вроде тех, что носили члены ку-клукс-клана. Девочку заставляли смотреть на жертвоприношения животных, запирали голой в клетке, насиловали. Это повторялось три раза в неделю. Можешь себе такое представить?
Илана затошнило.
– Давай обойдемся без омерзительных подробностей, очень тебя прошу.
– Ну давай. Изрядная часть текста отсутствует, но восстановить дьявольский сценарий, которому следовал ее папаша, совсем не трудно. Женщина с детским голосом поведала мозгоправу свою историю на сеансах электрошоковой терапии.
Илан представил себе несчастную женщину, привязанную к электрическому стулу, получающую удары током, вынужденную отвечать на вопросы. Как же она страдала, какой ужас испытывала, когда начала вспоминать… Прошлое оказалось куда страшнее настоящего.
Моки помрачнел, тяжело вздохнул и продолжил:
– Судя по всему, это сработало, Илан. Варварские методы дали убедительные результаты, выявились старые травмы. Не знаю, что потом случилось с пациенткой – наверное, это было зафиксировано в других досье, – но держали ее в клинике долго. Взгляни на предпоследнюю страницу и сам все поймешь.
– «„Сван-сонг“, четвертое июля», – прочел Илан. – Через три года после применения электрошоковой терапии.
– Именно так – три года спустя… Медицинский отчет о состоянии К. Ж. Лоррен.
– Здесь написано, что она была… девственницей? – изумился Илан.
– Как оливковое масло первого отжима.
– Выходит, никто ее в детстве не насиловал? Не понимаю… Что все это значит?
– А вот что: несчастная девица могла поверить в навязанные ей воспоминания о людях в черных колпаках. Мне кажется, что вместо лечения они нашпиговали ей мозги всякими мерзостями.
Они повсюду, сын. Они извратили твои воспоминания.
Слова отца то и дело всплывали в памяти, нагоняя леденящий ужас.
– В одном я точно уверен, – продолжил Моки, – типы, которые когда-то опробовали эти методики на пациентах, только что применили их к тебе – с помощью одного из нас, возможно того самого пресловутого «незваного гостя». Им, кстати, вполне может быть Ябловски. Или Филоза – с ним явно что-то не так.
– Почему ты так думаешь?
– Интуиция… И поверь, нюх у меня тонкий… А ты как объясняешь, что подлянку с током подложили именно тебе? У тебя уже были психологические проблемы? Тебя насиловали люди в масках?
У Илана не было ответов на эти вопросы. Он посмотрел на ветхую папку с историей болезни, обвел взглядом комнату, встал, обыскал шкаф, перевернутые стеллажи, раздавленные аудиокассеты, вернулся к Моки и сказал с нервным смешком:
– Кто-то очень постарался, чтобы погром выглядел правдоподобно, но я ни на секунду в это не верю.
На лице Моки отразилось крайнее изумление.
– А ты не преувеличиваешь?
– Ничуть. Есть три варианта. Первый: тебя навели на эту комнату, чтобы ты нашел фальшивку и испугался. Второй: ты пытаешься меня запутать, потому что очередное задание снова касается меня.
– Илан, я…
– Ты правда веришь, что подобные ультраконфиденциальные документы могли вдруг взять и всплыть через много лет? Здание огромное, палат и кабинетов тут как грязи, а ты вдруг находишь бумажку об электрошоковых процедурах и памяти. А что, если эти документы – часть игры?
– Брось, мужик, мы в одной лодке, ты должен мне верить!
– Верить? – угрожающим тоном переспросил Илан. – А как тебе третий вариант – лично мне он кажется самым правдоподобным: ты и есть тот самый «незваный гость». Ты один из них, тебе известно о моих ложных воспоминаниях. Что ты на самом деле обо мне знаешь? Зачем расспрашиваешь о моем прошлом? Чего они от меня хотят?
Моки огорченно покачал головой:
– Да ничего я не знаю, успокойся. Просто пытаюсь понять, во что мы вляпались. Черт, ты еще больший псих, чем я думал.
Несколько долгих минут Илан не моргая смотрел на Моки, пока тот собирал бумаги, потом бросил взгляд на часы и молча пошел к двери.
41
Моки шел первым, в одной руке у него был ключ от решетки, другой он прижимал к животу ветхие страницы документов. Он шагал вниз по ступенькам, пыхтя и отдуваясь, и вдруг резко остановился, привлеченный светом из окна.
– В чем дело? – спросил Илан.
– Там, в сотне метров… Кажется, это фары машины.
Илан не поверил, подошел к решетке. За окном, выходящим на зады здания, было совсем темно, шел сильный снег, но Моки не ошибся, это действительно были фары автомобиля, одна горела слабее другой. Илан посмотрел в глаза Моки, пытаясь понять, случайность это или часть игры. Толстяк пожал плечами, и Илан снова повернулся к стеклу.
– Да, правая горит ярче – в точности как у «универсала», который привез нас с Хлоэ сюда.
Он вспомнил Шардона, подергивающееся лицо под мешком, и ему стало совсем не по себе.
– Фары горят, но тачка стоит на месте, – заметил Моки.
– Ты раньше ее видел?
– Меня привезли засветло, но в окно я не смотрел – просто не пришло в голову. Тебя что-то тревожит?
– Сколько продержится аккумулятор, если оставить фары включенными?
– Понятия не имею. День? Чего ты дергаешься? Наверняка один из организаторов игры забыл выключить фары.
Илан не отвечал – он все так же напряженно вглядывался в ночь. Ни черта не разглядишь… Непонятно, есть кто-нибудь в салоне или нет. Зачем кто-то бросил машину посреди двора с включенными фарами? Может, вернулись полицейские с Шардоном? Тогда почему никто не видел их в здании клиники? Почему Гадес ничего им не сказал?
Моки постучал пальцем по циферблату часов:
– Через восемь минут погасят свет, так что ноги в руки и вперед.
Илан и Моки сбежали вниз, толстяк запер решетку, они помчались по коридорам и вдруг услышали, как хлопнула дверь, и чья-то тень метнулась из центрального вестибюля в сторону жилой зоны.
– Черт, ты разглядел? – спросил Моки.
– Не успел. Кто это был?
– Понятия не имею. Пациент? Врач? Черт его знает, но клиент явно очень торопился.
