Питер Абрахамc - Репетитор
Зиппи лакал воду из унитаза в маленькой ванной.
— Прекрати немедленно! — крикнула Руби.
Шум прекратился, но она прекрасно знала, что пес просто замер, повернув голову и подняв уши, выжидая, пока она уйдет. Руби спустилась вниз и услышала, как в ванной возобновились чавкающие звуки.
Папа стоял у плиты. Отлично! Французские тосты.
— Доброе утро, солнышко.
— Привет, пап.
— Как насчет французского тоста?
— Ням-ням.
— Хорошо спала?
— Угм.
— Угм? Что это означает?
— Да, хорошо. А ты?
— Я?
— Папа, ты хорошо спал?
— Неплохо.
— Недвижимо?
— Что ты имеешь в виду — недвижимо?
— Ну, как ребенок. Когда сразу засыпаешь, ночью не просыпаешься, не ходишь по дому и все такое?
Папа резко повернулся к ней. Руби увидела, что он жарит хлеб с грецкими орехами и луком-шалот — ее любимый хлеб для французских тостов.
— Что ты этим хочешь сказать, Руби?
Он выглядел совершенно растерянным, как преступник, который вскрыл огромный сейф и обнаружил, что там ничего нет. Она была уже слишком тяжелой для мамы, которая обязательно бы послала папу отнести ее на место. Видимо, этого все-таки не произошло, и она была лунатиком.
— Ничего, папа. Просто вежливая утренняя болтовня.
Казалось, он хочет что-то сказать, но тут масло на сковородке зашипело, и папа опять повернулся к плите.
— Очень голодная?
— Просто ужасно.
— Два ломтика или три?
— Три.
Руби накрыла стол на двоих, поставила кленовый сироп, сахар и сливки для папиного кофе. Лунатизм может быть признаком эмоциональных проблем. Руби знала это, потому что всегда читала колонку «Дорогая Эбби».[21] Можно ли одновременно иметь эмоциональные проблемы и быть счастливой? Она как раз собиралась задать этот вопрос папе, когда тот внезапно воскликнул: «Черт!», заставив Руби подскочить на месте. Папа дул на пальцы.
— Пап, ты в порядке?
— Да, извини.
— Ничего.
Руби села на свое место, налила в два стакана апельсиновый сок и стала ждать, пока папа закончит готовить. Сидеть и ждать было скучно, поэтому она взяла фломастер и начала писать стихотворение на салфетке. Сначала — заглавие:
Золотые дорожки.
Что затем?.. Как насчет этого?
Как там наверху играют в боулинг, Адам?
Вы там держите в руках жемчужные шары,
С разбегу пускаете их по дорожкам, прямо к…
— Пап, как в боулинге называются те штуки, которые сбиваешь?
— Кегли.
кеглям?
Уверена, что ты теперь — настоящий мастер;
И Бог уж точно показал тебе все приемы,
Он ведь знает все, Он триедин.
Когда-нибудь ты всему научишь меня
И расскажешь, что и как вы едите.
Мы с тобой будем есть небесные хот-доги,
И пить священный «Спрайт», и все остальное.
А потом сыграем в боулинг.
Мы будем вечно веселиться,
Играя все вместе,
Но только, не очень скоро.
— Что ты там пишешь?
Папа уже сидел за столом и пил кофе. На тарелке перед ним дымились тосты. Завтрак уже начался, а Руби этого даже не заметила.
— Ничего.
Руби положила салфетку на колени, как сделала бы любая хорошо воспитанная молодая леди. Она начала лить кленовый сироп на тост, наблюдая, как золотисто-коричневые утесы скрываются под янтарным водопадом.
— Эй, поменьше сиропа.
— Упс.
Она отрезала кусочек от тоста, лежавшего на самом верху, и погрузила его в сироп.
— Пап, как называется, когда что-то переполнено жидкостью?
— Переполнено жидкостью? Не знаю.
— Когда жидкость уже не помещается и поэтому вытекает.
— Ты имеешь в виду «пропитанный»?
— Да.
Французский тост, пропитанный кленовым сиропом, — жидкий янтарь высшего сорта из штата Вермонт, в нем не осталось ничего, что напоминало бы о кленах. Руби откусила первый кусок. Папа наблюдал за ней:
— Ну как?
— Самое лучшее из того, что ты когда-либо готовил.
Он довольно улыбнулся. Тост действительно был великолепен. Ее рот был на седьмом небе. Опять небо проникло в ее мысли. И тут Руби в голову пришла идея нового стихотворения. Вся картина целиком — клен, фермер, крест — возникла перед ее глазами. Осталось только записать стихотворение позже. Или нанять кого-нибудь, кто запишет под диктовку, пока она сама будет лежать на мягких подушках и есть конфеты. Руби уже решила для себя, что она всегда может стать писателем, если не подвернется чего-нибудь получше.
— Как ты думаешь, кем станет Брэндон, когда вырастет?
Папа отставил чашку. О-го-го. Внезапно он стал выглядеть почти зловеще.
— А он собирается вырасти? Вот в чем вопрос.
Настроение изменилось. Но почему? И тут она поняла: все дело в том, в котором часу он вчера вернулся домой.
— Брэндон ведь дома?
— Да уж.
— Пришел вовремя?
— Не совсем.
— Сильно опоздал?
— Тут немножко другое. — Папа вздохнул, поставил локти на стол, соединил пальцы и положил на них подбородок.
О, папа! Говори быстрее! Руби, естественно, не стала произносить это вслух.
— В этот раз в дело была замешана полиция, — сказал папа, решив наконец поведать ей всю историю.
— Как?
— Их компания пила в лесу. Насколько я понимаю, они шумели, и кто-то позвонил копам. Брэндона забрали потому, что несовершеннолетним запрещено пить спиртные напитки.
— Он сидел за решеткой?
— Нет. И не было залога или чего-то в этом роде.
— На этот раз.
Папа с удивлением на нее посмотрел:
— Ты права.
Вопросы с огромной скоростью возникали у нее в голове. Тысячи вопросов. Как цветы в каком-нибудь документальном фильме. Руби попыталась выстроить их по порядку.
— Что они пили?
— Не знаю, по-моему, пиво.
— Дэви тоже напился?
— Не знаю. Но вообще-то они спрашивали у Брэндона про Дэви.
— А что им было нужно?
— Знает ли его Брэндон.
— Он отрицал?
— Как ты догадалась?
По твоему голосу.
— Просто предположение, — ответила Руби. — Кто накапал?
— Накапал?
— Господи, папа, ты что, не знаешь это выражение? Кто позвонил в полицию?
— А! Они не дают такую информацию.
— Но ведь на самом деле это очевидно.
Папа кивнул.
— Мистер Стромболи, — сказала Руби, понизив голос до громкого шепота. Так «Стромболи» звучало почти пугающе. — Как ты думаешь, стоит кинуть ему в трубу бомбу-вонючку?
— Ты ведь шутишь?
— У нас ведь все равно есть проблема.
— Кидать бомбы-вонючки в трубу соседям? Да уж — это можно назвать проблемой. Я никогда…
— Проблема в том, папа, как Стромболи могли услышать шум?
— А почему бы им его не услышать?
— Когда это было?
— Точно не знаю. Между двенадцатью и половиной первого, приблизительно.
— Ты тогда уже спал?
Папа почему-то задумался. Вопрос ему не понравился.
— Я не спал.
— Ты слышал какой-нибудь шум?
— Нет.
— А мы находимся ближе к лесу, чем Стромболи.
— То есть ты хочешь сказать, что это был не он?
— Не знаю. Мистер Стромболи мог гулять. Он мог даже идти через лес.
— Зачем ему это делать?
— Он же ненормальный. Ты сам это знаешь.
Папа отпил немного кофе:
— Мы все равно никогда не узнаем. И потом, эта проблема не наша.
— А какая наша?
— Как заставить Брэндона вести себя прилично и хорошо учиться. — Он пристально посмотрел на нее: — Надеюсь, ты не собираешься идти по его стопам? Пить пиво в компании подростков ночью в лесу, а, Руби?
— Черт, ты меня поймал. Да, я была там вчера ночью.
— Смешно. Ешь свой завтрак.
Они оба принялись за тосты. Было тихо. Только в голове у Руби один за другим рождались все новые и новые цветы. Конечно, папа не мог этого слышать.
Кинуть бомбу-вонючку — не проблема. Конечно же, Дэви сможет ее достать. Проблема — выяснить, гулял ли мистер Стромболи по лесу. Обычно в воскресенье утром Руби отправлялась обратно в постель и читала «Приключения Шерлока Холмса». Иногда, правда, она принимала ванну, налив в воду какую-нибудь приятную пену, купленную в магазине «Все для тела». Можно было сколько угодно лежать в воде и слушать музыку. Но в этот раз она оделась: голубая куртка с желтой тесьмой, желтые варежки, голубая шапка с желтой кисточкой — идеальный костюм. В карман Руби положила свою новую лупу, затем прицепила поводок к ошейнику Зиппи и вышла на улицу.
Не очень холодно. Видно ли ее дыхание? Да. А дыхание Зиппи? Нет. Почему?
— Зиппи, ты дышишь?
Пес поднял заднюю лапу и начал писать прямо на дорожку перед домом.
— Зиппи!
Она потащила его прочь, а он продолжал писать: три ноги двигаются, одна поднята в воздух, на снегу остается желтая полоса.
