Фоссум Карин - Не оглядывайся!
От этой картины кровь застыла у Сейера в жилах.
– Что вы сделали?
– Ничего. – Ленсман развел руками в беспомощном жесте.- Мы не сделали абсолютно ничего. Мы ведь не нашли ничего более конкретного. Кроме того факта, что Торкель был мертвецки пьян и устроился поудобнее, сняв сапоги и сделав из свитера подушку. Траектория пули была типичной для самоубийцы. Контактный выстрел, пуля вошла через подбородок, вышла через верхушку черепа. Шестнадцатый калибр. Никаких посторонних отпечатков на прикладе и стволе ружья. Никаких подозрительных следов у сарая. У нас, в отличие от вас, был выбор. Но вы, возможно, назвали бы это иначе. Служебное упущение или грубая ошибка?
– Я мог бы придумать куда более страшные определения. – Сейер внезапно улыбнулся. – Если бы хотел. Но вы говорили с ним?
– Мы говорили с ним во время разбирательства. Но мы не нашли к нему подхода. Брату было не больше шести, он не умел определять время по часам и не мог подтвердить или оспорить время. Мать наглоталась валиума, а никто из соседей выстрела не слышал. Они жили на отшибе, в уродливом доме, в котором раньше был бакалейный магазин. Серый каменный дом с высокой лестницей и единственным большим окном сбоку от двери. – Он зачем-то провел рукой под носом. – Но кое-что, к счастью, говорило в пользу Хальвора.
– Что же именно?
– Если бы стрелял Хальвор, ему пришлось бы лечь на живот сбоку от отца, с ружьем вдоль груди и дулом, плотно прижатым к его подбородку. Таков был угол выстрела. Мог ли пятнадцатилетний подросток с ямочкой на подбородке задумать такое дело?
– Не исключено. Тот, кто живет в одном доме с психопатом год или два, наверняка научится всяким хитростям. Хальвор умен.
– Он был парнем убитой девушкой или вроде того?
– Что-то вроде, – сказал Сейер. – Я не в восторге от ваших предположений, но мне придется принять их во внимание.
– Значит, вам придется их обнародовать?
– Если вы дадите мне копию дела, будет здорово. Но сейчас, по прошествии такого долгого времени, наверняка невозможно ничего доказать. Я уверен, что вы можете чувствовать себя спокойно. Я сам служил в городе, я знаю, каково это. Привязываешься к людям…
Ленсман печально посмотрел в окно.
– Я, вероятно, повредил Хальвору, рассказав вам об этом. Он заслуживает лучшей доли. Он самый заботливый мальчик, которого я когда-либо встречал. Ухаживал за матерью и братом все эти годы, и я слышал, что сейчас он живет у старой фру Мунтц и ухаживает за ней.
– Так и есть.
– Он, наконец, нашел себе девушку. И вот такой конец… Как у него настроение, держится?
– Да, вполне. Может быть, он никогда ничего не ждал от жизни, кроме повторяющихся катастроф.
– Если он и убил отца, – сказал ленсман и посмотрел Сейеру прямо в глаза, – он сделал это в порядке самозащиты. Он спас остальных членов семьи. Либо он, либо они. Мне трудно поверить, что он мог убить по другим причинам. К тому же не совсем справедливо использовать это против него. Этот эпизод, который мы, кстати, так никогда и не объяснили. Я решил для себя эту проблему, оправдав его. Сквозь сомнения он придет к добру. – Он провел рукой по губам. – Бедная Лили сама не знала, что делала, когда сказала «да» Торкелю Мунтцу. Мой отец был здесь ленсманом до меня, и проблемы с Торкелем были всегда. Он был нарушителем спокойствия, но стильным парнем. А Лили была красавица. Каждый сам по себе, они, возможно, добились бы чего-нибудь. Но бывают простые комбинации, которые не работают, не так ли?
Сейер кивнул.
– У нас сегодня собрание отделения, на котором мы должны предъявить обвинение. И я боюсь…
– Да?
– Я боюсь, что я не смогу уговорить команду отпустить его. Теперь не смогу.
* * *Хольтеман пролистал доклад и сурово посмотрел на подчиненных, как будто хотел приблизить результат силой взгляда. Шеф отделения был человеком, в котором нельзя было заподозрить и десятой доли его смекалки; встретив его в очереди в кассу в магазине «Рими», никто бы не предположил, какую должность он занимает. Он был сухой и седой, как увядшая трава, с лысиной и туманным взглядом сквозь бифокальные стекла.
– А как насчет чудака наверху, на Кольвейен? – начал он. – Насколько основательно вы проверили его?
– Раймонда Локе?
– Куртка на трупе принадлежала ему. И Карлсен говорит, что ходят слухи…
– Слухов много, – коротко ответил Сейер. – Каким вы верите?
– Например, тем, что он ездит вокруг и пускает слюни по девочкам. Ходят слухи и о его отце. Что у него ничего не болит, он просто лежит целыми днями и читает порножурналы, заставляя беднягу делать всю работу. Может быть, Раймонд перечитал детективов и вдохновился.
– Я уверен в том, что речь идет о человеке из ближайшего окружения Анни,- ответил Сейер.- И я уверен в том, что он пытается перехитрить нас.
– Ты веришь Хальвору?
Сейер кивнул.
– Кроме того, у нас есть еще мистическая фигура, возникшая во дворе Раймонда, после чего он внезапно стал клясться, что автомобиль был красный.
– Похоже на анекдот. Может, это был просто турист. Раймонд же дурак. Ты ему веришь?
Сейер прикусил губу.
– Именно поэтому. Я не верю, что он достаточно умен, чтобы придумать что-то подобное. Я верю в то, что к нему действительно кто-то приходил поговорить.
– Тот же человек, который подкрадывался к окну Хальвора? И подложил рюкзак в сарай?
– Предположим.
– Такая доверчивость на тебя не похожа, Конрад. Неужели ты позволил охмурить себя дураку и подростку?
Сейер чувствовал себя ужасно неудобно. Он не любил выговоров. Может быть, спросил он себя, он действительно поддался соблазну и позволил интуиции и доверчивости затмить факты? Хальвор был убитой девушке ближе всего. Он был ее парнем.
– Рассказал ли Хальвор что-нибудь конкретное? – продолжал Хольтеман. Он уселся за письменный стол, что позволяло ему глядеть на Сейера сверху вниз.
– Он слышал, как заводился автомобиль. Возможно, старый автомобиль, возможно, с одним цилиндром, вышедшим из строя. Звук шел снизу, с основной дороги.
– Там место разворота. Многие останавливаются.
– Давайте выпустим его. Он ни в чем не замешан.
– Из того, что ты рассказал, следует, что он, возможно, в любом случае является убийцей. Парень, убивший собственного отца недрогнувшей рукой. Я думаю, это слишком, Конрад.
– Но он любил Анни, действительно любил, по-своему, странной любовью. Иначе она бы ему не разрешила…
– Он вполне мог потерять терпение, а потом и голову. А то, что он снес голову своему отцу, доказывает, что молодой человек довольно взрывоопасен.
– Если он действительно убил отца, чего мы не знаем точно, это произошло только потому, что у него не было выбора. Его семья постепенно шла ко дну, он долгие годы терпел жестокое обращение и наблюдал нарастающее безумие. Вдобавок ко всему он еще и получил ножом в висок. Я уверен, что его оправдали бы.
– Вполне возможно. Но суть в том, что он потенциально способен убивать. Не все на это способны. Что думаешь ты, Скарре?
Скарре, который грыз ручку, покачал головой.
– Я представляю себе преступника более взрослым, – сказал он.
– Почему?
– Она была в исключительно хорошей форме. Анни весила шестьдесят пять килограммов, большая часть из которых была мышцами. Хальвор весит только шестьдесят три – значит, их сила была примерно одинакова. Если бы именно Хальвор утопил ее, то она бы оказала ему такое сопротивление, что это привело бы к многочисленным внешним повреждениям, например, царапинам. Но все указывает на то, что преступник значительно превосходил ее силой и был, видимо, гораздо тяжелее. Анни же скорее сама превосходила Хальвора по силе. Возможно, в конце концов, он бы с ней справился, но я уверен, что это стоило бы ему очень многого. Сейер молча кивнул.
– О'кей. Это правдоподобно. Но в таком случае мы практически возвращаемся к началу. Мы не нашли никого другого в окружении Анни с возможным мотивом?
– У Хальвора тоже нет никакого видимого мотива.
– У него нашли рюкзак, к тому же он испытывал к ней сильные чувства. Если бы я его выпустил, мне пришлось бы взять на себя ответственность, которую я не готов принять на себя, Конрад. А что Аксель Бьёрк? Ожесточенный, спившийся, с опасным характером? Там вы ничего не нашли?
– У нас нет данных о том, что Бьёрк был в Люннебю в тот день.
– Конечно нет. Судя по докладу, вы больше занимались двухлетним ребенком?
Он улыбнулся, но отнюдь не снисходительно.
– Не самим мальчиком. Реакцией Анни на его смерть. Мы попытались выяснить, как началось изменение ее личности. Возможно, это имело какое-то отношение к мальчику, или к тому, что она была больна. Вообще-то я надеялся найти кое-что другое.
– Что, например?
– Не знаю точно. Самое сложное-то, что мы не знаем, какого человека ищем.
