Арсений Ахтырцев - Сабля Чингизидов
— Да не хотел я его убивать, не хотел! Это Солдат, дебил отмороженный. Я Ройбаха в ресторан вытащил, чтобы он номер обшмонал, мы просидели больше получаса. Солдат должен был все закончить. Но он не нашел ничего и решил в номере остаться, чтобы Ройбаха покошмарить. Тот на него кинулся, и Солдат его застрелил. А я и не думал убивать.
— А что вы надеялись найти?
— Так клад же. Они с Кардашевым ездили за кладом во Псков.
— Откуда вы узнали о планах Кардашева и о приезде Ройбаха?
— Мне Вика рассказала.
— А откуда Вика знала о планах отца? Он что же, ей все рассказал?
— Так она же у бабки бумаги вытащила, когда бабка померла. Так что она все знала, — немедленно сдал сожительницу Виктор.
— Вы имеете в виду у Турпановой?
— Ну да, а у кого же?
— А откуда вы знаете Лешего?
— Когда они в Москву приезжали, Кардашев мне говорит: «Хочешь заработать? Им колеса нужны». Ну я и возил их всю неделю. Потом еще в Томск приезжал. У них вагон товару завис. Я взял на реализацию в Москву.
— Что за товар?
— Шмотки. Китайские. Мне еще тогда Пашка сказал: «Если будет тема какая в Москве, звони, мы подскочим».
— Почему вы решили, что Кардашев нашел клад?
— Вика боялась, что папенька ее кинет. Поэтому и Пашку вызвали. А Кардашев, как приехал, сказал Вике, что они ничего не нашли. Ну она и решила, что отец ее кинул. Мы с ней сразу к нему приехали. Она взяла его сотовый позвонить, а у него номер бельгийца.
— Перье?
— Да, он сразу после вокзала ему звонил. Бельгиец должен был цацки переправить в Брюссель. Ну она все и поняла.
— А почему вы решили, что клад у Ройбаха?
— Да ведь договоренность была с самого начала, что все к нему везут, а потом Ройбах относит в посольство. Кардашев же сам в посольство не пойдет. Потому и спешили. Посольство в воскресенье не работает, значит, вещи будут у Ройбаха до понедельника.
— Кто вам рассказал о кладе? Кардашев?
— Ну да, он расскажет. Он и дочке-то не хотел ничего говорить. Вика мне все рассказала. Она отцу до конца не доверяла.
— Чья идея была привезти людей Лешего?
— Вместе решили. В день отъезда Кардашева, в пятницу, они с Викой поссорились. Он не хотел ей говорить, куда они едут. Ну она мне и сказала: «Не нравится мне все это, кинут они нас». Вот мы и решили подстраховаться.
Розум внимательно прочитал показания Кисленко.
— Вот что, надо срочно работать с Кардашевым.
— Но у нас нет ничего на Кардашева.
— У нас есть соучастие в убийстве Вики Кардашевой, его дочери.
— Думаете, он пойдет на сделку со следствием?
— Дочь все-таки. Мы не можем упустить этот шанс. У нас ничего другого нет. И вот что, надо с ним работать немедленно, пока ему ничего не известно и он не успел переговорить с Викой.
В шесть вечера Кардашев уже сидел в кабинете следователя. Держался он очень уверенно.
— Кардашев Павел Николаевич, вы подозреваетесь в соучастии в убийстве бельгийского подданного Александра фон Ройбаха.
— А в убийстве президента Кеннеди я не подозреваюсь? — с улыбкой спросил Кардашев.
— Нет. По Кеннеди на вас ничего нет, — успокоил следователь адвоката.
— А по Ройбаху, значит, есть? — Допрашиваемый вновь одарил следователя всепонимающей улыбкой.
— Вы правы, честно говоря, и по Ройбаху нет, — Кардашев удовлетворенно кивнул, — но хотелось бы развеять подозрения, поскольку в убийстве участвовали ваши близкие.
— Какие близкие? Что вы городите?
— Вот, пожалуйста, ознакомьтесь с показаниями сожителя вашей дочери Виктора Кисленко.
Кардашев читал показания со все возрастающим удивлением.
— Боже, какие идиоты, еще и Лешего сюда впутали. Он же их пополам бы переломил, если б саблю нашел.
— Как видите, и ваша дочь, и ее потенциальный жених являются организаторами убийства.
— Ну, участие моей дочери лишь косвенное.
— Не скажите, Павел Николаевич, не скажите. Согласно показаниям Кисленко — самое непосредственное. И вы знаете, вы же человек опытный. — Тут следователь сделал реверанс в сторону Кардашева. — Я уверен, что в процессе следствия его показания по поводу участия Виктории Павловны будут все полнее. Это же в его интересах — вывести себя из-под удара и представить дело так, что ваша Вика — основной организатор. А моральными соображениями данный субъект, как видно, не очень озабочен.
Кардашев задумчиво взглянул на следователя.
— Что вам от меня нужно? Чего вы добиваетесь?
— Сейчас я вас оставлю с одним человеком. Он наш коллега. Да вы его прекрасно знаете, Розум Алексей Викторович. Было бы просто замечательно, если бы вы с ним нашли общий язык.
И следователь стал звонить по телефону.
Розум не стал тратить время на предисловия.
— Павел Николаевич, мне нужна сабля.
— Уважаемый Алексей Викторович, — веско произнес Кардашев, — я как юрист заявляю, что в моих действиях состава преступления нет.
— Вот распечатка ваших разговоров за прошлую неделю. В течение этого времени вы позвонили Доминику Перье пять раз. И он вам звонил три раза. Особенно длинный разговор между вами состоялся в четверг, за день до вашей поездки во Псков. На следующий день утром он вылетает во Псков и забирает там клад. Вот показания вохровца и таксиста.
Кардашев ознакомился с показаниями.
— Затем в воскресенье, после приезда из Пскова, вы с ним созваниваетесь еще три раза, — продолжил Розум. — Павел Николаевич, Перье саблю не вывезет, мы его полностью перекрыли. Вчера мы получили санкцию бельгийской прокуратуры на вскрытие дипломатического груза и личный досмотр Доминика Перье. И если сейчас в ваших действиях нет состава преступления, то, как только мы конфискуем саблю, вы становитесь соучастником нелегального вывоза из России антиквариата особой художественной и исторической ценности. Я надеюсь, у вас нет иллюзий в том, что Перье станет вас выгораживать?
Лицо Кардашева стало неестественно серым. Он мрачно смотрел на Розума.
— Павел Николаевич, я бы не стал с вами договариваться, если бы не опасался, что Перье уничтожит саблю.
— Что мне дает сотрудничество с вами?
— Ну, во-первых, с вас снимаются все обвинения. И во-вторых, я вам обещаю сделать все, чтобы облегчить судьбу Виктории.
— Вы действительно поможете моей дочери?
— Слово офицера.
Кардашев просмотрел листок.
— Павел Николаевич, мне нужна сабля, — нетерпеливо повторил Розум.
— Сабли, — поправил Кардашев. — Их две.
Розум удивленно на него посмотрел:
— Они у Перье?
— Да. Они у Доминика.
— Значит, насколько я понимаю, это вы направили Перье во Псков?
— Вообще-то идея принадлежит Ройбаху, но мы ею воспользовались.
— А почему вы решили действовать через Перье? У вас же с Ройбахом было подписано соглашение, — продолжил допрос Розум.
— А что соглашение? Ройбах собирался официально разделить стоимость сокровищ на всех Каратаевых, включая российских родственников. После всех налогов, а в Бельгии они одни из самых высоких в Европе, у меня оставалось меньше процента. А Перье он вообще не собирался платить. Считал перевозку мелкой дружеской услугой. Доминик же, особенно в последнее время, очень нуждался в деньгах. Он держал свои капиталы в акциях и после биржевых обвалов прошлого года потерял почти все свои сбережения. Понимаете, Ройбах был очень состоятельный человек. Его семья владеет недвижимостью по всей Европе. Для него поиск каратаевских сокровищ был всего лишь игрой, увлекательным приключением. Его совершенно не интересовало, кто и сколько в результате получит. Более того, он собирался официально известить российские власти о находке сокровищ.
— Где Перье держит сабли?
— В камере хранения на Курском вокзале.
— Они еще там?
— Там. Он их заберет только в понедельник.
Бригадир Корня Крещеный в раздумьях курил возле открытого окна в комнате службы безопасности банка. Думы были невеселые. После поездки в Париж Корня как будто подменили. Он практически полностью отошел от дел. Перепоручил руководство бизнесом своему окружению, порою совершенно случайным людям, которых прежде на пушечный выстрел не подпускали к принятию решений.
Крещеный, Крестовский Павел Герасимович, начинал простым качком в Подольске. Когда начались новые времена, у него уже была одна ходка, и у подольских он был не последним человеком. С Корнем его свел Сеня Грач, веселый фартовый парень, у которого с Корнем были общие дела по сбыту антиквариата не очень понятного, а иногда и совсем загадочного происхождения.
Корень появился в Подольске после отсидки. В Москве его не прописывали, и Андрюша Сазонов попросил помочь с пропиской своего тестя, одного из секретарей Подольского горкома. Тесть долго ломался, но в конце концов сделал Корню подольскую прописку за скромное, но справедливое вознаграждение. Так что, когда Корню для расширения предприятия понадобились люди, он недолго думая обратился по месту прописки к подольской братве, благо дефицита трудовых ресурсов у братвы не наблюдалось.
