Николь Жамэ - Дольмен
Когда Ферсен, так же как и Анник, получивший звонок по телефону, примчался в порт, он чуть не сшиб с ног дежурного офицера, который обходил его территорию со своими подчиненными.
— Да что вы все, с ума сегодня посходили?
Извинившись, Ферсен бросился было к сторожевому катеру, но вдруг его встревожила фраза, произнесенная патрульным.
— А в чем дело? Возникли проблемы?
— Проблем-то никаких. Но Ивонна, то есть мадам Ле Биан, закатила целый скандал по телефону, чтобы ее подождал последний паром. У нее, видите ли, открылись срочные дела на континенте, она уверяла…
Дежурный закончил объяснение в одиночестве. Люка уже бежал со всех ног к катеру, чтобы взять курс на Брест.
На третьем менгире пролилась кровь Мари. Логически рассуждая, она была третьей намеченной жертвой. Ферсен запустил мотор на полную мощность. Катер понесся, почти не касаясь волн, хотя и не мог лететь с такой стремительностью, как мысли Ферсена.
Ивонна Ле Биан вошла в палату, где лежала Мари. Под взглядом наблюдавшей за ней через круглое окошко медсестры она спокойно уселась у ее изголовья.
Как только пронзительный глаз Ивонны увидел, что сиделка исчезла, она не спеша встала, взяла подушку, находившуюся рядом на стуле, и приблизилась к больной, оглядев ее без малейших эмоций. Веки Мари задрожали, словно она пыталась их открыть и не могла, дыхание участилось.
Почувствовав чужое присутствие, Мари снова сделала попытку выплыть из бездны, в которой роился водоворот призраков, жаждущих вновь ею завладеть. На краткие мгновения ее сознание прояснялось, и она видела на светло-зеленом потолке желтую электрическую лампочку. Мари упорно старалась зацепиться за этот образ, когда внезапно из смутной пелены выплыло лицо Ивонны.
— Тебя предупреждали — не смей совать нос в наши дела!
Обожженная ее ледяным взглядом и решимостью, которая в нем читалась, Мари испугалась, что Ивонна сейчас окончательно столкнет ее в порожденный кошмаром ад, из которого она с таким трудом выбралась. С подушкой в руке старая женщина уже наклонилась над ней, но тут в палату вошла медсестра.
— Вам придется выйти, — сказала она. — Мне только что позвонили из судебной полиции, — сухо уточнила она.
Узнав Ивонну, медсестра смягчилась:
— Ах, это вы, мадам Ле Биан! Все в порядке? Скоро я выключу свет.
— Я… ненадолго.
Мари захотелось крикнуть, она сделала нечеловеческое усилие, чтобы поднять тревогу, вытянулась на кровати, ее руки, стянутые ремнями, беспокойно задвигались, но Ивонна встала между ней и дверью, за которой скрылся белый халат.
Ивонна тихонько похлопала ладонями по подушке.
— Вижу, тебе стало лучше. Ты, похоже, собираешься встать?
Мари широко открыла глаза, с ее губ сорвался тихий стон, на который Ивонна сочла нужным ответить, словно оправдывалась:
— Твоему брату не следовало сюда являться. Интересно, что он тебе рассказал?
Она поднесла подушку к лицу Мари, но неожиданно ее остановил усилившийся звук мониторинга.
— Вот черт! Да не волнуйся ты так, милочка.
Не сводя глаз с аппарата, она протянула руку к пульту управления мониторингом.
Когда Ферсен вихрем ворвался в палату, он увидел Ивонну, стоявшую рядом с Мари с подушкой в руке.
— Не двигайтесь!
Набросившись на старую женщину, он мгновенно надел на нее наручники. Мать Гвен взглянула на майора с притворным удивлением:
— Что это на вас нашло? В своем ли вы уме, почтенный?
Люка, проигнорировав это замечание, поручил Ивонну заботам двух сопровождавших его полицейских. Он наклонился к Мари, отвязал ей руки и с нежностью проговорил:
— Все в порядке. Я здесь.
Еще не оправившись от испуга, Мари слабо улыбнулась.
— Вам больше нечего бояться, — прошептал он.
Неожиданно голос подала Ивонна:
— Намекаете, что я хотела причинить ей зло? Как вам могло такое прийти в голову?
— Уведите ее! — приказал Ферсен двум своим помощникам.
Больная слегка приподнялась. Люка догадался: она хочет что-то сказать, и помог ей сесть. Мари еле слышно обратилась к Ивонне:
— Почему Лойку не следовало сюда приходить? Что он мог мне рассказать?
— О чем ты? — Ивонна тряхнула головой, в ее голосе слышалось сострадание. — Тебе нужно отдохнуть, Мари. Бедняжка, после всего, что ты выдержала… сначала Жильдас, потом Никола…
Ивонна повернула нож в ране с продуманной жестокостью: чтобы избежать ответа на вопрос Мари, лучшей стратегии изобрести было невозможно.
Ферсена охватила ненависть к старухе, но куда пронзительнее оказалось чувство сострадания при виде помертвевшего лица Мари.
— Никола? О нет, только не он!
Ему показалось, что она вот-вот лишится чувств: тело мягко обмякло в его руках.
— Уведите задержанную! — взревел Люка.
Ивонна с презрением смерила его взглядом.
— Вам не удается сохранить хладнокровие. Для полицейского это серьезный недостаток, — произнесла она, поворачиваясь к двум представителям закона, которые уставились на нее как завороженные. — Вы что, не получили приказ? Чего вы ждете?
— И правда, чего вы ждете? — прорычал Люка, действительно потерявший самообладание.
При других обстоятельствах он бы сам вытолкнул эту чертовку из палаты, но… на его плече покоилась голова Мари, по шее текли ее слезы. Прижавшись к нему, она зарыдала, нисколько не сдерживаясь, словно наконец получила возможность выплакать свое горе.
Стараясь быть как можно деликатнее, Люка рассказал ей о страшной находке тел Никола и Шанталь, о листках, которые уже успели расшифровать, об убийстве Ивонной детей, появившихся на свет с врожденным дефектом. Потом он осторожно вернулся к расследованию, чтобы немного отвлечь Мари. Она подняла на него глаза:
— Значит… угнанная яхта, компас и спасательный круг, найденный в бухте Морга… Кто же это чудовище, заставившее нас поверить, что Никола жив?
Попавший в ловушку Ферсен вместо ответа крепче обнял ее и стал легонько укачивать, как ребенка. Не произнося никаких слов, они почувствовали, что составляют единое целое, словно заключены в оболочку эфемерного, готового разбиться в любую минуту, хрустального шара.
Утомленная своими страданиями Мари уснула под бдительным оком Ферсена, который был просто счастлив, наслаждаясь ее молчаливым присутствием. Впервые за много лет ему захотелось, чтобы стрелки часов остановились.
Когда Мари проснулась, она уже не смогла оставаться в палате. Ферсену с трудом удалось ее остановить в коридоре, возле кофейного автомата. Она тут же принялась анализировать факты:
— Дети Ивонны были инвалидами от рождения, и происходило это сорок лет назад, то есть срок давности преступления истек. Следовательно, Ивонна не могла убить Никола и Шанталь из-за того, что они обнаружили записи Перека.
— Мари, вы должны обязательно сделать заявление о покушении на убийство.
— Я до конца в этом не уверена… А как вы догадались, что я в опасности? Шестое чувство?
— Из третьего менгира потекла кровь нулевой группы отрицательного резуса, как у вас…
— Ошибаетесь: у меня группа ноль, но резус — положительный.
На лице Мари отразилась тревога, словно ей в голову пришла странная мысль. Люка испугался, что сейчас ей снова станет плохо, но тут она воскликнула:
— Лойк! У него группа ноль, отрицательный резус! Опасность угрожает ему! Его нужно поскорее найти!
Теперь Люка уже был не в силах сдержать Мари: она бегом вернулась в палату и быстро оделась. Им пришлось выдержать сражение с медсестрой, чтобы та разрешила Мари выйти из больницы под подписку.
— Для моего брата Лойка это вопрос жизни и смерти, — привела Мари неоспоримый аргумент.
— Но у вашего брата все в порядке! Он приходил в больницу незадолго до визита мадам Ле Биан…
— Это был он? Вы уверены?
— Конечно, мы с ним даже поговорили. Он попросил конверт для письма, которое вам написал.
— Письмо?
— Из нескольких страниц, это все, что я могу вам сказать. Пришлось дать ему и бумагу, и конверт с изображением больницы. Ваш брат оставил его вон там…
Медсестра показала на столик у изголовья, на котором ничего не было.
— Письмо лежало там, когда он ушел, я точно помню, — удивленно сказала она.
Мари и Люка молчали. Медсестра в недоумении пожала плечами и вышла. Мари, казалось, была так глубоко погружена в свои мысли, что Ферсен заволновался:
— Как вы себя чувствуете?
Она ответила не сразу.
— Я думала, что вижу сон, — медленно проговорила Мари. — А Лойк, оказывается, был здесь, наяву. Он пытался сообщить мне что-то очень важное, какую-то страшную тайну…
— Ивонна испугалась, что эта тайна будет раскрыта, потому она и захотела от вас избавиться. Только как она об этом узнала?
