Микаэль Крефельд - Пропавший
В эту минуту к зданию полицейского участка подъехал синий «гольф» и припарковался, заняв последнюю ячейку, которая была прямо напротив Томаса. За рулем сидел Миккель.
Томас с Мёффе пересек улицу, в то время как из машины выходили Миккель и Дэннис Мельбю.
– Миккель! – окликнул приятеля Томас.
Оба полицейских обернулись и остановились, дожидаясь, когда он подойдет.
– Жив еще твой страшный пес? – со смехом встретил Томаса Дэннис, глядя из-за машины.
Не замечая его, Томас обратился к Миккелю:
– Я пытался дозвониться до тебя миллион раз.
Миккель запер машину.
– Сам знаешь, как у нас. Куча работы свалилась из-за этой реформы и…
– Ты что-нибудь узнал?
Миккель обернулся к Дэннису:
– Ты иди, я только на пять минут.
– Бывай, Ворон! Вы с ним скоро станете на одно лицо, – сказал он, кивая на Мёффе, который сидел с высунутым языком.
Томас ничего не ответил, а только проводил Дэнниса глазами; тот повернулся и, как горилла, поплелся в участок. Томас и раньше терпеть не мог этого безмозглого дурака, который, по-видимому, все продолжал принимать анаболики.
– Так ты узнал имя абонента? – спросил Томас, переведя взгляд на Миккеля.
– Пока еще нет.
– О’кей. А что помешало, кроме свалившейся реформы?
Миккель оперся рукой на машину:
– Я думал, что оказываю тебе услугу.
– Каким образом?
– Дал тебе время подумать. Чтобы ты взвесил, стоит ли это узнавать.
– Спасибо за заботу, у меня было достаточно времени на размышления, потому и пришел к тебе, рассчитывая, что ты мне поможешь.
– Неужели ты не понимаешь, какую глупость делаешь? Стоит только поворошить, и заварится такая каша, что потом долго не расхлебать.
– Какая каша и что там расхлебывать?
– Не каша, говоришь? – Миккель посмотрел на него с сомнением. – Тогда скажи мне прямо сейчас, что ты сделаешь, когда я выясню имя? Через десять минут ты к кому-нибудь ворвешься и начнешь биться башкой. Тогда этот кто-то заявит на тебя в полицию, жалуясь на побои, и все это рикошетом вернется ко мне, как только прокуратура узнает, откуда ты получил сведения. И тут под угрозой окажется моя карьера.
– Да не пойду я никуда биться башкой. Не очень-то у меня это здорово получается, в основном достается мне.
Томас улыбнулся, но Миккель и не подумал улыбаться.
– Знаю я тебя, Ворон! Ты никогда не можешь махнуть на что-то рукой. Мельбю прав, ты и твой пес в этом похожи.
– С годами мы оба стали мягче. Кстати, я кое-кого встретил.
– Серьезно? – Миккель отодвинулся от машины. – Кого же?
– Ты все равно не знаешь, – сказал он, посмеиваясь и опустив глаза в землю. – Совершенно новое знакомство. Это еще одна причина, почему я хочу подвести черту под прошлым.
– Ты вечером дома?
– Либо там, либо в «Морской выдре».
– Я кое-что выясню, – сказал Миккель, постучав по крыше «гольфа».
Затем он скрылся в дверях полицейского участка.
Томасу не хотелось на него давить, и он мысленно пообещал себе не втягивать в это дело бывшего напарника.
– Давай, черт побери, пошли! – сказал он, дернув не желавшую вставать собаку за поводок.
Вообще-то, положа руку на сердце, ни он, ни Мёффе с годами мягче не стали. Пожалуй, даже напротив.
42
Берлин, Пренцлауэр-Берг, 26 октября 1989 года
Хауссер резко постучал во входную дверь, так что эхо раскатилось по подъезду. С утра он аккуратно подстриг усы, а единственная стопка водки, которую он себе позволил, вернула ему здоровый цвет лица. Он ощутил себя вполне презентабельным господином.
За дверью послышался шорох, и в следующую секунду из нее высунулась Клара. Взглянув на Хауссера заспанными глазами, она спросила:
– Доброе утро, господин Хауссер. Чем могу быть вам полезна?
Он окинул ее холодным взглядом:
– Я знаю, что ты убираешься в квартире у Шуманов, стираешь им белье, а иногда даже присматриваешь за дочерью. Это так?
Она шире отворила приоткрытую дверь, и стало видно, что она вышла на стук в засаленном халате и стоптанных тапочках.
– Да. И что?
– Я попрошу тебя отказаться от этого места.
– Это почему же?
Оставив ее вопрос без внимания, он надвинулся на нее, сделав шаг навстречу:
– Сколько ты получаешь за работу?
– Это никого не касается, кроме меня и фрау Шуман, а управдома и подавно, – заявила Клара, гордо вскинув голову.
– Я знаю, что ты брала плату в иностранной валюте, которую семейство Шуман получает нечестным путем. И ты, в качестве получателя этих денег, становишься соучастницей преступления.
Клара разинула рот. Она хотела что-то сказать, но не успела. Хауссер уже сунул ей под нос свое удостоверение сотрудника службы безопасности:
– Мы следили за тобой, Клара. – Он смерил ее взглядом и зацепился за налитые груди, проступавшие под халатом. – Ты же раньше всегда активно помогала партии и сотрудничала со службой безопасности. Мы помним твои услуги, которые ты оказывала в то время, когда работала на фабрике в Лейпциге, сообщая нам о тех, кто заражен нездоровыми настроениями.
Клара поникла и опустила глаза долу.
– Поэтому я решил, что твои отношения с Шуманами – это лишь недоразумение, так ведь? – Одним пальцем он приподнял лицо Клары за подбородок и заставил ее взглянуть себе в глаза. – Ведь это так?
– Я… я очень сожалею.
– Так сколько они тебе платят?
– Это когда как. Как правило, одну марку в час. То есть в дойчмарках. Я могу сейчас принести то, что накопила. Не нужны мне эти деньги.
– Раз уж ты их взяла, Клара, то оставь себе.
Она чуть не плакала. Ее губы тряслись, а глаза блестели. Хауссер подумал, что она похожа на корову, которую ведут на убой.
– Я… я больше близко не подойду к этим людям… Обещаю…
– Прекрасно, Клара. Я это возьму на заметку. Любой другой ответ меня бы не устроил.
Хауссер похлопал ее по щеке. Начал осторожно, затем похлопывания перешли в мелкие, ритмические оплеухи, которые Клара безропотно терпела. Он смотрел ей в глаза, ожидая, когда потекут слезы. Лицо у нее от пощечин все больше и больше розовело. Когда слезы наконец покатились по щекам, он остановился:
– Ну, этого, пожалуй, хватит. Ступай домой, Клара, и утрись.
43
Берлин, Митте, 26 октября 1989 года
В начале первого Хауссер был на Унтер-ден-Линден, где народ плющил носы, глазея на товары, выставленные в витринах интербутиков. В бутиках вещи продавались только за западную валюту, и очень мало кто из граждан ГДР мог здесь что-то купить. Хауссер сомневался, чтобы у Клары, несмотря на то что она, работая на Шуманов, получала плату в дойчмарках, хватило бы денег на что-то дороже пары колготок.
Хауссер перешел наискосок через дорогу, по которой двигался плотный поток «трабантов» и более шикарных машин, и направился к бутику модной одежды на углу Фридрихштрассе. Перед входом стояла длинная очередь. Он показал дежурившему в дверях хлипкому юноше служебное удостоверение, и его тотчас же пропустили.
В торговом зале с приглушенным светом и пастельными стенами пахло духами, здесь царила атмосфера эксклюзивности. Клиентура состояла из дам среднего возраста и их взрослых дочерей. У всех на лицах было самодовольное и важное выражение, словно они сознавали свою принадлежность к особой, избранной касте, что, впрочем, было недалеко от истины. Хауссер подошел к кронштейну, на котором висели платья. Взглянув на ценники, он сначала подумал, что тут какая-то ошибка. Каждое платье стоило несколько сот марок, а одно даже больше тысячи.
– Могу я вам помочь? – услышал он за спиной знакомый голос.
Хауссер с улыбкой обернулся к Лене.
– Вы? – сказала она, пораженная его неожиданным появлением, и он с первого взгляда увидел, что его присутствие заставляет ее нервничать.
– Мне всегда хотелось посмотреть на эти бутики изнутри. Здесь все очень… мило, что ни говори.
– Вы хотели что-то купить?
– Давайте будем называть друг друга по имени, Лена. Зовите меня Эрхард. Как-никак мы ведь соседи. Где уж мне! Это выше моих возможностей.
– Так вы по официальному поводу?
– Ну что вы, Лена! Вы, кажется, нервничаете. – Он дотронулся до ее руки, и она вся напряглась. – Здесь нет причин для официальных посещений. Вы все тут в надежных руках. – Он со смешком обвел рукой зал. – Я уверен, что этот бутик лучше всякого западного на Курфюрстендамм.
– Этого я не знаю, но мы делаем все, что в наших силах, чтобы заработать для государства деньги. Если моя помощь вам не нужна, то я займусь нашими клиентами.
– Ну конечно же! Я не собираюсь задерживать вас больше, чем это необходимо. – С этими словами он расстегнул молнию на куртке и вынул из-за пазухи большой, плотный конверт. – Я пришел для того, чтобы вручить вам вот это.
Он протянул ей конверт, но она и не подумала его взять.
– Что… что это такое?
Он видел, что появление конверта ее встревожило. Несомненно, он напомнил Лене тот, другой, который он прислал ей в магазин с фотографиями ее мужа в обществе проституток. Он с трудом сдержал улыбку:
