Сидни Шелдон - Полночные воспоминания
Незнакомый голос произнес:
– Миссис Рейнольдс?
Она совсем уж было собралась ответить отрицательно, но вовремя вспомнила, как Кирк записал их у дежурного.
– Да. Миссис Рейнольдс у телефона.
– Боюсь, у меня для вас дурные новости, миссис Рейнольдс. С вашим мужем произошел несчастный случай.
– О, нет! Это… серьезно?
– Боюсь, что да.
– Я сейчас приду. Где…
– Мне очень жаль, но он… он мертв, миссис Рейнольдс. Он спускался с горы и сломал себе шею.
Глава 16
Тони Риццоли смотрел, как она голая выходила из ванной, и думал: «Почему у гречанок такие большие задницы?»
Она скользнула к нему в постель, обняла и прошептала:
– Я рада, что ты выбрал меня, poulaki. Я тебя сразу захотела, как только увидела.
Тони Риццоли едва удержался, чтобы громко не расхохотаться. Эта сучка, видать, насмотрелась порнофильмов. – Конечно, – сказал он. – Я тоже, детка.
***Он прихватил ее в «Ньюйоркере», сомнительном ночном клубе на улице Каллари, где она работала певичкой. Она была тем самым, что греки презрительно называют davyeezee skilo, или «тявкающая собака». Ни у одной из девиц, работающих в этом клубе, не было таланта, во всяком случае вокального, но за определенную мзду любую из них можно было увезти домой. Эту звали Хелена, она была довольно хорошенькая, с темными глазами, чувственным лицом и зрелым телом. Ей было двадцать четыре, и на вкус Тони Риццоли она была старовата, но он никого в Афинах не знал, так что выбирать было не из чего.
– Я тебе нравлюсь? – игриво спросила Хелена.
– Ага. Я с ума по тебе схожу.
Он принялся ласкать ее грудь и, почувствовав, как затвердели соски, ущипнул ее.
– Ой!
– Давай двигай вниз, детка.
– Я этим не занимаюсь.
Риццоли уставился на нее:
– В самом деле?
В следующее мгновение он схватил ее за волосы и дернул.
Хелена взвизгнула:
– Parakalo.
Риццоли дал ей увесистую пощечину:
– Еще один звук – и я сверну тебе шею.
Риццоли с силой ткнул ее лицом к себе в пах. – Он там, крошка. Ну-ка, доставь ему радость. – Отпусти, – простонала девушка. – Ты делаешь мне больно. Риццоли еще крепче ухватил ее за волосы.
– Эй, ты ж от меня без ума, разве забыла?
Он отпустил волосы, она подняла голову, глаза ее сверкали:
– А пошел ты!…
Но выражение его лица заставило ее замолчать. С этим мужчиной что-то было здорово не в порядке. И как она этого раньше не заметила?
– Нам нет причин ругаться, – сказала она, пытаясь его успокоить. -Мы…
Пальцы Тони впились ей в шею.
– Я плачу тебе не за разговоры. – Он опять ударил ее по лицу. -Заткнись и принимайся за дело.
– Конечно, радость моя, – торопливо сказала Хелена. – Конечно.
***Риццоли был ненасытен, и Хелена выбилась из сил, доставляя ему удовольствие. Она лежала рядом с ним до тех пор, пока не убедилась, что он заснул. Тогда она тихонько выскользнула из постели и оделась. У нее все болело. Риццоли еще не заплатил ей, и в обычной ситуации Хелена попросту взяла бы деньги из бумажника, добавив хорошие чаевые. На этот раз какой-то инстинкт заставил ее уйти, не взяв никаких денег. Часом позже Тони Риццоли разбудил громкий стук в дверь. Он сел и посмотрел на часы. Четыре часа утра. Огляделся. Девушки не было.
– Кто там? – спросил он.
– Ваш сосед. – Голос звучал раздраженно: – Вас к телефону.
Риццоли потер лоб ладонью.
– Иду.
Он надел халат и прошел к креслу, на котором лежали брюки. Проверил бумажник. Все деньги были на месте. «Значит, эта сучка не дура». Достал из бумажника стодолларовую бумажку, подошел к двери и открыл ее.
Сосед стоял в холле в халате и тапочках.
– Сколько времени, знаете? – спросил он с негодованием. – Вы сказали…
Риццоли протянул ему сто долларов. – Мне страшно неловко, – сказал он извиняющимся голосом. – Я очень быстро.
Негодование соседа словно испарилось.
– Да ладно. Может, дело стоит того, чтобы будить людей в четыре утра. Риццоли вошел в номер соседа и взял трубку:
– Риццоли слушает.
– Тут возникла проблема, мистер Риццоли, – сказал голос в трубке.
– В чем дело?
– Я звоню по поручению Спироса Ламброу.
– О! – Внезапно его охватило беспокойство. – Что случилось?
– Это касается Константина Демириса.
– И что же?
– Один из его танкеров находится сейчас в Марселе.
– Ну?
– Нам удалось узнать, что мистер Демирис приказал перевести судно в Афины. Оно причалит в воскресенье утром и отплывет в воскресенье вечером. Константин Демирис собирается отплыть на Нем. – Что?
– Он пытается сбежать.
– Но мы с ним…
– Мистер Ламброу поручил мне передать вам, что Демирис собирается скрываться в Соединенных Штатах, пока не найдет способ от вас избавиться. Ну и хитрый, сукин сын!
– Понятно. Поблагодарите мистера Ламброу от моего имени. Скажите ему большое спасибо.
– Не стоит благодарности.
Риццоли положил трубку.
– Все в порядке, мистер Риццоли?
– Что? Да. Все в ажуре.
И так оно и было.
Чем больше Риццоли размышлял о телефонном разговоре, тем большее удовлетворение он испытывал. Он так напугал Константина Демириса, что тот пытается скрыться. Тем легче будет иметь с ним дело. Воскресенье. У него два дня на подготовку.
Риццоли знал, что должен быть осторожен. Куда бы он ни пошел, всюду за ним увязывался хвост. «Эти мудаки-полицейские, – презрительно думал Риццоли. – Когда будет нужно, я их стряхну в один момент».
Рано утром на следующий день Риццоли направился к телефонной будке на улице Кифиссиас и набрал номер Афинского государственного музея.
Сквозь стекло будки он видел мужчину, который делал вид будто рассматривает витрину магазина, и еще одного, через дорогу, с энтузиазмом беседующего с продавцом цветов, – те двое, что следили за ним.
«Успеха вам», – усмехнулся Риццоли.
– Кабинет куратора. Чем могу вам помочь?
– Виктор? Это Тони.
– Что-нибудь случилось? – в голосе Коронциса звучала паника.
– Да нет, – ответил Риццоли успокаивающе. – Все нормально. Виктор, помнишь хорошенькую вазу с красными фигурками?
– Амфора "К".
– Ага. Я ее сегодня заберу.
Последовала длинная пауза.
– Сегодня? Я… не знаю, Тони. – Голос Коронциса дрожал. – Вдруг что-нибудь не так…
– Ладно, дружище, забудь об этом. Просто хотел оказать тебе услугу. Тогда скажи Сэлу Приззи, что у тебя нет денег, и пусть он делает что хочет…
– Нет, Тони, подожди. Я… Я… – Еще одна затяжная пауза.
– Ты уверен, что сам этого хочешь? Виктор, если ты сам не хочешь, так и скажи, и я слиняю в Штаты, где у меня нет таких проблем. Знаешь, мне все эти трудности ни к чему. Я могу…
– Нет, нет. Я ценю все, что ты для меня делаешь. Правда, Тони. Хорошо, договоримся на сегодня.
– Ладно. Значит, когда музей закроют, ты пойдешь и заменишь настоящую вазу копией.
– Охранник на выходе проверяет все свертки.
– Ну и что? Ваши охранники что, специалисты по искусству?
– Разумеется, нет. Но…
– Слушай меня, Виктор. Ты просто возьмешь чек на одну из копий и прилепишь его к бумажному пакету с вазой. Понял?
– Да. Я… понял. Где мы встретимся?
– Не надо нам встречаться. Уходи из музея ровно в шесть. У входа будет ждать такси. Пакет должен быть с тобой. Скажи водителю, чтобы ехал в отель «Британика». Вели ему тебя подождать. Пакет оставь в такси. Зайди в гостиницу, найди там бар и выпей чего-нибудь. После можешь ехать домой. – Но пакет…
– Не волнуйся. Он будет в надежных руках.
Виктор Коронцис был весь мокрый от пота.
– Я никогда ничего такого не делал, Тони. Всю мою жизнь…
Голос Коронциса прерывался от волнения.
– Вы хороший друг, Тони, лучше у меня никогда не было. – Он немного помолчал, стараясь справиться с волнением. – А когда приблизительно я получу деньги?
– Очень скоро, – заверил его Тони. – И тогда у тебя не будет никаких забот. «И у меня тоже, – в восторге подумал Риццоли. – Никогда».
***В порту стояли два туристских судна, и в музее поэтому все время было полно народу. Обычно Коронцису нравилось наблюдать за посетителями, пытаться угадать, кто есть кто. Среди туристов бывали американцы и англичане, а также много всякого народу из разных стран. Сегодня же он был в такой панике, что и думать о них не мог. Он взглянул на две витрины, где были выставлены копии, предназначенные для продажи. Вокруг них толпились люди, и две продавщицы едва успевали из обслуживать.
«Может, они все распродадут, – мелькнула у Коронциса надежда, – и я не смогу сделать то, что велел Рицолли». Но в душе он знал, что надежды его напрасны. В подвале музея хранились сотни копий наиболее выдающихся экспонатов. Ваза, которую Риццоли предложил ему украсть, считалась одним из главных сокровищ музея. Амфора с красными мифическими фигурками на черном фоне относилась к 15 веку до нашей эры. Последний раз Коронцис брал ее в руки пятнадцать лет тому назад, когда он с душевным трепетом помещал ее в витрину, где она должна была находиться вечно. «И теперь я собираюсь ее украсть, – с отчаянием подумал Коронцис. – Да поможет мне Бог!»
