Вьери Раццини - Современный итальянский детектив. Выпуск 2
Чарли не сдвинулся с места.
Д ж о. Исчезни… Она так долго не продержится… Уходи, забудь обо всем… Я сам о ней позабочусь!..
Он был близок к концу и, наверное, это чувствовал. Чтобы добавить себе сил, он взмахнул Захиром, и алмаз засверкал в ночи.
Раздался выстрел. Захир разлетелся на тысячу осколков, которые усеяли все окружающее пространство.
Д ж о. О-о-о… о-о-о…
На парапете балансировал человек из Интерпола с нацеленным еще пистолетом.
Чарли (сквозь зубы). Идиот!
Рукоятка Захира упала на выложенный плиткой пол. Джо, истерически смеясь, ползал среди того, что осталось от его сокровища, и его гримаса запечатлелась на мускулах моего лица…
Д ж о. Осколки для ювелира!.. (Поворачивается к Мелоди с искаженным яростью лицом.) Я всегда презирал тех, кто бьет исподтишка… Если ты не трус, открыто преследуй свою жертву, до конца…
В одном из осколков, как в зеркале, отразились черты призрака. Он вздрогнул, с трудом поднялся, содрал с себя окровавленную рубашку, набросил ее на голову Мелоди.
Д ж о. Ну, ты, нечего смотреть!
Ткань обрисовала черты ее лица, словно узорчатая вуаль. А беспорядочный шум катящегося вниз предмета, грохот, от которого, кажется, даже воздух застыл, могли означать лишь одно…
Из-за рубашки Мелоди ничего не видела, силы ее иссякали, но тут экран вдруг опустел, превратился в белый светящийся прямоугольник и на нем обозначилась чья-то тень, которая метнулась из стороны в сторону, подобно хвосту обезумевшего зверя.
Я похолодела, сценарий упал мне на колени, я вскочила, стиснув пистолет.
В полутьме повернулась к пучку рассеянного света, и мне показалось, что я вижу наш убогий зал в первый раз: ни одного укромного уголка, закуточка, где бы можно было спрятаться. Огромная тридцатипятимиллиметровая бобина замедлила вращение, а я вышла в коридор, недоумевая, как это ноги продолжают мне служить.
Я медленно поднималась в проекционную и не знала, где меня подстерегает опасность — впереди или сзади; дойдя до верхней ступеньки, я остановилась и хотела позвать Федерико, но не смогла выдавить из себя ни звука. Дверь была приоткрыта, я распахнула ее ударом ноги. Когда увидела его лежащим на полу под проектором, то поняла наконец, что́ такое настоящий страх. Я подошла к Федерико и нагнулась над ним. Он потерял сознание, над ухом у него был свинцовый кровоподтек. Я попыталась привести его в чувство, но все мои старания оказались напрасны: голова Федерико снова и снова падала на грудь. Я было попробовала приподнять его, но и это мне не удалось.
Свет в коридоре погас. Я больше не могла стоять там в кромешной темноте и бегом вернулась вниз, затаив дыхание и тараща глаза. На всякий случай, как Мелоди, сняла туфли.
Я напрягала слух, стараясь уловить какой-нибудь шорох или знак, и внезапно услышала совсем рядом частое и хриплое дыхание Джо, возникшее ниоткуда. Я в отчаянии бросилась бежать, а хрип бежал вместе со мной, он был где-то на мне, но не внутри — это я знала точно. Я побежала еще быстрее по коридору, спотыкаясь и стукаясь, нацелив пистолет в пустоту, а в ушах непрерывно, без малейшей паузы, звучало это страшное тяжелое дыхание, раздиравшее меня на части. Уймись хоть на миг, молила я, но он не давал мне передышки, не оставлял в покое, все время стоял перед глазами, как лицо чудовища, зубастое, с содранной кожей… Лицо, забыть которое нельзя.
Когда он смолк, стало еще хуже — если это возможно. Тишина стыла не только у меня в ушах, но и во рту, в голове, в груди. Не помню, как я добралась до лестничной площадки, как нашла в себе силы проползти те несколько метров до начала ступеней. Я оглянулась: никого. Снова взбежала на второй этаж и спряталась в нише, где темнота была еще непроглядней. Хрип раздался совсем рядом, заставив меня содрогнуться и будто высосав последние капли крови. Я услышала свой душераздирающий крик, хотя была уверена, что не раскрыла рта. Крик повторился вместе с безумным дыханием Джо. Это кричала я, но губы мои оставались сомкнутыми.
И наконец я поняла: запись еще одного отрывка, которую на меня обрушили, доносилась из моей сумки!
Дрожа, я сняла ее с плеча и вытряхнула все содержимое на пол. Я чувствовала себя так, как бывает, когда тебя мучают кошмары и ты осознаешь, что все это во сне, но не можешь проснуться и прервать их. На секунду воцарилась тишина. Затем сценарий, как живой, произнес одну из своих реплик:
— «Сейчас, Мелоди, вы увидите Захир».
Зажим!.. Зажим на винтах, чтобы скреплять страницы! Я раскрутила его и внутри металлического цилиндрика обнаружила микроскопическое устройство, сопровождавшее меня повсюду днем и ночью и, уж конечно, в тон-зале, где шла запись! Это означало не только то, что реплики дубляжа записывались дважды, но и что я сама служила передатчиком! Все проходило через меня, чтобы вернуться ко мне: я была и стрелой, и мишенью!
Ошеломленная, я выронила сценарий, и он затих. Потом мне послышались шаги на лестнице — стало быть, путь вниз перекрыт. Я подобрала пистолет и сумку и опять помчалась совершенно вслепую.
Теперь звук шагов раздавался у меня за спиной. Я побежала быстрее, держась одной рукой за стену и уже сознавая, что выхода нет. Вдруг мне пришла мысль, что меня могут сзади схватить за волосы, и я скрутила их в узел, который тут же рассыпался, поскольку пальцы мои дрожали. В этот миг я вспомнила еще об одной изолированной лестнице, ведущей на антресольный этаж: следуя изгибами коридора, я так или иначе должна туда попасть.
Настигавшие меня шаги были слишком громкими. Слишком громкими для любого преследователя. Но тогда я этого не поняла и снова пустилась бежать.
Потом обо что-то споткнулась, и все мои ощущения невероятным образом сместились: я почувствовала удар об пол еще в процессе падения, а когда уже лежала ничком, вдруг испугалась, что поняла это еще до того, как увидела; на сей раз закричала действительно я, хотя и услышала свой короткий пронзительный вскрик раньше, чем его издала. Я разразилась рыданиями и тут же подавила их. Больше ничего не произошло — только заглох мой голос.
То, что я поняла, а потом увидела, было очертаниями неподвижно лежащего на спине тела. Мне следовало встать и бежать дальше. Вместо этого я щелкнула зажигалкой и погрузилась в головокружительную прострацию, а по спине прошла леденящая дрожь. Вот оно, неопровержимое доказательство, которое всегда было у меня перед глазами, но я с безумным упорством отказывалась его признавать.
Итак, человек, простертый передо мною, не имел ни малейшего отношения к той сети совпадений, куда я сама себя неосмотрительно загнала. В свете дрожащего пламени, по мере того как поднимала зажигалку, я узнавала шею, подбородок, сжатые губы, нос, побелевшие скулы. Массимо Паста, или Стапа, или как там, черт побери, его зовут или звали. Ну конечно же, звали, потому что вопрос настоящих или прошлых псевдонимов потерял для него всякий смысл: глаза его были широко раскрыты, на лбу зияло круглое отверстие, небольшой кратер поврежденной кожи и запекшейся крови, — именно на него я смотрела не отрываясь, хотя пламя обжигало мне пальцы.
Значит, тот, кто привел меня сюда, не был ни проницателен, ни прозорлив. Просто он очень хорошо меня знал и связал воедино сведения, фантазии и воспоминания.
Но вместе с этой мыслью, вместе с ощущением ужаса, вызванного моим запоздалым открытием, меня охватил ужас еще и по другой причине: я и впрямь сходила — или уже сошла — с ума, как ни старалась в этом не сознаваться. Еще час назад я внушала себе, что, найдя ключ от ловушки, смогу спастись. На самом деле все обернулось по-другому: чем дальше я продвигалась в своем понимании, тем быстрее захлопывались передо мной все выходы и лазейки, и наконец я попала в такую западню, по сравнению с которой самое глубокое отчаяние — ничто.
Но моя воля все еще не была сломлена. Я встала. Теперь я была уверена — уже без всяких оговорок и отступлений, — что автором этого ужасающего замысла мог быть только Андреа, и в душе у меня неожиданно воцарилось предельное спокойствие. Я спросила себя, сколько дней я это знаю, сколько лет я должна была бы это знать, если б сила привычки не довлела над всем остальным.
— Где ты?! — завопила я.
В ответ раздалась волнующая, перехватывающая дыхание музыка; она обрушилась откуда-то сверху, словно из приемника, включенного на полную мощность. Я узнала финал «Мелоди», в темноте добралась до следующего этажа, и, как только ступила на площадку, вспыхнул сразу весь свет.
Я шла по коридору, а музыка постепенно стихала. Из двери в зал звукозаписи появился он — невозмутимый, безукоризненно элегантный, в новой синей майке и джинсах.
Я уже миновала предел страха, а теперь перешагивала жесткий предел уверенности — секунду назад у меня в душе все еще оставалась ничтожная доля сомнения.
