Лоренс Блок - Дьявол знает, что ты мертв
– В самом деле?
– Да. Не забывайте: мой покойный муж тоже начинал с юридических консультаций. И я подумала, что Глен сможет использовать свою должность как стартовую площадку, чтобы постепенно начать охватывать все аспекты нашего дела. Я вовсе не собираюсь пока уходить на покой, но через несколько лет это может случиться, и процесс ускорился бы, имей я человека, готового сменить меня у руля. Глену я никогда прямо не говорила об этом, но давала достаточно ясно понять. Так что здесь его ожидало большое будущее.
– Но он не ухватился за такую возможность?
– Увы. Одним из последних проектов мужа было создание специальных клубов для любителей изданий с крупным шрифтом. На начальном этапе требовалось оформить множество официальных документов, и Глен действительно уделял этому повышенное внимание. План предусматривал развитие сети клубов по интересам в соответствии с пристрастиями читателей: для тех, кто предпочитал детективы, научную фантастику или кулинарные рецепты. В этом сегменте рынка крылся огромный потенциал для роста продаж, и от Глена требовалось только взяться за это дело как следует, сделать своим любимым детищем, отойти от одних лишь мелких юридических забот и провести первую для себя крупную деловую операцию. Но он не стал этого делать, и уже через несколько месяцев я поняла, что он явно вполне доволен своим положением лягушонка в нашем огромном пруду, если так можно выразиться. У меня даже возникло предположение, не ставит ли он перед собой скрытых целей, не использует ли нас как временное пристанище в ожидании шанса перебраться в действительно крупную юридическую фирму, обслуживающую корпоративных клиентов. Но прошло еще немного времени, и я поняла свое заблуждение. Он и в самом деле был доволен своей должностью, не имея никаких подлинно крупных амбиций.
– Вы испытали разочарование?
– Вероятно, испытала. Я видела в нем второго Говарда Уоддела, но Глену было далеко до него. А я-то собиралась ускорить свою отставку! При нынешнем положении дел мне придется возглавлять компанию еще лет пять, и я уже наметила другую кандидатуру, чтобы в дальнейшем передать бразды правления, когда придет время.
– Той девушке, которая занимается правами на зарубежные издания, – сказал я.
– Именно так! И к тому времени ее чудачества с пишущей машинкой перестанут иметь значение, потому что у нее самой появится секретарь. А теперь колитесь: как вы об этом узнали?
– Просто угадал, и все.
– Чепуха! Вы не гадали. Вы говорили абсолютно уверенным тоном. Как, черт возьми, вы могли это узнать?
– Было нечто в вашем голосе, когда вы рассказывали о ней. И в выражении глаз тоже.
– И ничего более конкретного?
– Ничего.
– Потрясающе! Она сама понятия не имеет, что я строю в отношении нее какие-то планы. Вы, должно быть, талантливы в своей области, мистер Скаддер. Ваша работа заключается в том, чтобы беседовать с людьми, слушать, что они говорят, и наблюдать при этом за выражением их лиц?
– Это важная часть моей профессии, – ответил я. – И мне она нравится больше всего.
Мы немного обсудили мою работу, а потом я спросил о заработной плате Глена Хольцмана.
– Конечно, ему полагалась ежегодная прибавка, – сказала она, – но он все равно получал здесь намного меньше, чем в крупных юридических фирмах платят самым младшим сотрудникам, недавним выпускникам университетов. Но, разумеется, за свои деньги заставляют людей трудиться по семьдесят – восемьдесят часов в неделю, а вы уже знаете, как мало мы требовали от Глена. Он зарабатывал достаточно, чтобы вести приличный образ жизни. Начиная работу здесь, он был еще холост, а когда женился, то у него хватило ума найти себе супругу из обеспеченных кругов общества. Я сморозила какую-то глупость?
– Значит, он сказал вам, что его жена богата?
– Он не слишком много распинался об этом, но у всех создалось такое впечатление. В том числе и у меня.
– Но она всего лишь художник, – сказал я, – получала весьма скромные гонорары, работая внештатным книжным иллюстратором. И жила она тогда в запущенном доходном доме в Нижнем Ист-Сайде.
– Невероятно!
– Он встретился с ней здесь, – продолжал я. – Она пришла показать образцы своих рисунков вашему художественному редактору, он заметил ее, и, насколько понимаю, дальше все обстояло очень романтично, хотя и не совсем так, как у вас с покойным мужем. Красивые ухаживания и все такое.
– Ну, едва ли у нас было время на красивые ухаживания, так что это не совсем верное определение, – сказала она. – Но прошу вас, рассказывайте дальше. Это весьма увлекательно.
– Глен буквально ошеломил ее. И сделал предложение через месяц после первой встречи.
– Мне казалось, они были знакомы несколько дольше.
– Вы когда-нибудь встречались с его женой?
– Нет. Я слышала, она из Денвера, и поженились они именно там. Никто из нашей компании на свадьбу приглашен не был. Все выглядело как сугубо семейное торжество.
– Она из пригорода Миннеаполиса, – сказал я, – но, по-моему, почти порвала связи с семьей после переезда в Нью-Йорк. Они поженились в здешней мэрии и улетели на Бермуды.
– Значит, ее отец не вкладывал деньги в строительство горнолыжных курортов Вэйла и Аспена?
– Не помню, чтобы она вообще мне рассказывала о своем отце, но едва ли он занимался чем-то подобным. Когда они вернулись из свадебного путешествия, Глен преподнес ей приятный сюрприз в виде новой квартиры. Первый взнос внес из наследства, оставленного родителями.
– У меня сложилось впечатление, что ему едва хватило денег, чтобы закончить юридический колледж.
– Может, он экономил на обедах?
– А что это за квартира?
– Небольшая, всего на две спальни, но с потрясающими видами из окон. Я бы оценил ее минимум в четверть миллиона долларов.
– И в новом здании, разумеется? Там подрядчики порой берут первый взнос, не превышающий десяти процентов. Ему понадобилось бы на первых порах только двадцать пять тысяч. Но как он потом выплачивал взносы? Это должно было стать проблемой.
Я объяснил, что как раз с взносами никаких проблем не возникло, ведь жилье оплатили сразу по полной стоимости.
Она в изумлении уставилась на меня:
– Где он мог взять столько денег?
– Этого я не знаю.
– Конечно, первое, что приходит в голову – он их украл. Но четверть миллиона долларов? Так и хочется сказать, что такое невозможно, но ведь случается. За последний год я слышала о двух мошенничествах с деньгами издательских фирм. Только в одном значилась шестизначная сумма. Оба дела замяли, поскольку в них фигурировал кокаин, который, как говорят, и толкает людей на преступления. Он, во-первых, дает им мощный мотив, одновременно разрушая характер и способность к здравомыслию. Глен употреблял кокаин?
– А вы подозревали его в этом?
– Разумеется, нет. Не думаю, что он даже со спиртным позволял себе лишнее.
Я спросил о наличных деньгах. Много ли хранилось в офисе?
– Мы храним значительные суммы на депозитах, – ответила она. – По бухгалтерским книгам они проходят как наличные, но, я полагаю, вы имели в виду нечто другое.
– Да, я говорил о купюрах. О таких зеленых бумажках, знаете?
– Забавно… О зеленых бумажках… Что я могу вам на это сказать, мистер Скаддер? Моя секретарша держит коробку с мелкими деньгами в правом верхнем выдвижном ящике своего стола. Она открывает ее, когда нужно дать на чай мальчишке-посыльному. Но там никогда не набиралось больше пятидесяти долларов. И нужно быть необычайно ловким человеком, чтобы сделать из них четверть миллиона.
– Думаю, деньги Хольцмана были именно наличными. И если он нашел способ увести такую сумму у вас, то ему пришлось бы сфабриковать множество выплат за мнимые услуги на подставные счета. Но, кажется, ничего подобного не происходило.
– Нет, и это развеивает все мои тревоги, но не удовлетворяет любопытства. Где же, как вы предполагаете, он взял столько денег?
– Еще раз повторю: я не знаю.
– А не может быть такого, чтобы деньги лежали у него уже давно? Вдруг его родители и в самом деле были очень состоятельными людьми? Они оставили ему огромное наследство, но он хранил это в тайне от всех. Потратил немного на учебу в юридическом колледже, а остальное бережливо отложил.
– Наличкой? Нет, в таком случае деньги лежали бы на банковских счетах или на депозитах. Если только он не унаследовал их наличными.
– А разве такое возможно?
– Возможно, когда деньги хранят в банках… Из-под фруктовых джемов. Быть может, его родители складывали доллары в кубышку и не платили налогов, а по их смерти все досталось ему? Когда он, по его словам, приехал в Нью-Йорк? Лет десять назад?
– По меньшей мере. Я могу попросить Энид уточнить даты.
– Не стоит. Не так важно. Десять лет. Но купюры, которые видел я, выглядели почти новенькими. Я, конечно, не сверял серии и номера, не изучил подписи представителей финансовых властей, а потому…
