Эдди Шах - Оборотни
— Это соответствует нашим планам, — сказал Митцер.
— Да, но это же непрактично. Напрасные усилия.
— Но они ключевые люди.
— Люди прошлого.
— С жизненно важными знаниями.
— Двадцатилетней давности. Не нынешними.
— Мы же обещали, что…
— У нас нет для этого не только ресурсов, но и потребности. События в Берлине показывают, что все быстро развивается нам на пользу. Мы должны сосредоточить усилия здесь, в фатерланде.
— Остановиться уже невозможно. Дело приобрело инерцию…
— Я оставляю это на ваше усмотрение. Поступайте, как сочтете возможным. И все же остановиться надо.
— Но ведь это работают их деньги! — Митцер пожалел о своих словах, запнулся. Он увидел, что в глазах Фрика блеснула ярость. Он тут же изменил тактику: — Ведь были и несчастные случаи.
— Несчастные случаи?
— Смерти.
— А что вы хотите? Они уже стары.
— Насильственные смерти. Убийства друзей, которые хотели вернуться домой.
— Друзей? Нет. Людей, которые вынуждали нас вернуть их домой, зная, что условия для этого еще не созрели.
Слова Фрика привели Митцера в оцепенение. Он стоял с широко раскрытым ртом, но Краган поспешил объяснить сказанное лидером:
— Это не мы, Гроб, не мы несем за это ответственность.
— Извините. Это был большой удар. Особенно смерть бедняги Вилли.
— Фюрер хотел сказать, что у нас другие приоритеты. У нас своих дел по горло. И нам не нужно дополнительное давление со стороны.
— Сколько же умерло? — спросил Фрик.
— Около двадцати.
— Так много?
Митцер кивнул.
— К сожалению, трое из них были агентами. Двое работали на американцев, а один на КГБ.
— Действительно?
— Боюсь, что истина может оказаться еще трагичнее.
— Оставим эту шушеру, — опять вмешался Краган. — У нас достаточно своих забот, чтобы разбираться с ними. Как говорит фюрер, нам нужно сосредоточиться на более важных вопросах. Вам следует сказать им, чтобы они набрались терпения.
Митцер понял, что ничего поправить уже нельзя.
— Я постараюсь все уладить.
— Разумеется, вы сделаете это, — сказал Фрик. — Но помните, что они умерли вместе с Борманом. Нет никаких призраков, Гроб. Только воспоминания стариков. Меня не интересует прошлое. Помогите мне открыть будущее. Революция предполагает общество крайностей. Оно налицо, так же как и в 1933 году.
Фрик открыл дверь в прихожую и жестом поручил телохранителям проводить Митцера.
— Спасибо, что не пожалели своего времени. Помните, что порядок возникает из хаоса. До свидания, мой давний друг, — попрощался Фрик с Митцером. Он не пожал ему руку, а отдал нацистское приветствие.
И прежде чем Митцер ответил на него, он закрыл дверь, оставив своего гостя с двумя телохранителями, один из которых предложил себя в качестве провожающего.
Разговор закончен.
Никто не пожелал счастливого Нового года.
Был нарушен обет, и Митцер оказывался исполнителем этого печального акта.
Внутри номера Краган наблюдал за молчаливо стоящим у окна Фриком. Нельзя было нарушать течения его мысли. Внезапные перемены в настроении фюрера были хорошо известны окружающим.
— Он никогда не должен обнаружить это, — сказал наконец Фрик. — Он стал бы опасным противником.
— Об этом знают немногие люди.
— А в Каннах? Он не был одним из наших.
— Мы наняли его. Чтобы никто не мог проследить до…
— Я знаю, как было дело. Но я не хочу, чтобы снова использовались какие-то черные ублюдки или вообще иностранцы. Теперь мы будем использовать только наших.
— Но это может подвергнуть нас риску.
— Не думаю. Наши люди лучше всех. Они не станут совершать таких ошибок, как этот черномазый.
— Он запаниковал.
— Именно. Если бы не это, если бы он выполнил данный ему приказ, то мы бы оплакивали не Вилли.
— А если вмешаются ЦРУ и КГБ?..
— Они ничего не обнаружат. По крайней мере, будет слишком поздно.
— Предлагаю воздержаться от дальнейших акций в отношении «Призраков Луцы».
— Не моя это вина. Думаю, не нужно было так настаивать на возвращении. Меньше всего мы хотим… несчастья «Призракам Луцы». Но я не могу жить прошлым. Германия нуждается в том, чтобы мы определили ее будущее.
Штаб-квартира КГБ
Площадь Дзержинского
Москва
— И это все, что удалось спасти? — спросил Алексей Ростов у руководителя архивов, когда оба они вошли в большую комнату, куда перенести с четвертого этажа все оставшиеся материалы.
— Это более половины той информации, которая там складывалась.
Ростов прошел вдоль длинного ряда обгорелых и покоробленных шкафов для хранения досье. В комнате стоял тяжелый и острый запах гари.
— Многие шкафы для досье были деревянными, — продолжал архивист. — Они целиком сгорели. Но металлические, вроде этих, сопротивлялись огню значительно дольше. Большинство нам удалось спасти. Пропали те, которые стояли ближе к центру пожара. Слава Богу, пожарная команда прибыла очень быстро. — Говоривший задержал дыхание. Бог все еще был посторонним в пределах КГБ. И он быстро закончил: — Если бы не тренировки, которые мы проводили, потеряли бы все.
— А перевод на компьютер? — Ростов проигнорировал ссылку на Бога, но внутренне усмехнулся.
— Работаем по расписанию. Не думаю, что мы потеряли действительно ценный материал.
Ростов остановился у одного из рядов и стер гарь с передней стенки ближнего шкафа. Показалось изображение, которое являлось символом нацистской партии — орел, распростертый над свастикой.
— Что это такое? — спросил Ростов.
— Военная добыча. Конфисковано после войны.
Ростов усмехнулся такому объяснению кражи — столько полезных вещей забрали у немцев: шкафы для досье, пишущие машинки…
— Танки, ракеты, — подхватил Ростов. — Надеюсь, что они никогда не представят нам список всего, что было отобрано, и не потребуют это обратно. А в чем причина пожара?
— Это и есть наша главная проблема, — сказал руководитель архивов, понижая голос, — поэтому я и попросил встретиться за пределами вашего кабинета.
— Предумышленная?
— Мы так думаем.
— Мы?
— Глава администрации, я и начальник внутренней безопасности, который и поднял этот вопрос. Больше никто пока этим не занимался.
— Объясните все по порядку.
— Комната, где возник пожар, посещалась редко. Но, учитывая деликатный характер некоторых архивов, касавшихся контрразведывательной работы с конца войны и до 1956 года, ящики закрывались на замки с полной гарантией безопасности. Входные ключи и коды к сигналам тревоги содержались в сейфе моего служебного кабинета. В административном управлении имелись дубликаты ключей. Пожар обнаружили случайно. Просто одному из шифровальщиков понадобилось зайти в хранилище за какой-то информацией. Наши служащие быстро получили доступ в комнату и начали тушить огонь. После ликвидации опасности они попытались определить причину пожара. Она оказалась в электрическом обогревателе открытого типа с натянутыми нитями накала, которые и вызвали короткое замыкание.
— А почему возникло подозрение?
— Потому что эта комната обычно не обогревалась, и, конечно, ее нельзя обогреть с помощью прибора.
— Может быть, там кто-нибудь работал и хотел согреться?
— Никто не спрашивал ключа от комнаты на протяжении двух последних месяцев.
Ростов ничего не сказал, осознав реальную возможность саботажа.
— У нас возникло предположение, что кто-то, включив обогреватель, положил на него мокрую тряпку. Это дало ему время снова запереть дверь, ввести в действие систему тревоги и покинуть место до того, как тряпка воспламенилась. Это старый метод, который мы использовали для…
— Мне известны эти методы, — перебил его Ростов. — Но тот, кто там предположительно был, имел в распоряжении не больше десяти минут. А видел или слышал что-нибудь необычное работавший в архиве шифровальщик?
— Нет.
— И он вне подозрений?
— Она. Это женщина шестидесяти лет. Собирается на пенсию. Специалист по немецкому языку. В конце войны была офицером разведки и прослужила в армии, в Группе войск на территории ГДР, до 1975 года. Если бы она совершила поджог, то оставила бы все гореть, не сообщая об этом до того, как пожар разгорелся. Мы так думаем.
— Займитесь ею. Ничего нельзя знать заранее. И шкафы у обогревателя — наверное, они-то и были уничтожены. Известно ли вам, что в них находилось?
— Некоторые полностью уничтожены. Но те, что изготовлены в Германии, несгораемы. Они сильно повреждены, но нам удалось спасти большую часть их содержимого. Они стоят вон там, позади.
Он провел Ростова в глубину комнаты, где было собрано около двадцати покоробленных металлических шкафов.
