Сабина Тислер - Смертельная измена
Он огляделся в поисках какого-нибудь подручного средства и нашел довольно толстую палку и плоский камень размером приблизительно с блюдце. Он присел, затем встал на колени, хотя понимал, что испортит брюки от Армани, и начал раскапывать яму.
Земля была сухой, комковатой и забивалась под ногти, а на свете не было ничего, что Топо ненавидел бы больше. Спина его болела из-за непривычной позы, а по лицу стекал пот.
Время от времени он останавливался, оглядывался по сторонам и прислушивался, не появится ли какая-нибудь машина, пешеход или даже хозяева Ла Роччи. Но он был один, и, если не обращать внимания на стрекот цикад, вокруг все было тихо.
И вот его глазам открылся пластиковый мешок для мусора, который можно купить в любом магазине.
Ему становилось все страшнее. И больше всего хотелось прекратить это занятие и обратиться в бегство, но любопытство оказалось сильнее.
Он собрал все свое мужество и разорвал пластиковый мешок, мысленно поклявшись, что никогда в жизни не будет выходить из дому, не захватив резиновые перчатки.
Адская вонь ударила ему в нос, а то, что он увидел, было таким ужасным, таким отвратительным и нереальным, что он громко вскрикнул и бросился прочь. Остановился Топо лишь недалеко от дома. Ему пришлось прислониться к дереву, и тут у него началась рвота. Впервые в жизни он понял, что такое настоящее отвращение и настоящая тошнота, и тут же его вырвало еще раз.
Некоторое время он стоял, согнувшись и тяжело дыша. Его желудок все еще бунтовал. Потом, несмотря на отвращение, он вернулся к могиле. Так было нужно.
Он не знал человека, чье бледное лицо виднелось в земле. По его глубоко запавшим и слипшимся глазам ползали личинки мух, а черви кольцами извивались на бледных высохших кусках кожи, которые когда-то были губами.
Топо уставился на труп. Его сердце билось, словно безумное, и он начал понимать, что его жизнь принимает совершенно иной оборот. Что-то должно было измениться, но он не знал, в какую сторону — в хорошую или плохую. Как не знал, какая роль во всем этом отведена ему. Он чувствовал лишь лихорадочное возбуждение.
Почти машинально, не задумываясь, он вытащил из кармана мобильный телефон и сфотографировал тело. Десятки раз: сверху и со стороны, вблизи и на расстоянии — во всех вариантах, которые только пришли ему в голову.
Потом он как сумел палкой натянул на голову мертвеца обрывки пластика, а на лицо ему положил плоский камень. Вонь почти что убивала его, а приступы рвоты, пока он снова зарывал яму, повторялись беспрерывно. Наконец он закончил работу и тщательно разровнял землю над могилой. Его больше не интересовало, как выглядят верхние помещения, он хотел только одного — скорее попасть домой, принять душ и переодеться, чтобы избавиться от вони и от отвращения, а заодно спокойно подумать, что же теперь делать.
Мертвецом был муж синьоры. В этом он был уверен. Убитый ее любовником. Это было понятно. И Топо почувствовал, что то, что именно он нашел труп, может стать его шансом, если он все сделает правильно и не совершит ошибки. В любом случае, не стоило идти в полицию.
А прекрасным было то, что теперь у него была общая с синьорой тайна. И это следовало использовать. Только он пока не знал как.
По дороге в Амбру его внезапно мороз продрал по коже. Визитная карточка! У него не было никаких шансов заполучить ее обратно, не взломав дверь. Они узнают, что он был там! Его сердце бешено забилось. Ему пришлось остановить машину, так кружилась голова. Если не удастся что-то придумать, у него с этого момента не будет ни одной спокойной минуты.
Занятый своими мыслями, он машинально потрогал себя за нос. Его пальцы отдавали смертью и гниением. Он распахнул дверцу, и его снова стошнило, хотя желудок был настолько пустым, что его рвало лишь желчью.
Он медленно поехал дальше. «Думай, Топо, думай, — внушал он себе. — Паника — это самое последнее, что сейчас нужно». Допустим, он решил заехать в гости, никого не встретил и оставил свою визитку. В этом не было ничего необычного. Потом он нашел труп, но снова закопал могилу и оставил ее в том же виде, в каком обнаружил. Значит, эта пара убийц не сможет догадаться, что он что-то видел.
Как и он, возле дома могли побывать и другие люди, которые тоже ушли ни с чем. Остановиться возле дома и найти труп — это никак не связано между собой, это совершенно разные вещи.
Он мог не волноваться.
Ничего не случилось, и ничего не было потеряно. Как раз наоборот.
37
Никто его не видел, никто его не помнил, и он не проживал ни в одной из гостиниц.
— Что теперь будем делать? — спросила Магда, когда они оказались на пьяцца делла Ротонда перед Пантеоном. — Я больше не могу. Ты был абсолютно прав: никто ничего не знает, и все эти расспросы не имеют смысла.
— Если бы ты вспомнила, как зовут его друга… — сказал Лукас. — Тогда у нас была бы хоть какая-то зацепка.
— Это чертовски трудно… Того, что меня не интересует, я просто не запоминаю. Я помню, что вроде бы Роберто, но вот фамилия… Я все равно путаю эти итальянские фамилии. Фонделли, Фонтини, Фортини, Фельтрини, Ферруччи, Фреккони… Она начиналась на «Ф». А всего остального я уже не помню. — Она вздохнула с сокрушенным видом. — Наверное, было ошибкой, что мы сюда приехали. Мы только понапрасну теряем время.
— Я так не думаю. — Лукас обнял Магду за плечи. — Если бы мы не поехали сюда, ты бы упрекала себя в том, что ничего не предприняла.
Магда кивнула.
— Да, наверное. Лукас, я уже больше не в состоянии сделать ни шагу. Давай возьмем такси и поедем в гостиницу. Я хочу принять душ, поспать полчаса, а потом можно поискать какой-нибудь хороший ресторан.
Он кивнул, хотя от одной мысли о том, что придется возвращаться в этот ужасный номер, ему стало тошно.
Но когда Лукас через двадцать минут вытянулся на постели и закрыл глаза, то сразу забыл, где находится. Прошло всего несколько секунд, и он крепко уснул.
В семь вечера он проснулся и решительно отправился в тесную, покрытую плесенью душевую кабинку. Потом переоделся и в половине восьмого постучал в дверь Магды.
Он был одет в элегантный льняной спортивный пиджак, которого она на нем еще не видела. Он удивительно шел Лукасу, и на мгновение Магда даже онемела. Потом она улыбнулась и сказала:
— Давай пойдем в ресторан «Ла Розетта». Я слышала, что там готовят лучшие рыбные блюда в Риме.
Магда заказала пасту с маленькими каракатицами и боттаргой — скатом из Сардинии. Лукас выбрал ризотто с шафраном и моцареллой, а потом еще и рыбный суп, гордость ресторана.
Он как раз боролся с рыбной косточкой, которая застряла между зубом и десной, когда зазвонил его мобильный телефон. Магда ответила вместо него.
— Да, Хильдегард, добрый вечер! Как у вас дела?
— Хорошо. Вернее сказать, в соответствии с обстоятельствами. Есть какие-нибудь новости?
— Мы сейчас в Риме. Ищем Йоганнеса. Спрашиваем в гостиницах, ресторанах… Везде, где только можем.
— Это хорошо, деточка, очень хорошо. — Хильдегард запнулась. — Вы уже что-нибудь нашли?
— Нет, пока ничего. Но я обещаю… Мне кажется, я клялась уже сто раз: если мы что-то узнаем, то обязательно позвоним.
— Мне очень тяжело… — сказала Хильдегард тихо.
— Я знаю. — После паузы Магда добавила: — Привет Рихарду и до свидания. Пока.
И отключилась.
Голос Хильдегард был уже не пронзительным, а просто высоким и еле слышным. Неуверенным, отчаявшимся и безнадежным. Таким был голос матери, когда отец звонил и выгонял их с Магдой из дома, если ему нужна была квартира для себя и «кое-кого». Два-три раза в неделю они в буквальном смысле слова вынуждены были убегать из дому и ночевать у тети Хельги, чтобы освободить место для любовницы отца.
В тот четверг Магда собиралась сделать домашнее задание вечером и как раз переодевалась, чтобы пойти с Ритой кататься на роликовых коньках, когда позвонил отец. Хотя мать и прижала трубку к уху, Магда слышала его громкий голос. Мать нервно наматывала шнур от телефонной трубки на указательный палец правой руки, так что получался толстый клубок, потом распускала его и опять наматывала. Она топталась на месте и готова была расплакаться. В конце телефонного разговора она сказала только «да» и положила трубку.
— Собирай вещи и одевайся. Папа позвонил и сказал, что нам нужно уехать к тете Хельге.
— Меня Рита ждет! Мы собирались покататься на коньках!
— Значит, позвони ей и скажи, что не придешь.
Магда сердито топнула ногой.
— Это подло!
— Делай то, что я говорю. И побыстрее!
В голосе матери звучали слезы, и Магда чувствовала, что своим сопротивлением делает ее еще несчастнее.
Сначала она позвонила Рите и сказала, что не придет.
— Вечно у тебя нет времени! Сколько можно! — возмутилась Рита. — Если бы я знала, то договорилась бы с Ниной! Почему у тебя опять не получается, черт возьми?
