Ян Валентин - Звезда Стриндберга
Такие сведения находились далеко за пределами познаний Дона в виноделии.
– Можете, конечно, притворяться равнодушным… – Эва осторожно вытащила пробку. – Поверьте мне на слово – самый изысканный год. Этот портвейн может храниться еще полвека, и станет только лучше. Вино на все времена…
Она протянула Дону рюмку. Дон поднес ее к губам. Эва внимательно следила за выражением его лица.
– Вкус послевоенного Лиссабона… – задумчиво произнесла она.
У Дона возникло чувство, что он пьет сироп, – настолько силен был привкус кофе и карамели.
– В сорок восьмом был необычно холодный июль… – Она долго перекатывала глоток портвейна во рту и проглотила наконец. – А в начале августа наступила дикая жара, и грозди созрели очень быстро. Если я правильно помню, сбор урожая из-за жары начали намного раньше, чем обычно, но часть винограда уже пересохла. А пересохшие ягоды придают вину ни чем не сравнимую сладость. Еще в начале шестидесятых сорок восьмой ценился очень высоко, его сравнивали с сорок вторым… Сорок второй был тоже очень хороший год.
Она облизнула липкие от вина губы.
– Для вина, возможно… – Дон отставил рюмку. – А для людей…
Он неуклюже встал с матраса и попытался немного размять затекшие руки и ноги. Мысленно посмотрел на себя со стороны – огородное пугало, да и только. Глядя на него, Эва тоже сделала несколько телодвижений. Под пиджаком в елочку красно-коричневая блузка выбилась из-под юбки, светлые волосы растрепались, и стала заметна проседь.
– Посмотрите сами, может быть, найдете что-то, что вам по вкусу. – Эва кивнула на приоткрытую дверь в винное Эльдорадо.
– Неужели нам больше не о чем думать? – В голосе Дона прозвучало грустное раздражение.
Она пожала плечами.
В винном погребе было довольно холодно, в проходе между стеллажами пахло сыростью. В тусклом свете фонарей под темным потолком он разглядел на одной из бочек позолоченный штопор и два хрустальных бокала. Сразу за бочкой – винтовая лестница. По-видимому, в подвал. Он оглянулся. За остекленной дверью маячил силуэт Эвы Странд. Дон осторожно спустился по лестнице.
Стены подвала были обложены грубым, под старину, а может быть, и впрямь старинным кирпичом. На толстых дубовых полках теснились сотни грязных бутылок. Никаких светильников, несколько голых лампочек, свисающих на старинных плетеных шнурах в текстильной изоляции. Интересно, как это адвокат сразу обнаружила, что ей надо? Впрочем, решил он, не надо быть большим знатоком вин, чтобы сообразить: что получше – лежит подальше. Поэтому Дон дошел до самого конца стеллажей, встал на цыпочки и достал первую попавшуюся бутылку из середины верхнего ряда. Ничего особенного – 1999 год. Следующая была получше, бургундское 1972 года, а третья – выше всяких похвал, урожай 1959 года.
– Мочу так долго хранить не станут, – проворчал Дон про себя и опять посмотрел на полку. В рядах бутылок зияли три пустых места.
Эва Странд так и стояла, опершись бедром на мойку. Вид у нее был почему-то более утомленный, чем когда он ее оставил. Бутылка с портвейном ее больше не интересовала.
– Должен же быть какой-то конец у этой истории, – устало сказала она.
– Пойдемте, я хочу вам кое-что показать.
Он пропустил ее вперед и тщательно прикрыл стеклянную дверь. Миновал тесный проход между стеллажами, где показал ей бочку с бокалами («На ночь нам хватит»). Затем они спустились по узкой винтовой лестнице в подвал. Там на полу стояло штук пятьдесят бутылок – Дон снял их с верхней полки.
– Вы, я смотрю, патронов не жалели. – Она бледно улыбнулась.
Дон показал на полуметровой высоты пустой деревянный ящик – он, чтобы не тянуться на цыпочках, использовал его как подставку. Эва, посомневавшись, залезла на ящик и, балансируя на каблучках, заглянула в пространство, образовавшееся после того, как Дон снял с полки несколько десятков бутылок.
– Вы видите? Или нет?
Она кивнула и полезла рукой вглубь.
– Я не достаю.
– Похоже на стекло.
Она сделала еще одну попытку.
– Нет, не получается…
Эва посмотрела на него сверху вниз.
– И что вы собираетесь предпринять? – спросила она, держась за полку, чтобы не потерять равновесие.
– Подавайте мне бутылки. Надо освободить полку.
Она с удивлением посмотрела на него, но возражать не стала. Первой оказалась бутылка бордо. За ней последовала еще одна и еще… когда верхняя полка полностью освободилась, они ее сняли, положили на пол и начали разбирать следующую.
Вскоре чуть не весь каменный пол погреба оказался уставленным запыленными драгоценными бутылками. Они сняли и вторую полку. Ящик уже был не нужен.
Теперь ясно было видно то, что только угадывалось за рядами бутылок: небольшое подвальное окно.
Красно-синее мозаичное стекло, покрытое толстым слоем пыли и грязи.
Дон несколько раз пнул ящик ногой, и когда гвозди чуть-чуть разошлись, с трудом отодрал одну доску. Из доски торчали два гнутых ржавых гвоздя – грозное оружие.
– А если они услышат?
Дон не стал отвечать на этот вопрос.
Они сняли и остальные полки. Кроме нижней – та была намертво привинчена к кирпичной стене. Дон решил, что это им на руку – толстая доска наверняка выдержит его вес. Он попросил Эву подстраховать его и залез на узкую полку.
Теперь окно было всего в нескольких дециметрах над его головой. Дон покачался на доске – как будто бы держит – и протянул руку:
– Дай мне эту штуковину. – Он посчитал, что ситуация для обращения на «вы» чересчур уж экзотическая.
Эва протянула ему доску с гвоздями.
– И придержи меня.
Она обеими руками уперлась ему в спину. Он повернул доску гвоздями вперед и слегка постучал по стеклу.
Никакого эффекта – гвозди с отвратительным скрежетом проскребли по толстой мозаике.
Тогда он изловчился и звезданул что есть силы – стекло разлетелось. Осколки со скандальным звоном бьющейся посуды посыпались на каменный пол.
Эва вцепилась ему спину.
– Главное, работать тихо, – сказала она после напряженной паузы. – В королевском дворце было слышно [39].
Дон спустил, насколько можно, рукав пиджака, обернул ладонь и начал вынимать осколки из рамы. В подвал ворвался свежий ночной воздух.
Когда осколки были убраны, он выпростал ладонь, высунул руку в окно и опустил вниз. Рука уперлась во что-то влажное.
Он посмотрел – в слабом свете лампочки на руке были видны прилипшие комки черной земли.
– А ты уверен, что это хорошая идея? – Незаметно для себя Эва тоже перешла на «ты».
– Предложи лучше.
Она промолчала.
Бензодиазепин, главный компонент в капсулах с ксано-ром, наконец дал о себе знать. Путь назад к остекленной двери и в сервировочную Дон проделал с удивившим его самого спокойствием. Его черная сумка так и лежала на полиурета-новом матрасе. Он накинул ремень на плечо. Приложил ухо к запертой двери в кухню. Ни шагов, ни голосов. Ничего.
Посмотрел на часы. Полчетвертого утра, на улице еще темно.
Бегом по дубовой аллее, мимо Скансена, на Карлаплан. Оттуда на метро до центрального терминала. Там пересадка на другую линию – и на север, в единственное место на земле, где он чувствовал себя в безопасности.
Какое-то слово в этих размышлениях царапнуло его… что это было? Ага, вот оно: бегомКогда он, собственно, бегал в последний раз? Хотя память его далеко превосходила средний уровень, но вызвать картинку бегущего себя ему не удалось. Однако что-то подсказывало ему (скорее всего, амфетамин в ксаноре), что в ситуации, подобной этой, он в состоянии передвигаться очень быстро.
Поправив ремень сумки, он в последний раз окинул взглядом сервировочную и закрыл за собой тонированную стеклянную дверь.
Адвокат сидела на остатках ящика, уставясь на выбитое окно.
– Слишком маленькое, – сказала она. – Ты не пролезешь. А если бы и пролез, что ты собираешься делать дальше?
– Есть кое-какие мысли…
– Звучит успокаивающе, – хмыкнула Эва и скрестила руки на груди.
– Может быть, тебе лучше остаться? – спросил Дон.
Она посмотрела на винтовую лестницу и пожала плечами:
– Адвокат не имеет права сопровождать клиента в тупик, откуда нет выхода.
Она сурово посмотрела на Дона. Тот уже стоял на нижней полке, с трудом сохраняя равновесие.
– Желаю счастья, – тихо сказал он.
Из сервировочной Дон прихватил пару белых махровых полотенец. Он обернул руки и ухватился за края оконной рамы. Попытался подтянуться, но подтягивался он последний раз еще раньше, чем бегал. Силы в руках не хватало. Он позвал на помощь Эву. Она подтолкнула его, и он, ища опору, поставил ногу ей на плечо.
