Джон Вердон - Загадай число
— У нас есть этот телефонный разговор, записанный жертвой, — сказал Родригес таким тоном, точно это его личная заслуга. — Вигг, включите ту часть, где говорится про цифру.
Сержант молча что-то набрала на клавиатуре, и спустя пару секунд раздался разговор Меллери и его преследователя, к которому Гурни подключался. Все за столом стали вслушиваться в странный акцент убийцы и плохо скрытый страх в голосе Меллери.
— Прошепчи цифру.
— Прошептать?
— Да.
— Девятнадцать.
— Хорошо, очень хорошо.
— Так кто вы?
— А ты все еще не понял? Столько мучений, а ты не узнаешь меня. Такую возможность нельзя было исключать. Поэтому тебе была оставлена записка. Ты уверен, что не получал ее?
— Не знаю, о какой записке речь.
— Да, но ты же знал, что цифра 19.
— Вы же сказали загадать цифру.
— Но это была та самая цифра, разве нет?
— Я ничего не понимаю.
Еще секунда — и сержант Вигг нажала на клавишу и сказала:
— Это все.
Короткая запись вызвала у Гурни приступ бессильной ярости и отвращения.
Блатт развел руками:
— И кто это был — мужик или женщина?
— Почти наверняка мужчина, — ответила Вигг.
— Как это можно определить?
— Мы сегодня утром анализировали запись, и распечатка показывает напряжение на высоких тонах.
— Ну и что?
— Высота голоса отличается от фразы к фразе, и даже от слова к слову, и в каждом случае голос менее напряжен на низких частотах.
— То есть он старался говорить высоким голосом, но низкие тона для него более естественны? — уточнил Клайн.
— Именно, — ответила Вигг своим бесполым, но привлекательным голосом. — Это не заключение экспертизы, но это более чем вероятно.
— А что с фоновыми шумами? — спросил Клайн. Гурни тоже об этом думал. Он знал, что на записи есть звуки проезжающих автомобилей, а значит, звонок был сделан откуда-то с улицы или из торгового центра.
— Мы будем знать точно, когда прогоним запись через усилитель, но сейчас она раскладывается на три типа звуков: сам разговор, шум машин и гудение какого-то двигателя.
— Как долго будут прогонять через усилитель? — спросил Родригес.
— Это зависит от сложности записанной информации, — ответила Вигг. — Может занять от двенадцати до двадцати четырех часов.
— Пусть займет двенадцать.
Неловкое молчание, которое Родригес умел нагнетать как никто, нарушил Клайн, обративший свой вопрос ко всем присутствующим:
— А что насчет шепота? Кто не должен был услышать цифру девятнадцать? — Он повернулся к Гурни. — У вас есть предположения?
— Нет. Но я не думаю, что это как-то связано с нежеланием быть услышанным.
— Почему вы так думаете? — с вызовом спросил Родригес.
— Потому что шепот — ненадежный способ не быть услышанным, — прошептал Гурни, чтобы подчеркнуть свою мысль. — Это вполне в духе других странностей в этом деле.
— Вроде чего? — не унимался Родригес.
— Вроде неопределенности насчет ноября или декабря. Вроде пистолета и разбитой бутылки. Вроде загадки со следами в снегу. И еще одного момента, на который никто не обратил внимания, — почему не было звериных следов?
— Чего? — обескураженно переспросил Родригес.
— Кадди Меллери сказала, что они с мужем слышали, как под домом дерутся какие-то животные. Поэтому он и вышел на улицу — посмотреть, что происходит. Но никаких следов поблизости не было — а уж в снегу-то они точно были бы видны.
— Мне кажется, мы зашли в тупик. Не понимаю, какое значение имеет присутствие или отсутствие следов енотов или кого там.
— Черт! — воскликнул Хардвик, игнорируя Родригеса и улыбаясь Гурни. — А ты же прав. Там в снегу не было никаких следов, оставленных не убийцей и не жертвой. Как же я раньше не обратил внимания?
Клайн повернулся к своему помощнику.
— Никогда я не сталкивался с делом, в котором было бы так много улик, из которых было бы так мало говорящих. — Он покачал головой. — Как убийце удалось провернуть этот трюк с цифрами? И зачем он это сделал аж дважды? — Он посмотрел на Гурни. — Вы уверены, что эти цифры ничего не значили для Меллери?
— На девяносто процентов уверен. Настолько же, насколько я вообще бываю уверен в чем-либо.
— Давайте вернемся к общей картине, — вмешался Родригес. — Я тут подумал о мотиве, о чем вы говорили раньше, Шеридан…
У Хардвика зазвонил телефон. Он достал его и приложил к уху раньше, чем Родригес успел возмутиться.
— Черт! — воскликнул он, помолчав. — Вы там уверены? — Он оглядел присутствующих. — Пулю не нашли. Обыскали каждый сантиметр обшивки задней стены дома. Ничего.
— Пусть проверят в доме, — сказал Гурни.
— Но стреляли-то снаружи.
— Я знаю, но Меллери, скорее всего, не закрыл за собой дверь, когда вышел. Встревоженный человек в такой ситуации оставил бы дверь открытой. Скажи, чтобы эксперты рассчитали возможные траектории и проверили все внутренние стены, куда могла попасть пуля.
Хардвик быстро передал инструкции и сбросил звонок.
— Хорошая идея, — сказал Клайн.
— Отличная, — сказала Вигг.
— А еще насчет этих цифр, — сказал Блатт, внезапно сменив тему. — Он что, гипнотизер или экстрасенс какой-то?
— Я так не думаю, — сказал Гурни.
— А как по-другому?
Хардвик разделял сомнения Гурни на этот счет и ответил первым:
— Господи, Блатт, когда последний раз полиция штата расследовала дело, замешенное на мистике и телепатии?
— Но он же откуда-то знал, что загадает жертва!
На этот раз первым ответил Гурни, стараясь звучать примирительно:
— Все действительно выглядит так, будто кто-то знал заранее, что загадает Меллери. Но я думаю, что мы здесь что-то не учитываем и ответ гораздо проще, чем чтение мыслей на расстоянии.
— Хочу у вас вот что спросить, детектив Гурни. — Родригес откинулся на своем стуле и сложил руки на груди. — Довольно быстро стало понятно, что кто-то преследует Марка Меллери с целью убийства: он получил несколько откровенно угрожающих писем и телефонных звонков. Почему вы не пришли с этим в полицию, прежде чем он был убит?
Гурни ждал этого вопроса и был к нему готов, но это не смягчило укол.
— Благодарю за обращение «детектив», капитан, но я ушел в отставку и снял с себя и значок и титул два года назад. Что касается обращения в полицию — ничего нельзя было бы предпринять без сотрудничества Марка Меллери, а он однозначно заявил, что сотрудничать не хочет.
— Вы говорите, что не могли обратиться в полицию без его согласия? — спросил Родригес, повышая тон и угрожающе хмурясь.
— Он мне сказал, что не желает, чтобы полиция вмешивалась в это дело, что он находит это потенциальное вмешательство скорее деструктивным, чем полезным, и что он намерен сделать все возможное, чтобы такое вмешательство предотвратить. Если бы я пришел в полицию, это связало бы руки вам и уничтожило доверие ко мне.
— Однако дальнейшее общение с вами не сильно помогло ему, не так ли?
— К сожалению, капитан, тут вы правы.
Мягкость, отсутствие сопротивления в голосе Гурни сбили Родригеса с толку. Шеридан Клайн вмешался:
— Почему он был так настроен против полиции?
— Он считал, что полиция действует слишком грубо, что она недостаточно компетентна, чтобы разобраться в ситуации. Он не верил, что вы сможете обеспечить ему безопасность, боялся, что информация попадет в прессу и это навредит его институту.
— Какие глупости! — возмутился Родригес.
— Он не доверял полицейским. Говорил, что они — как слон в посудной лавке. И упорно настаивал на том, что никакого сотрудничества не будет — никакой полиции на территории, никаких контактов с гостями, никакой информации от него лично. Он, кажется, даже был готов обратиться в суд при малейшем полицейском вмешательстве.
— Хорошо, но вот что интересно… — начал Родригес, но его снова перебил звонок телефона Хардвика.
— Хардвик. Да. Где? Потрясающе. Хорошо, спасибо. — Он убрал телефон в карман и обратился к Гурни, но так, чтобы всем было слышно: — Они нашли пулю. В стене внутри дома. В гостиной, прямо напротив выхода на террасу, — по-видимому, дверь была открыта на момент выстрела.
— Поздравляю, — сказала сержант Вигг, обращаясь к Гурни, а затем повернулась к Хардвику. — Что насчет калибра?
— Они считают, что это триста пятьдесят седьмой, но подождем отчета экспертов.
Клайн сидел в задумчивости и как будто не слышал этого разговора. Он снова озвучил вопрос, ни к кому конкретно не обращаясь:
— А могли у Меллери быть другие причины не хотеть вмешательства полиции?
