Вячеслав Энсон - Эра беззакония
– И не вырастут, если нюхают! – Эту тему Валентина помнила с родительских собраний младших классов.
– А глупые! – Ксюня закачала головой. – После майских праздников ходят, шушукаются. Секретничают. Мы с девками их раскрутили. Думали, что-нибудь интересное. А Копылов с Анохиным бомжа запинали за гаражами. По очереди удары отрабатывали. На телефон Анохинский сняли и хвастаются ходят. Придурки!
– Сильно избили? – поинтересовалась Валентина.
– Сдох, вроде. Утром милиция нашла…
Долго еще Валентина слушала школьные истории. Холодела и сжималась. Вечером спросила у Калмычкова, кто такие плечевые, и совсем перестала понимать мир. Боялась пристать к дочери с разговором. На следующий день ехали домой и ни словом в машине не перекинулись. Страх овладел Валентиной. Второй страх на букву «К».
Этой осенью «подъезжала» к дочери. Пыталась лаской достичь души. Куда там! Глухая стена! Похоже, и третья параллельная прямая рванула в сторону. Как жить?
На озере был их последний разговор по душам. Валентина не приставала с нравоучениями, стала выделять больше денег на карманные расходы, но близость между ними пропала окончательно. С сентября Ксюня ощетинилась иголками. А деньги только усугубили ситуацию. Теперь она тратит их не на пиво и «чупа-чупсы», а на поездки в бары. Как тут быть? Как не бояться?..
Валентина дошла до конца улицы, свернула еще раз налево. В переулке снег не убирали и не притаптывали, так мало народу здесь ходит. Узкая тропинка тянется вдоль домов, вдоль закрытой на выходные школы. Переулок закончился, под ногами снова заскользил утоптанный тротуар, и она вернулась к прерванным мыслям.
«Снова деньги. Опять они играют свою гадкую роль».
Валентина выросла в небогатой семье. Жили на две зарплаты, папину и мамину. Как все. И ничего, не умерли. В тряпье не ходили, голодом не сидели, и в доме все, что положено, было. Разносолов, конечно, в магазинах не продавалось. Как и всякой отравы, типа трансгенов. Молоко было молоком, масло – маслом. Каждое лето отдыхали на юге. Валентина не понимала тех, кто ругает «советское прошлое». Не дурели люди от денег.
Теперь деньги показали свою обратную сторону и в отношениях с Ксюней. Не давать нельзя – способы добычи карманных денег, озвученные тогда, на пляже, до сих пор вгоняли Валентину в ужас. А получив деньги, дочь тратит их по своему усмотрению. Это усмотрение тоже не устраивало Валентину. Снова – как быть?
Валентина сделала последний поворот налево. Теперь ее путь пролегал по парку. Вернее, по пустырю, который должен был стать парком. Засыпали гнилое озерцо, проложили асфальтовые дорожки, насажали деревьев. Деревья большей частью не прижились. Клумбы потоптали подростки. Недолго выстояли скамейки, грибки и беседки. Только церковь прижилась на окраине парка. Ее строили лет семь, но в прошлом году закончили. Как она называется и чему посвящена, Валентина не знала. Церковь гармонировала с парком. Такая же несуразная, незаконченная архитектурно, как весь парк. Видимо, ужимался бюджет, а вместе с ним таяли размеры, украшения и прочие, предусмотренные проектом «излишества». Новодел получился приземистым, корявым и выделялся лишь своей яркой окраской. Красные стены с белым обрамлением.
Валентина впервые видела церковь на фоне белого снега. Может, поэтому она и привлекла ее внимание. «А что? Веселенько…» – подумала она. Захотела разглядеть церквушку поближе. Свернула, на ведущую к ней, боковую дорожку.
Вдруг, сзади стал нагонять могучий топот. Валентина обернулась и обмерла от страха. Прямо на нее неслась огромная черная собака. Пасть открыта, с алого языка клочьями летит пена. Валентина застыла в ужасе. Мохнатое чудовище в три прыжка подлетело к ней, но не бросилось, не сшибло бедную женщину с ног, а затормозило передними лапами, проехало пару метров юзом и уселось у ног, скалясь в довольной ухмылке. «Испугалась, дуреха?» – написано на лохматой морде. Собака ткнулась горячей слюнявой мордой в ладонь Валентины, повернула голову на шум торопливых шагов. По дорожке, скользя и спотыкаясь, бежал ее хозяин – крупный мужчина в длиннополом кожаном плаще. Он размахивал поводком и кричал Валентине: «Не бойтесь! Он не кусается. Бон, ко мне!» Бон, судя по размерам и шерсти, молодой нюф, поглядывал на хозяина все с той же ухмылкой, но выполнять команду не собирался.
– Ну, вы даете! – напустилась Валентина на подбежавшего мужчину. – Чуть до инфаркта не довели. Держать надо собаку!
– О, извините! – мужчина приложил руку к груди. Потом защелкнул карабин на ошейнике ньюфаундлена. – Бонифаций добр, как дитя! И хорошо дрессирован… Ух, ты, морда!..
– Вижу я, как дрессирован, – уже без страха и особого раздражения сказала Валентина. – На людей бросается.
– Извините еще раз! Разве он бросился? Понравилась красивая женщина, захотел выразить восхищение.
– Что-то я не поняла, кому кто понравился? – Валентина окинула оценивающе собачатника. Плащ дорогой, из невиданной раньше коричневой кожи. Ботинки дорогие. Валентина взглянула в лицо. Ухоженный, коротко стрижен, почти лысый. Бизнесмен? Для бандита староват, да и не держат бандиты нюфов.
– Разрешите представиться – Олег Петрович. Адвокат… – он протянул Валентине руку. – Имущественные вопросы. В основном юрлица. Иногда консультирую городскую администрацию.
– А в свободное время травите женщин собаками… – Валентина медленно пошла прочь от церквушки к выходу из парка. Адвокат пристроился сбоку. Бон трусил рядом с ним. – Это что, оригинальный способ приставания?
– Считайте – да… – Адвокат замялся, но потом решительно глянул Валентине в глаза. – Целый месяц наблюдаем с Боном, как изумительная женщина проходит через парк. Под грузом проблем. И раз от разу веселее не становится. Вот, набрались наглости и решили спросить. Вдруг нужна помощь?
Валентина остановилась. Подняла на адвоката взгляд. Похож на приличного человека. И как мужчина ничего. Немного старше Коли, немного крупнее. Другой тип. Таких мужчин в ее окружении не было. Она не умела читать мысли, а потому ограничилась внешним осмотром.
– Нет у меня проблем. И помогать мне не надо… – ответила она.
– Тогда позвольте проводить вас до границы парка, – предложил Олег Петрович. – Будет нам маленькая награда за то, что высматриваем вас каждый вечер, а вы так редко здесь проходите. Так ведь, Бон?
– А с какой же целью высматриваете, позвольте вас спросить, – удивилась Валентина. – Хотите ограбить или…
– Ну что вы! Юристы-маньяки, конечно, в истории попадались… Но я из других побуждений. Сплошная эстетика. Да… Любуемся! Мы с Боном в некотором роде холостяки. Нам можно. Красивая женщина для нас…
– Вот и пришли, – перебила его Валентина. Парк, действительно кончился. – Смотрели кино «Обыкновенное чудо», захаровское? С Янковским, Абдуловым в роли медведя? Старое кино. Ну, вспоминайте!
– Сейчас, сейчас… Где Миронов поет: «Ба-а-бочка крылышками бяк-бяк-бяк-бяк…»?
– Да, да! – обрадовалась Валентина. – Как раз эта сцена про вас и про вашего Бонифация. Помните? Жена волшебника отвечает Миронову: «Мой муж превратит вас в крысу…», а Миронов спрашивает: «А кто у нас муж?» Помните?
– Помню, – разочарованно произнес адвокат. – И кто у нас муж?
– Не волшебник, – улыбнулась озорно Валентина. – Но в крысу превратит запросто.
– Предупреждать надо…
Олег Петрович откланялся и побрел прочь. За ним, временами оглядываясь, потрусил Бон.
До площади перед супермаркетом, от которого она начала путь, осталось совсем немного. На душе посветлело. Разворошенная куча страхов и дурных мыслей улеглась чуть по-новому, создав видимость возможных перемен. И Олег Петрович развлек. «Можно еще и ко мне приставать» – порадовалась за себя Валентина. Эх, Калмычков…
«Я ведь сделала шаг навстречу… – подумала она. – Первая сделала. Теперь его очередь. А с Ксюней как-нибудь вместе управимся…» На душе определенно полегчало. Все она делает правильно. И все получится.
Народ и органы – едины!
9 ноября, среда
Поезд прибыл в Санкт-Петербург в семь тридцать две. Утро занималось ясное, с ледком. После московской моросящей гнуси – свежо и приятно. «Домой вернулся», – порадовался Калмычков. На выходе с перрона к нему подлетел капитан Егоров:
– С возвращением, Николай Иванович! Думал, не успею…
– С чего такие церемонии? Я не просил встречать.
– Начальство послало. Полковник Перельман. «Волгу» служебную дали. Что б я так жил! – Егоров отобрал нетяжелый калмычковский портфель и повел к машине.
В восемь тридцать собралась вся группа, и Калмычков принял доклад Егорова о проведенных мероприятиях. Окончательно уперлись в стену.
– Дохлое дело, – подытожил Егоров. – Даже личность установить не можем. Пальчиков в картотеке нет. На показ фотографии по телевидению реакции нет. Свидетелей нет. Была ниточка, Самсоновы, не уберегли. Фотороботы предполагаемых убийц у каждого постового. Что еще не сделали?..
