Майкл Крайтон - Экстренный случай
***
Часам к восьми, когда я уже начал уставать, в комнату вошел Фриц Вернер. Он приветственно махал рукой и что-то весело говорил. Я двинулся к нему, но на полпути меня перехватил Чарли Фрэнк.
Чарли стоял, согнувшись пополам, с физиономией, искаженной гримасой боли, как будто его только что пырнули ножом в живот. Вытаращенные округлившиеся глаза смотрели скорбно и печально. Можно было подумать, что Чарли лицедействует, но это был самый что ни на есть подлинный его облик. От него веяло приближающейся бедой, тяжко нависшей над согбенными плечами, гнувшей его к земле. Я ни разу не видел на лице Чарли улыбку.
– Ну, как он там? – сдавленным полушепотом спросил он.
– Кто?
– Арт Ли.
– Все в порядке.
Я не испытывал ни малейшего желания говорить о Ли с Чарли Фрэнком.
– Его и правда арестовали?
– Да.
– О боже! – ахнул Чарли.
– В конце концов все утрясется, – сказал я.
– Вы действительно так думаете?
– Да, – ответил я. – Действительно.
– Господи! – Чарли закусил губу. – Могу ли я чем-то помочь?
– Едва ли.
Он все никак не отпускал мой локоть. Я многозначительно посмотрел на Фрица, в надежде, что Чарли заметит мой взгляд и отцепится, но этого не произошло.
– Послушайте, Джон… Тут некоторые говорят, что и вы тоже замешаны.
– Давайте скажем так: я интересуюсь этим делом.
– Я обязан вам сообщить, – Чарли подался ко мне. – По больницам поползли слухи. Люди считают, что вы причастны и поэтому вас так заботит исход дела.
– Мало ли что болтают.
– Джон, вы можете нажить себе целый сонм врагов.
Мне подумалось, что эти враги, скорее всего, приятели самого Чарли. Он был детским врачом и пользовался огромным успехом, потому что заботился о своих юных пациентах даже больше, чем их мамаши.
– Почему вы так говорите?
– Потому что у меня предчувствие, – скорбно промолвил Чарли.
– И что вы мне посоветуете?
– Не лезьте в это дело, Джон. Оно слишком мерзкое.
– Спасибо, я запомню ваши слова.
– Очень многие люди убеждены…
– У меня тоже есть убеждения.
– ..что с Ли должен разбираться суд.
– Благодарю за совет.
Чарли еще крепче ухватил меня за локоть:
– Это я вам как друг говорю, Джон.
– Хорошо, Чарли, я запомню.
– Премерзкое дело…
– Ладно, ладно, спаси…
– Эти люди не остановятся ни перед чем.
– Какие люди?
Неожиданно Чарли выпустил мою руку и растерянно передернул плечами.
– Впрочем, вы должны поступать так, как находите нужным, – сказал он и повернулся ко мне согбенной спиной.
***
Фриц Вернер, по своему обыкновению, отирался возле бара. Он был высок и болезненно худосочен, словно страдал дистрофией. Фриц стригся очень коротко, отчего его огромные черные задумчивые глаза казались еще огромнее, чернее и задумчивее. Повадки его изрядно смахивали на птичьи: Фриц ходил вперевалку, а когда кто-то заговаривал с ним, проворно вытягивал шею, как будто был туговат на ухо. Но при этом от него веяло мощью. Может быть, благодаря австрийским корням. Или потому, что он обладал душой истинного художника. Фриц увлекался живописью и рисованием, и его рабочий кабинет был похож на захламленную мастерскую. Но источником средств к существованию ему служила психиатрия, и Фрицу приходилось подолгу внимать речам усталых пожилых матрон, которым на старости лет вдруг начинало казаться, что они сходят с ума.
Он с улыбкой пожал мне руку.
– Будь я проклят, если это не стебелек ядовитого плюща!
– И не говорите. Я уже и сам начинаю так думать.
Фриц оглядел комнату.
– Много лекций успели выслушать?
– Всего одну. От Чарли Фрэнка.
– Да, если вам нужен дурной совет, Чарли всегда готов его подать.
– А вы?
– Ваша супруга сегодня просто очаровательна, – проговорил Фриц. – Голубое ей к лицу.
– Я ей передам.
– Просто прелестна. Как детишки?
– Спасибо, хорошо. Фриц…
– Как работа?
– Послушайте, Фриц, мне нужна помощь.
Он рассмеялся мягким бархатистым смехом:
– Какое там помощь! Вас впору спасать.
– Фриц…
– Вы виделись с людьми. Полагаю, уже со всеми успели поговорить. Что вы думаете о Бабблз?
– О Бабблз?
– Да.
Я нахмурился, потому что сроду не слыхал этого имени.
– Бабблз? Стриптизерка какая-нибудь?
– Нет, соседка по комнате.
– Вы хотите сказать, соседка Карен?
– Разумеется.
– Которая учится в колледже Смита?
– Господи, да нет же! Я о той, которая прошлым летом жила вместе с Карен на Холме. Три девчонки сообща снимали там квартиру. Карен, Бабблз и еще одна. Эта третья имела какое-то отношение к медицине – была то ли медсестрой, то ли лаборанткой. Та еще компания.
– А как настоящее имя этой Бабблз? И чем она занимается?
В этот миг кто-то подошел к стойке, чтобы наполнить бокал. Фриц огляделся по сторонам и проговорил тоном истинного мозговеда:
– Судя по вашим словам, случай серьезный. Вот что, направьте-ка его ко мне. Завтра с половины второго до половины третьего. У меня образовалось «окно».
– Хорошо, я все устрою, – ответил я.
– Прекрасно. Приятно было повидаться, Джон.
***
Нортон Хэммонд стоял, привалившись к стене, и болтал с моей Джудит. Приближаясь к ним, я подумал, что Фриц был прав: она действительно выглядела прекрасно. Мгновение спустя я заметил в руке Хэммонда сигарету и удивился. Насколько мне было известно, Хэммонд не курил.
Но сегодня он медленно попыхивал сигаретой, делая глубокие затяжки. И не пил. Во всяком случае, бокала у него не было.
– Нет, ну вы только посмотрите, – сказал я.
Хэммонд усмехнулся:
– Это мой бунт против общественных устоев.
– Я пыталась втолковать ему, что кто-нибудь непременно учует, – подала голос Джудит.
– Да кто тут что учует? – заспорил Хэммонд.
Возможно, он был прав: дым стоял коромыслом.
– К тому же вспомните «Фармакологию в терапии» Гилмэна и Гудмэна.
– Все равно будь осторожен, – посоветовал я.
– Ну подумай сам, – ответил Хэммонд, делая глубокую затяжку. – Никакого тебе рака бронхов, никакой овсяно-клеточной карциномы, никаких эмфизем и хронических бронхитов. Ни атеросклероза, ни цирроза, ни болезни Вернике-Корсакова. Красота.
– Наркотики запрещены законом.
Хэммонд ухмыльнулся и подергал ус.
– Значит, ты за аборты, но против конопли?
– Нельзя отправиться в два крестовых похода одновременно, – ответил я, наблюдая, как он набирает полные легкие дыма и выдыхает прозрачный воздух. И тут меня осенило. – Нортон, ты ведь живешь на Холме, правильно?
– Ага.
– Знаешь кого-нибудь по имени Бабблз?
Он рассмеялся.
– Бабблз? Да кто ж ее не знает? Бабблз и Сверхголова. Их водой не разольешь.
– Сверхголова?
– Ее нынешний дружок. Композитор. Пишет электронную музыку. Что-то похожее на вой десятка собак. Он живет вместе с Бабблз.
– Это не она, часом, снимала квартиру на пару с Карен Рэнделл?
– Не знаю, возможно. А что?
– Как ее настоящее имя?
Хэммонд пожал плечами:
– Никогда не слышал. Но парня зовут Сэмьюэл Арчер.
– Где он обретается?
– За капитолием штата. В каком-то подвале. Они разрисовали его под утробу.
– Под утробу?
– Не поверишь, пока сам не увидишь, – ответил Хэммонд и блаженно вздохнул.
10
По пути домой я заметил, что Джудит напряжена и подавлена. Она сидела, плотно сжав колени, обхватив их руками, крепко сцепив побелевшие пальцы.
– Что-нибудь не так? – спросил я.
– Просто устала.
– Женушки доконали?
Джудит тускло улыбнулась:
– Ты становишься знаменитостью. Насколько я понимаю, миссис Уитстоун жалеет, что не сделала ставку на сегодняшнюю игру.
– Что еще говорят?
– Они спрашивали, чего ради ты стараешься помочь Арту. По их мнению, твои действия – блистательный пример дружеской преданности. Это так трогательно, так человечно, так замечательно.
– Хм…
– Но – зачем?
– Надеюсь, ты объяснила им, что я – славный малый?
В машине было темно, и я скорее почувствовал, нежели увидел, что Джудит улыбается.
– Увы, это не пришло мне в голову.
В ее голосе сквозили грустные нотки, а лицо, подсвеченное отблесками фар, казалось осунувшимся. Я понимал, что Джудит нелегко безвылазно сидеть у Бетти, но ведь кто-то же должен ей помочь.
Ни с того ни с сего мне вдруг вспомнилось студенчество и Сизая Нелл, семидесятилетняя алкоголичка, которая умерла и попала к нам в прозекторскую. Мы прозвали ее Нелл и еще уймой других имен и все время осыпали мрачными шуточками, в надежде, что это поможет нам довести работу до конца. Помню, как мне хотелось уйти, бросить все к черту, лишь бы не резать холодную, влажную, смердящую плоть, не сдирать ее с костей слой за слоем. Я мечтал о том дне, когда покончу с Нелл и смогу забыть ее зловоние, вытравить из памяти это давно мертвое, скользкое от слизи тело. Все остальные говорили, что с такими покойниками даже проще, а мне хотелось только одного – чтобы все поскорее кончилось. И я продержался до конца, до последнего рассечения, пока мы не изучили все ее чертовы нервы и артерии.
