Мартин О'Брайен - Убийство по французски
Жако залез в карман и вытащил фотографию, снятую им с доски происшествий при выходе из комнаты группы. Он быстро взглянул на нее, прежде чем передать англичанину.
Это был черно-белый снимок. Снимок головы, сделанный в морге. Если бы фотограф сделал шаг назад, то были бы видны царапины на груди жертвы. Волосы высохли и стали светлее, глаза закрыты. Черно-белая фотография, решил Жако, будет более милосердной, чем цветная. Синие губы, бледная кожа, темные круги под глазами не казались чересчур отчетливыми.
Ральф потянулся за фотографией, перевернул ее и вдруг дернул головой. Если он играет, то это очень убедительная реакция, талантливое представление.
— Боже! — выдохнул Ральф и закрыл рот ладонью.
— Мне очень жаль... — мягко произнес Жако, размышляя, а только ли товарищами по экипажу были Ральф и Джилли. Или, может, это был брат Тим?
Ральф медленно покачал головой, глаза крепко зажмурены.
— Боже, Боже... Что случилось? Где она?
— Значит, вы можете подтвердить, что это член вашего экипажа, Джилли Холфорд?
Ральф кивнул, не в силах оторвать глаз от снимка. Жако несколько секунд помолчал, потом заговорил снова:
— Боюсь, нужно выполнить определенные формальности, мсье. Нам нужно официальное опознание, и мы будем признательны, если вы сообщите имена ближайших родственников. Если они у вас имеются.
Ральф сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь прийти в себя.
— Я только недавно с ней познакомился. Мы встретились на Гренаде. Она там работала, в баре. Родители у нее умерли. Кажется, они жили где-то неподалеку от Лондона. Боюсь, это все, что мне известно. Но скажите же, что произошло?
— Ее тело было обнаружено вчера утром. Недалеко от пляжа Прадо. Это дальше по берегу.
Ральф выглядел озадаченным.
— Вы хотите сказать, она утонула?
— Она хорошо плавала? — спросил Жако.
— Как рыба. Немыслимо, чтобы Джилли утонула. Жако развел руками.
— Нет-нет. Не Джилли. Должно быть, тут какая-то ошибка...
— Боюсь, ошибки нет, мсье Рэкстон.
Ральф посмотрел на Жако долгим, тяжелым взглядом, формулируя для себя единственно возможный вывод.
— Хотите сказать, это сделал кто-то другой? Кто-то ее убил?
Жако пожал плечами:
— Факты говорят...
— Черт... — Ральф прикрыл рот и нос ладонью, будто собирался чихнуть. Он еще раз сделал глубокий вдох.
— Скажите, пожалуйста, она оставила на борту какие-нибудь вещи? — спросил Жако.
Похоже, Ральф не понял, о чем говорит Жако.
— Нет ли ее чемодана, сумки... Можно взглянуть где?..
— Да. Да, конечно. — Англичанин поднялся, все еще держа снимок в руке. — Простите. Идите за мной.
Каюта Джилли находилась в носовой части яхты. Душное закругленное пространство, застеленное грубо вырезанным клином из пенопласта, бока которого загибались на наклонные стенки каюты. Простыней не было, только расстегнутый спальный мешок и подушка без наволочки.
Ральф, наклонившись, прошел в дверь и открыл шкаф. Затем отошел в сторону, чтобы пропустить Жако.
В шкафу висела одежда для дождливой погоды — стеганая куртка, джинсы и хлопчатобумажные штаны. Под всей этой кучей грязных маек, нижних рубашек и саронгов Жако обнаружил вещевой мешок. Вытащил его и отнес в главную каюту. Ральф при этом пятился задом по коридору перед ним.
Поставив мешок на стол, Жако открыл замок-молнию и принялся перебирать содержимое. Вот стопка чистой одежды — футболки, шорты, трусы, бюстгальтеры и шерстяные гольфы, скрученные в клубки, — все неглаженое, но сухое и аккуратно сложенное. Жако выложил вещи на посудный стол, возле которого на лавке с подушками свернулся калачиком Ральф. Перевернутая лицом вниз фотография Джилли лежала перед ним.
Заглянув еще раз в мешок, Жако поднес его поближе к свету и запустил туда руку. Со дна достал пачку американских долларов, перехваченных резинкой, упаковку батареек, простенький фотоаппарат и пару матерчатых туфель. Он положил все это рядом с одеждой, снова залез в мешок и вытащил ручку, несколько чистых почтовых открыток и несколько смятых чеков на обмен валюты. Жако разгладил их. Самый свежий датировался концом марта, как раз перед тем, как «Анемона» отправилась в плавание в Европу.
Паспорт, который искал Жако, был в закрытом на молнию боковом кармашке. Он раскрыл его. С фотографии на него смотрело сияющее, в веснушках, лицо, волосы заплетены в косы, на зубах пластинка — школьница. Жако взглянул на дату выдачи паспорта. Восемь лет назад. Указана дата рождения — 12 сентября 1973 года. Место рождения — Виндзор. Он полистал страницы. Добрая половина паспорта была занята разными визами. Размытые красные и черные штампы из Тринидада и Тобаго, Гренады, Доминики, Гваделупы, Сент-Винсента, Ямайки. По датам, начиная от Штатов — сентябрь прошлого года — и заканчивая помеченной началом апреля синей шестиугольной печатью Антигуа. Американская виза была выдана в Лондоне четырнадцать месяцев назад.
Яхта словно присела и чуть накренилась, на сходнях послышался звук шагов. Кто-то спрыгнул в кабину.
— Ральф? Ты здесь?
В люке возникла копия Ральфа, только помоложе и посветлее.
Ральф посмотрел на Жако:
— Мой брат. — Потом повернулся к Тиму: — Это из французской полиции. По поводу Джилли...
37
Это нельзя было назвать лучшим утром, и Поль Баске пребывал не в лучшем настроении. Прежде всего он намного опоздал. А Баске ненавидел опаздывать. Время — ценный товар в любом смысле, и им нельзя разбрасываться.
Все началось с самого утра. То, что должно было быть краткой встречей на месте с его архитектором, заняло вдвое больше времени, чем планировалось. Предложенное место застройки находилось в двух километрах с другой стороны аэропорта Мариньян, двадцать гектаров сельскохозяйственных угодий, которые приобретены через дочернюю компанию и должны были превратиться в морозильные и складские сооружения для снабжения прибывающих рейсов. Двести самолетов под флагами двадцати семи авиакомпаний ежедневно приземляются в Мариньяне, шестипроцентный рост по сравнению с прошлым годом, и, как говорят его плановики, этот процент, видимо, удвоится в ближайший год. Он уже слышал разговоры о дополнительном строительстве посадочных полос и расширении зданий терминалов. Приобретение этого пустячного поля с оливами и каменистой почвой может стать золотым дном. И если кейтеринговая компания и морозильные сооружения не дадут ожидаемого эффекта, что ж, он всегда может забетонировать площадку, превратить ее в парковку для машин и все равно вернуть свои изначальные вложения с огромной прибылью.
Баске впервые лично посетил это место и не был подготовлен к состоянию подъездной дороги. Если бы он заранее знал, какой плохой она окажется, то поехал бы на джипе «Чироки», а «порше» оставил бы дома. А теперь днище его обожаемой «карреры» жутко царапалось об иссушенные солнцем камни, по которым приходилось ехать. К тому времени как он подъезжал к месту, его нервы были натянуты до предела. Он морщился каждый раз, когда колесо попадало в яму и его «порше», с которого сдували пылинки, скрежетал или гулко бился о землю. Он бы пошел пешком, если бы это не было так чертовски далеко.
Потом, когда он наконец прибыл на место, оказалось, что его встречает не тот, кого он ожидал увидеть. Архитектор, которого он законтрактовал, предположительно занемог зубами, а коллега, посланный им на замену, был до ужаса не в курсе происходящего. Вместо тридцати минут, обещанных его помощницей, Женевьевой Шантро, встреча заняла почти час и не принесла заметных подвижек.
Затем Баске допустил ошибку, позволив заместителю архитектора, у которого был настоящий внедорожник, уехать с места первым, в связи с чем его путешествие назад по подъездной дороге проходило в клубящихся облаках пыли. К тому моменту, когда он вывел «порше» на основную дорогу, лобовое стекло автомобиля было покрыто толстым слоем мелкой меловой пыли, а сам он сильно выбился из графика. Это означало, что ему придется отложить квартальную встречу с финансовым директором и членами правления «Валадо».
Не то чтобы встреча была сколько-нибудь важной, просто Баске хотел завершить ее как можно скорее — весь этот обычный осторожный компанейский треп о незнакомых инвестициях, возможных недостачах или угрозе оказаться слишком зависимыми от кредитов. Он знал их позиции наизусть. Мыловарни «Валадо» слишком размахнулись, станут они предупреждать его, надо продать несколько компаний, которые Баске создал после смерти старика. «Черта с два я их продам». Они мыльные люди, будут заявлять члены правления, не рыночные спекулянты, не девелоперы, не инженеры-строители и не морские торговцы. Их бизнес — производство и продажа мыла, а также приносящих все больший доход производных мыла — гелей для душа и ванны, шампуней, банных масел. И все это приходится выслушивать от кучки пугливых семейных юристов и счетоводов, которых тесть сделал попечителями, чтобы те представляли его интересы. Старый выродок ни на йоту не доверял ему, но по крайней мере в результате недавней реорганизации, которую срежиссировал Баске в «Валадо», ему удалось сместить их с исполнительных должностей в компании.
