Джеймс Роллинс - Кровавое евангелие
Рун произнес название этого животного:
— Беспощадный волк.
Он показал концом лезвия на груду валунов, дающих им хотя бы слабый шанс уцелеть.
— Прячьтесь.
Корца быстро повернулся вокруг. Джордан обладал достаточным опытом, чтобы понять, когда следует подчиняться. Он схватил Эрин за руку, и они бросились бегом к ненадежному укрытию за камнями.
Рун, будучи осведомленным о повадках опасного зверя, всматривался в темноту. По тому, как завывал волк, он понял, что хищник знает о том, что его обнаружили. Он старался ослабить людей, лишить их присутствия духа.
И в общем-то ему это удалось.
Пальцы Руна сжимали рукоять ножа, одновременно он пытался отвлечься от громких ударов волчьего сердца, заполняющих все пространство вокруг него. Они звучали слишком громко, настолько громко, что не позволяли ему точно определить точку, где находится источник этого звука, поэтому он старался сейчас не допустить, чтобы этот звук подавил его и заглушил другие звуки.
Он чувствовал присутствие этого животного, видел движение теней, видел их кружение.
Но где же?..
Глухой удар по песку за его спиной.
Он не смог повернуться вовремя.
Зверь разогнал темноту, словно сбросил с себя мантию, его темный мех был черным, как нефть. Он напал. Рун, припав к земле, откатился с его тропы. Мощные челюсти щелкнули, ухватив только ткань одежды. Волк сжал зубами полу разорванной сутаны и потянул ее. Рун не удержался на ногах и упал, но пола сутаны оторвалась, тем самым освободив его. Он откатился прочь, острые камни пустыни и колючие растения раздирали его голую спину. Он изловчился, быстро сел на корточки и наконец-то оказался прямо перед мордой своего противника.
Беспощадный волк завертелся, быстро приближаясь к нему. Его губы поднялись, обнажив желтые клыки. Это было крупное животное размером с медведя, которые во множестве бродили по горам Румынии в его детские годы. Багрово-золотые глаза волка сияли такой злобой и ненавистью, которых никто из живущих под солнцем не мог даже и вообразить. Высокие уши плотно прижимались к черепу, низкий громоподобный рык доносился из грудной клетки. Кривые когти, настолько длинные, что могли разом вырвать сердце из груди человека, скребли по песку. Мышцы на лапах напряглись и стали похожи на толстые стальные канаты.
Рун выжидал. Давно, когда он только что надел крест, такой зверь едва не лишил его жизни — но тогда он был не один. С ним были еще двое. Убить беспощадного волка было едва ли возможно: это ловкое и мускулистое животное, покрытое шкурой прочной, как кольчуга, и настолько проворное, что, казалось, опережало свою тень.
Несколько ножей могли бы для него что-то значить. Но свой нож Рун выронил.
Падре сжимал свои пустые пальцы. Уголком глаза он уловил серебряный блеск на песке, как раз там, где обронил свой нож, когда уносил ноги от волка. Тогда ему не удалось поднять нож.
А волк словно знал это, его раскрытые губы напряглись и вытянулись, из пасти неслось дикое рычание.
И он бросился на Руна.
Рун отскочил вправо, но ярко-красные глаза следили за ним. Этого волка больше не обмануть — он прыгнул прямо на Руна.
Резкий пронзительный вопль взорвал тишину пустыни — и сразу же за ним раздался сокрушительной силы удар. Задние лапы застигнутого в прыжке волка вдруг согнулись. Его мощные передние лапы с размаху врезались в песок, а тяжелое тело по инерции продолжало скользить по песку.
Рун отскочил в сторону и бросился поднимать нож. Обернувшись и посмотрев на волка сзади, он увидел за его вздыбленным загривком Стоуна, бегущего к нему от груды валунов. Из дула его «Хеклера» вылетало пламя, искры прорезали темноту, а он все стрелял, опустошая свою обойму.
Глупый, храбрый, необычный парень.
Рун подхватил с земли нож.
Хищник уже смог подняться на ноги и теперь, стоя между Руном и солдатом, вертел головой, стараясь держать обоих в поле зрения. Его кровь черными лужами разливалась по песку.
Но до конца было еще далеко.
Сержант выбросил дымящуюся обойму и вставил в оружие другую. Даже его пистолет-пулемет оказался недостаточным для того, чтобы быстро справиться с волком. Его сердце рвалось в бой; беспощадный волк не обращал внимания ни на боль, ни на самые угрожающие раны. Стоя между ними, он крутил своей израненной мордой. Его кроваво-красные глаза светились хитростью.
Внезапно Рун понял, на кого сейчас бросится хищник.
Напрягая мышцы, он отскочил в сторону.
В сторону валунов.
Туда, где находилось самое слабое существо.
19 часов 47 минут
Хищник понесся туда, где находилась Эрин. Стоя прижавшись спиной к лежащим штабелем валунам, она не могла никуда спрятаться. Если бы она побежала, этот монстр настиг бы ее меньше чем за секунду. Эрин втиснулась глубже в щель между камнями и затаила дыхание.
Джордан открыл огонь. Пули густо ложились в заднюю часть тела хищника, вырывая куски плоти с шерстью, но тот несся все так же стремительно. Рун тоже бежал к ней с невероятной скоростью. К несчастью, он так и не успел добежать до нее. И не смог остановить хищника.
Монстр затормозил, выпустив когти на четырех своих лапах, засыпав глаза женщины песком. Липкая слюна из его пасти облепила ей щеки. От горячего, зловонного дыхания животного она едва не лишилась чувств.
Эрин достала свое единственное оружие — то, что хранила в носке у лодыжки.
Коготь, впившийся ей в бедро, потащил ее из расселины, пасть хищника разверзлась до чудовищного размера.
Эрин закричала, всунула руку за эти страшные зубы глубоко в глотку, всадила иглу шприца с атропином в глубь толстого, набухшего от крови языка монстра и успела вытащить из пасти руку прежде, чем его челюсти сомкнулись.
Волк неожиданно свалился на спину и выплюнул раздавленный пластиковый шприц. Эрин вспомнила предостережение Сэндерсона:
Под воздействием атропина ваше сердце станет биться так, что выскочит из груди. Он настолько силен, что… ваше сердечко может не выдержать и разорваться, если вы не находитесь под воздействием газа.
Беспощадный он или нет, но волк — это животное. Эрин на это и рассчитывала. Но, что если это средство окажется неэффективным? Ответ на этот вопрос она получила почти сразу.
Волк, лежа на спине, отодвинулся назад, вытянул шею. Из его глотки вырвался протяжный вой. Глаза выпучились. Атропин повысил кровяное давление. Кровь, черная, как нефть, хлестала из пулевых отверстий в шкуре, растекаясь по песку.
Эрин почувствовала несказанное удовлетворение, когда волк завыл, и в ее памяти всплыло веснушчатое лицо молодого капрала, давшего ей шприц.
Это за Сэндерсона.
Но хищник не желал умирать, не отомстив за себя. Злоба и боль исказили его морду, превратив его в настоящего монстра. Он оскалил зубы… и внезапно бросился ей в лицо.
19 часов 48 минут
Рун не мог понять, что сделала эта женщина, как ей удалось завалить этого беспощадного волка на спину и выпустить из него столько крови. Однако то, что она сделала, дало ему возможность добежать до зверя, ослепленного болью и злобой, но все еще способного почувствовать его приближение.
С ревом он отпрыгнул от Эрин и бросился ему на горло.
Но Руна уже не было на том месте, куда метил хищник. Он пригнулся на бегу и, скользя по песку подошвами своих ботинок, проскользнул под волчьей пастью, с которой обильно капала слюна, на расстоянии вытянутой руки от его носа и сжатых скрежещущих зубов. Припав на одно колено, шмыгнул между передними лапами зверя и очутился у него под грудью. Вот тут-то он вытащил свой серебряный кинжал и, собрав все силы, всадил его глубоко в брюхо, одно из немногих слабых мест на теле волка. Острое как бритва лезвие его кинжала прошло через шкуру и мускулы. Он беззвучно произнес молитву об упокоении животного — ведь, несмотря ни на что, волк все-таки был одним из созданий Божьих. И не он сам выбрал себе такой жестокий жребий.
Кровь хлынула на Руна, заливая ему руки, грудь, лицо. Он откатился из-под волка, стал на корточки и вытер кровь с глаз.
Сбоку подбегал сержант, всаживая бесполезные пули в умирающее животное. Волк, обратив морду к ночному небу, завывал; этот скорбный вой становился все слабее и, наконец, стих, когда волк растянулся на песке. Его глаза уже не были красно-рубиновыми и не горели в ночи золотым сиянием. Волк слабо захныкал, видно все еще не желая расставаться с жизнью, — но как раз в этот момент она и покинула его. Последняя судорога пробежала по звериному телу, и он затих.
Рун, подняв кверху руки, скрестил два пальца над мертвым телом животного. Он освободил его от пут вечного рабского существования.
Доминус вобискум, — сказал он про себя. — Да пребудет с вами Господь.
