Деннис Берджес - Врата «Грейвз»
– Стало быть, след обрывается, – сказал я.
Адриана продолжала;
– След всегда обрывается, когда имущество переводят в наличность и ценные бумаги. Таунби распродал все, и не осталось никаких следов сделок Он продал все акции и облигации, на которых указан владелец. Он начал это еще в Эдинбурге, когда учился в медицинской школе. Он продавал понемногу каждый месяц. И в первый год по возвращении в Лондон он закончил эту операцию.
– А есть ли идеи относительно того, какова вся сумма? – спросил Конан Дойл.
– Они совершенно уверены, что к началу четырнадцатого года она превышала тридцать тысяч, но ему удалось купить достаточно облигаций с высоким процентом, а определенная часть была в золоте. Из-за войны золото резко подскочило в цене. Где бы ни находилось состояние, процентов с него хватило бы, чтобы обеспечить весьма небедную жизнь, – ответила она.
Я не мог поверить, что тот самый Уилл Таунби, которого я видел сегодня утром, был таким хорошим актером. В конце концов, он и сам признал, что, видимо, умыкнул деньги.
– А как вы, Адриана, думаете, знает ли он, где эти деньги?
Она надолго задумалась, прежде чем ответить.
– Нет. Я не думаю, что Уильям Таунби в своем нынешнем состоянии знает, где они. Но существует множество доказательств того, что другой Уильям Таунби, каким он был в четырнадцатом году, об этом прекрасно знает.
– Но ведь теория о раздвоении личности чересчур отвлеченна, не так ли? – спросил я.
– Многие неврологи начинают признавать, что в ней что-то есть, – ответил Конан Дойл.
– И также многие спиритисты, – добавил я.
– И они. Но тот факт, что кто-то верит в то, во что вы не верите, не означает, что он ошибается, – добавила Адриана. – И также не опровергает других идей, в которые он верит. – Она энергично кивнула в сторону сэра Артура.
Он нагнулся к ней, по-отечески похлопал ее по руке и сказал;
– Совершенно верно, дорогая. Спасибо.
Принесли ужин, и минут пять мы ели молча. Потом Адриана продолжила:
– Джентльмены, но какое это отношение имеет к письму? Вы не забыли, кстати, что завтра Хелен Уикем собираются повесить, а так никто и не вмешался в это?
– Может быть, помощь ей и не входила в их планы, – предположил я.
– Тогда зачем было заставлять меня посылать кого-то на встречу с ней? – спросил сэр Артур.
– Неизвестно. Может, она знает, где спрятаны деньги. В любом случае я думаю, что Адриана права: что-то, что должно было случиться, не случилось.
– И это все как-то связано с «Мортон Грейвз», – сказала Адриана.
– И с доктором Гассманом, – сказал Конан Дойл.
– Нет, – возразила она. – Вспомните, что Лиза Анатоль не могла знать ни доктора Гассмана, ни Мэри Хопсон.
– Это так, но вы сказали, что она не могла знать и Хелен Уикем. И все же Лиза входит в список лиц, кого мы могли отвезти к Хелен, – сказал я.
– Роберт Стэнтон тоже не знал Гассмана, – сказала Адриана.
– А вот доктор Таунби так или иначе знал их всех, – сказал Конан Дойл. – И он обналичил состояние Гассмана.
– Однако же письмо было написано доктором Гассманом, – добавила Адриана, в недоумении качая головой.
– Не совсем. Таунби унаследовал многое из имущества Гассмана. Он мог многое узнать об этом человеке, – сказал я.
– Итак, Чарльз, попробуйте воспроизвести целиком картину происходящего. Дайте мне почву для возражений. Что, по-вашему, происходит?
Помолчав немного и отхлебнув пива, я начал:
– Версия номер один. Таунби заперт в «Мортон Грейвз». Он каким-то образом заручился доверием доктора Гассмана и унаследовал основную часть его состояния. Он решает заняться той же профессией, что и Гассман, – возможно, потому, что в «Мортон Грейвз» хранится нечто, что ему нужно, но что он еще не нашел. По каким-то причинам все состояние нужно ему наличными. Потом напряжение пагубно сказывается на нем, и с ним случается припадок. Больница пользуется возможностью запереть его. Они хотят получить деньги и не собираются отпускать его, пока не получат их.
– И как же в игру вступает Хелен Уикем? – спросила Адриана.
– Хелен Уикем знает что-то, что нужно Таунби, но она должна умереть. Каким-то образом он убеждает троих знакомых пойти и выведать у нее необходимую ему информацию. Это может сделать любой из них, но у них нет доступа в тюрьму. Таким образом, в игру включается сэр Артур. Таунби знает достаточно об отце сэра Артура из записок доктора Гассмана или других источников, и ему хватает этого, чтобы заставить сэра Артура помочь. Но то, что должно случиться в Холлоуэй, не случается. Таунби оставил эту затею, мы топчемся здесь в тупике.
Я замолчал и стал ждать реакции. Мне пришлось прождать минуту, пока она воспоследовала.
– Швейцарский сыр, Чарльз. Он такой ломкий, и в нем много дырок. – Адриана рассеянно повертела в руках солонку и продолжила: – Во-первых, Таунби не стал бы утруждать себя и становиться врачом, когда разбогател. Он даже заплатил «Мортон Грейвз», чтобы его приняли. Во-вторых, если бы он знал, где деньги, он бы нанял хорошего адвоката вроде Фредди и в мгновение оказался бы на свободе. – Она помедлила и отпила вина. – Как у меня пока получается?
– Неплохо, – признал я. – Если честно, то очень неплохо.
– А у меня есть возражение и получше, – сказал Конан Дойл.
– Можно его услышать? – сказал я.
– Оно касается конца пути, Чарли, но только вашего пути через парк.
Я кивнул:
– Они все ходят к «Мортон Грейвз». Я это понимаю. Вероятно, окна палаты Таунби выходят в парк.
Адриана медленно облизала губы и покачала головой. На ее лице было написано, что я безнадежен.
– Крыло Таунби и сад за забором находятся в северной части больницы. А Ричмонд-парк – на юге. Что скажете на это?
– Что сэр Артур нанял не того детектива, – сказал я, улыбнувшись Конан Дойлу.
– Но в качестве компенсации он получил меня.
Конан Дойл с восхищением посмотрел на нее:
– Без сомнения, удачное приобретение, но я не уверен, осталось ли нам что расследовать, если только мне не пришлют еще одну записку. Хелен Уикем скоро умрет, и этим все закончится.
Адриана сказала:
– Не знаю, как вы, Чарли, но я не могу оставить сейчас это расследование, даже если сэр Артур с ним покончил. – Она повернулась к Конан Дойлу. – У вас же еще есть письмо от того, который представляется призраком. – Она допила вино. – Вы не подвезете меня домой, Чарли?
Конан Дойл посмотрел на входную дверь паба:
– Если за вами следили, Адриана, полагаю, мне лучше выйти через черный ход. Я все еще стараюсь избежать прямой связи с этой историей. Кое-кто. может о многом догадаться.
– А мы, к сожалению, не можем, – тихо сказал я, пока Конан Дойл вставал из-за стола.
Я оплатил счет, и мы с Адрианой вышли через входную дверь в январскую ночь. Мы медленно брели по тихой улице к месту возле отеля «Капитан», где стояла моя машина.
– Не думаю, что его идея с привидением выгорит, – сказал я. – Я все больше склоняюсь к тому, что Гассман еще жив.
– Вам легче поверить в то, что больной восьмидесятилетний старик симулировал собственную смерть и спустя десяток лет все еще бегает по Лондону, – проворчала Адриана. – Честное слово, Чарльз, я скорее поддержу сэра Артура и его компанию. Гассман мертв и похоронен. А люди, с которыми имеем дело мы, вполне живы.
– Но я не понимаю, Адриана, как эти люди могли узнать об альбоме старого Дойла, как не понимаю и того, с какой целью они послали нас к Хелен Уикем. Двое из людей в списке никогда с ней не встречались.
– То, что мы не понимаем их причин, не означает, что у них нет причин, Чарли. Не забывайте, в этом деле фигурируют большие деньги. Я ставлю на то, что в деле участвуют живые люди и что их цель вовсе не спасти Хелен Уикем, – ее повесят через несколько часов, – произнесла она горькую очевидную истину.
Мы прошли уже две сотни футов, когда миновали магазинную дверь, чуть утопленную в стену. В нише сидела невысокая блондинка в морском бушлате, который был ей велик на несколько размеров, и с намотанным на голову шерстяным шарфом. На ее коленях лежала бескозырка. Ее волосы упали вниз, когда она взглянула на меня. Я слегка кивнул в знак учтивости и прошел мимо. Потом до меня дошло, что в ней было что-то очень знакомое. Я остановился и обернулся, чтобы проверить, не знаю ли я ее, и мой рассудок словно притормозил, пытаясь осознать несколько вещей одновременно. Во-первых, это была та самая женщина, за которой днем я следовал в Ричмонд-парке. Во-вторых, она тотчас оказалась рядом.
– Чарльз Бейкер? – отчетливо проговорила она. Распахнув пальто и достав пистолет, она неловко навела его на нас, ухватившись за рукоятку обеими руками, словно с трудом могла его поднять. Однако ее взгляд был решителен и осмыслен.
Я схватил Адриану и оттолкнул к стене за несколько футов. Когда Адриана споткнулась и стала падать, я увидел, что женщина нацеливает пистолет на меня.
