Деннис Берджес - Врата «Грейвз»
– Я просто собираюсь соблюсти приличия, мой мальчик, – сказал он добродушно. – Случайная встреча в пабе троих друзей выглядит гораздо благопристойнее, чем свидание замужней светской дамы с известным молодым человеком.
Я не мог с этим поспорить.
Он продолжал:
– Если вы опоздаете на несколько минут, я смогу преподнести Адриане настоящий сюрприз. А потом, когда вы войдете, мы пригласим вас присоединиться к нам.
– Сэр Артур, – сказал я, – вы уже, наверное проделывали нечто подобное?
Он усмехнулся:
– Только на бумаге, Чарльз. Но мне это нравится.
Я повесил трубку с уверенностью, что войду в «Улан» не ранее четверти девятого, и отправился в ванную комнату обдумывать случившееся сегодня.
Я не был знаком с западной окраиной Лондона и до минувшего воскресенья никогда не бывал в Ричмонде-на-Темзе. Только сегодня по пути домой я осознал, что каждое место, куда привело меня расследование, находится очень близко к Ричмонд-парку. Так, мастерская Мэри Хопсон – примерно в полумиле к северу от ворот Бог-гейт, которые, как я теперь понял, служат северным входом в парк. Лодочная мастерская Роберта Стэнтона располагается в Хэме, то есть к западу от парка, в полутора милях от ворот Хэм-гейт.
Кстати, и благотворительная больница «Мортон Грейвз» также должна находиться неподалеку от парка. Я ехал туда с севера по Куинс-роуд на юг от Шин-роуд. Пытаясь наилучшим образом припомнить маршрут, я понял, что находился почти в парке, когда повернул на Чис-холм-роуд. Наконец, был дом Лизы Анатоль в Кингстоне-на-Темзе. Девушка, которую я принял за нее, проехала на велосипеде немногим больше мили и въехала в парк с юга в ворота Робин-Гуд-гейт.
Погрузившись в ванну со вторым стаканом бренди, я прибавил еще несколько фактов. Я шел за Мэри Хопсон по северной части парка, направляясь к западу от Бог-гейт. Сегодня я следовал за женщиной, которая, по моему предположению, была Лизой Анатоль, мили три по парку от Робин-Гуд-гейт. Мы ехали на северо-запад и в результате оказались в том самом месте, до которого в воскресенье дошла Мэри Хопсон.
Когда вчера утром я пошел за Робертом Стэнтоном, он тоже направлялся в Ричмонд-парк, войдя через Хэмгейт и повернув к северу. Он, вполне вероятно, направлялся к тому же месту, что и Лиза с Мэри. Благотворительная больница «Мортон Грейвз», судя по всему находится на северном конце парка и, стало быть, недалеко от того места, куда направлялись Хопсон и Анатоль. Для подтверждения моих предположений нужна была карта, а та лежала в столе в комнате. Я остался в ванне, делая в уме узелок: посмотреть на карту попозже.
Где жила Хелен Уикем, пока не совершила убийство и не попала в тюрьму Холлоуэй? В районе Сент-Маргаретс? Я сделал еще один узелок: уточнить, где это. Потом я вспомнил, что Хелен Уикем должны завтра повесить. Мне почему-то это показалось неправильным. Я не был особенно уверен, что заключенная, которую я видел, была сумасшедшей, а из отчета об этом деле я также не был уверен, что она виновна в предумышленном убийстве. Однако, в конце концов, как и во многих других случаях, я ничего не мог поделать с этой несправедливостью.
Кто был личным секретарем Гассмана? Алиса Таппер. И где она теперь? Умерла? Я сделал третий мысленный узелок. Нет, это уже слишком много для выпитого бренди. Я понял, что надо взять блокнот. Я быстро вылез из ванны, прошлепал по паркетному полу в гостиную за блокнотом и карандашом и поспешил назад. Вода уже остыла, казалось, градусов на двадцать. Моя пробежка охладила меня, и ванна утратила всякую прелесть. Я снова выбрался из нее и поспешно оделся.
Карта Лондона подтвердила мои предположения. Ричмонд-парк был огромным парком на западе около Уимблдона, За прошедшие несколько дней я познакомился с некоторыми входами в него: воротами Бог-гейт на севере, Хэм-гейт на западе и Робин-Гуд-гейт на юге. На карте я увидел, что больница «Мортон Грейвз» примыкает к парку. Я предположил, что скамейка, на которой сидела Мэри Хопсон, возможно, видна из больницы. Девушка, которую я принял за Лизу Анатоль, возвращалась к своему велосипеду тоже от этой самой скамьи.
Из-за времени, проведенного над картой и заметками, мне не составило труда опоздать в «Улан», чего желал сэр Артур. Когда я появился, Адриана и сэр Артур помахали мне из кабинки. Мне уже заказали мое любимое крепкое. Мне стало интересно, кто из них узнал, что заказывать. Я бы поставил на Адриану.
– Сначала вы, – сказала она, когда я сделал первый глоток. – Расскажите, что вы узнали от Лизы Анатоль.
Я детально описал свой день и представил им список вопросов, на которые следует ответить.
– Я могу ответить на один вопрос, – немедленно откликнулась она. – «Мортон Грейвз» находится прямо в парке. Надо быть слепым, чтобы не заметить этого.
– Я это просчитал, – сказал я.
– А вы не заметили деревья за забором? – спросила она. – Это и есть Ричмонд-парк. Он площадью порядка миллиона акров. В нем водятся даже олени.
– Миллион?
– Ну, это лучше вам судить. Это же вы целый день изображали там ковбоя.
Я на мгновение задумался и понял, что с востока на запад парк на две мили шире, чем с юга на север. Я не знал точно его формы, но догадывался, что его площадь могла составлять четыре или пять квадратных миль. Я вытащил блокнот и произвел кое-какие подсчеты:
– В нем должно быть более двух тысяч акров.
– А я-то полагал, что вы, ковбои, подсчитываете площадь прямо на ходу, – сказал Конан Дойл. – А в мое образование эта дисциплина не входила, – Он негромко посмеялся.
– Кстати, я действительно когда-то занимался подобной работой. Хотя в Лондоне мне этот опыт не очень пригодился.
Адриана сказала:
– Итак, что до меня, то сегодня я кое-что разузнала. Я сделала несколько звонков и обнаружила, что один из партнеров «Уиллоуби и Мартин лимитед» – давний друг моего дяди Уильяма. И старик согласился напоить меня чаем в четыре часа.
– А есть ли в Лондоне человек, которого вы не знаете или который не знает вас? – спросил я ее.
– Да, меня знают слишком многие. И кстати, я думаю, что сегодня вечером один из таких знающих шел за мной сюда.
Мы с сэром Артуром огляделись вокруг.
– Кто? Кто это шел за вами, Адриана? – спросил Артур.
– Его здесь нет, но я уверена, что он следил за мной. Я вышла из дому и обратила внимание на низкорослого человека – он чем-то напомнил мне Тулуз-Лотрека: в бушлате и бескозырке. И держался позади меня на расстоянии в полквартала. Наверно, он сел в тот же вагон на станции Виктория, потому что снова попался мне на глаза, когда я шла по Сент-Джордж-драйв. Было уже темно, и мне это не понравилось. Когда я повернула на Кларендон, я потеряла его из виду. Было страшновато.
– Без сомнения, это был дух доктора Гассмана, – сказал я, подмигнув Конан Дойлу. – Или сыщик, нанятый вашим мужем, чтобы узнать, как вы проводите время. – Я шутил, но лишь отчасти.
– Ему нет в этом надобности, Чарльз. Я всегда говорю ему, куда иду. У нас нет секретов друг от друга. Ну почти нет.
Конан Дойл поднял бровь и спросил:
– Так кто же мог следить за вами?
– Не знаю. Иногда это бывают фотографы, если мы с Фредди идем на какое-нибудь представление. Полагаю, это мог быть репортер.
– Кто-то пытается найти что-то, компрометирующее Фредди? А разве репортер может знать, где вы живете? – спросил я.
Адриана закатила глаза:
– Чарльз, любой, кто читает газеты, может узнать, где именно мы живем. Они помещают в статьях не только адрес, но и маршруты наших садовых прогулок – Еще раз быстро окинув взглядом помещение, она подалась вперед и понизила голос: – Итак, я нашла кое-какие следы денег, вернее, окончание этих следов.
– А сами следы?
– Цепочка обрывается, и в ее конце нет ничего, – сказала она и подняла руку, чтобы подозвать официанта. – Хотите есть?
– Да, а также услышать о деньгах.
– Доктор Доддс прав. Они должны быть у Таунби, – сказала она.
Нас прервал официант, обращавшийся к Адриане «миссис Уоллес», а к Конан Дойлу «сэр Артур». Она бросила на меня взгляд, говоривший: «Теперь понимаете, о чем я?» Мы заказали ужин, и она продолжила:
– Таунби упорно и систематически переводил недвижимость и ценные бумаги в наличные деньги и золото. Поскольку партнеры в «Уиллоуби и Мартин» проявляли любопытство и подозрительность, они навели справки и выяснили, что он при каждой возможности покупает то, что называется «облигации на предъявителя».
– Доддс об этом говорил, – сказал я.
– Я слышал этот термин, – сказал Конан Дойл, – но не вполне понимаю, что он значит.
– Облигация на предъявителя – это документ, по которому деньги может получить не указанный в нем владелец, а любой, кто его предъявит, – объяснил я.
– То есть любой, у которого он есть, может получить по нему деньги?
– Совершенно верно, – ответила Адриана – Так можно вкладывать деньги и не указывать своего имени.
