Избранные детективы серии "Высшая лига детектива". Компиляция. Книги 1-14 (СИ) - Уайт Лорет Энн

Коул вытянул ноги и откинулся на спинку стула, положив руки на колени.

– Насколько я понял из слов моей сестры, в проект большого строительства в Броукен-Бар уже вложены большие деньги. Возможно, для кого-то ставки слишком высоки, и ему просто необходимо, чтобы продажа состоялась. Ты не можешь позволить им выиграть, Лив. Ты не можешь позволить им запугать тебя.

– Кто знает о том, что твой отец изменил завещание? Ведь все это случилось совсем недавно.

– Адель все слышала. Помнишь, она вошла в библиотеку? Она видела и шрам у тебя на шее, и твою реакцию на новости об убийстве у реки Биркенхед. А ты слышала то, что она сказала перед ужином: ее сын занимается вложениями для компании Форбса. Если Адель сообщила Такеру то, о чем узнала, Форбс, возможно, уже знает и о завещании, и о тебе.

Ему в голову вдруг пришло еще более страшное предположение. О завещании знала Джейн. Джейн и Тодд многое поставили на продажу ранчо. Его сестра – это доморощенный Макиавелли, она всегда такой была. Приобретение вещей стало ее способом справиться со смертью матери и жизнью на этом ранчо с ожесточившимся отцом. Джейн вполне могла нанять кого-то, чтобы так поступить с Оливией, и от этой мысли решимость Коула только окрепла. Он почувствовал свою ответственность.

– Послушай, я с этим разберусь, – пообещал он. – Завтра же утром я сразу отправлюсь в Клинтон и поговорю с Форбсом, скажу ему, что ранчо не продается. Я его проинформирую о том, что нужно остановиться и не увеличивать потери. А еще я выясню, кто это сделал. Кто-то ведь должен был пробраться сюда, пока мы все сидели за ужином. Это могла быть Адель…

– Она бы не стала этого делать.

– Думаю, в этом деле экономка слишком много поставила на карту. Ее муж на инвалидности. Работа на ранчо самой Адель под вопросом, так как мой отец умирает. Она вложила в Броукен-Бар всю свою жизнь. Скорее всего, Адель уверена, что имеет право хотя бы на его часть. А ее сыну не поздоровится, если инвестиции не оправдаются. Отчаявшиеся люди способны на страшные поступки. И ты только облегчила им задачу. Ты не заперла дверь.

– Я никогда ее не запираю, потому что я отказываюсь бояться. После сообщения о том, что Себастьян Джордж повесился, я дала себе клятву быть свободной. Здесь я чувствовала себя в безопасности. Это был мой способ выстоять, дать отпор.

Оливия негромко, уничижительно фыркнула.

– Ты только посмотри на меня сейчас. – Она повернула к нему руки ладонями вверх, стерла кровь, засохшую на них. Кровь Коула. На шрамы упал медный отсвет огня. – Я – жалкая жертва посттравматического синдрома, которая теряется во времени.

Она медленно подняла глаза.

– Я едва не убила тебя. Я… я решила, что ты – это он. Я много лет не возвращалась в прошлое. Психотерапевт сказал, что воспоминания могут вернуться и даже усилиться из-за нового стресса или травмирующего происшествия.

Оливия потерла висок, словно ей было больно.

– Но я искренне поверила в то, что с этими воспоминаниями покончено. Пока позавчера утром не почувствовала, что за мной кто-то следит. Прокладывая тропу для Эйса, я увидела следы сапог, параллельные моим. И кто-то бросил там вот этот шарф. – Она кивком указала на мягкий шарф, висевший на крючке у двери. Коул посмотрел на него.

– Вернувшись в то утро к домику, я нашла на крыльце маленькую корзинку с дикой черникой. Именно этими ягодами Себастьян заманил меня к реке. Потом пришло сообщение об убийстве у реки Биркенхед, и страшные воспоминания вернулись.

Оливия сглотнула.

– А потом еще эта газета с искусственной приманкой внутри. «Хищник». Это я придумала такую приманку. И подарила ее Себастьяну… – Ее голос прервался, лицо исказилось от жутких воспоминаний.

Коулу стало нечем дышать.

– Кто еще знал о приманке?

– Только полицейские, приехавшие из Сюррея, которые занимались расследованием убийств, и криминалист, консультант из Оттавы. Они часами расспрашивали меня о том, что произошло, о том, как он пришел в магазин, как преследовал меня, заставляли вспоминать день за днем. Что он сказал и что сделал. Я рассказала им о «Хищнике» и о том, как я подарила приманку Себастьяну. А он вроде как в знак благодарности рассказал мне о том, что у реки много дикой черники.

Оливия покачала головой.

– Черника. Он заманил меня обыкновенной черникой. Потому что я хотела испечь пирог для Этана.

Оливия снова замолчала на несколько долгих секунд. В печи потрескивали и, сгорая, рассыпались искрами дрова.

– Все из-за моей любви к Этану, который так и не смог снова полюбить меня после случившегося. После того что со мной сделал он. – Оливия потерла губы рукой. – Этан даже смотреть на меня не мог.

Коулу стало страшно. Об этой стороне ее стыда он не думал. Собственный муж заставил ее почувствовать себя уродливой. И даже в каком-то смысле ответственной за то, что произошло.

– А как «Хищник» попал к Гейджу Бертону? – негромко поинтересовался он. – Как это произошло?

– Я уже говорила тебе. Он сказал, что получил приманку в подарок в честь выхода на пенсию.

Коул прикусил губу.

– И по чистой случайности он оставил именно эту приманку на странице с упоминанием об убийствах в Уотт-Лейк?

– Это могло быть всего лишь совпадением. Я вот о чем. Как только люди начинают копировать дизайн мушки, она может оказаться где угодно.

Он кивнул. Ему нужно поговорить с Бертоном. Что-то в этом парне Коулу не нравилось. Как сказал отец, Бертон мог оказаться совершенно ни при чем. И весь сценарий придумал Форбс, чтобы напугать Оливию ее собственным прошлым, пригрозить раскрыть ее настоящее имя, заставить уехать из города. Чертов ублюдок.

Но с Бертоном Коул все равно поговорит, как только вернется из Клинтона.

Он протянул руку и убрал прядь волос, упавшую на лицо Оливии. Высыхая, прядь превращалась в мягкую темную спираль. Он спрятал ее за ухо.

– Я докопаюсь до правды, Лив, – негромко пообещал Коул. – Я найду того, кто это сделал. Но ты не можешь им позволить одного: чтобы они победили и прогнали тебя. Ты должна распаковать сумки.

– Я не могу жить здесь, если люди знают, кто я такая. Если, как ты считаешь, Форбсу об этом известно, то скоро весь этот чертов городишко будет в курсе. Я так не могу. Я должна уехать туда, где смогу снова похоронить Сару Бейкер.

– Тогда тебе придется бегать всю жизнь, – вздохнул Коул. – Он – Себастьян – даже после смерти будет иметь над тобой власть.

– И это говорит человек, который бегает всю свою жизнь?

– Я остановился.

Оливия посмотрела ему в глаза.

– Правда. Я действительно хочу здесь остаться, пустить корни. И запомни вот что: ты красивая. Ты сильная. В тебе всего в меру. Тебе не нужно быть чем-то большим или чем-то меньшим.

Ее глаза затуманились от слез, и она смахнула их рукавом халата.

Коул встал.

– Где у тебя чистое постельное белье? Или ты все упаковала?

– Вон в том шкафу. – Она кивком указала на дальнюю стену.

Коул открыл дверцу и взял свежую простыню.

– Что ты делаешь?

– Стелю тебе постель, чтобы ты могла немного поспать, – с улыбкой ответил он.

От ужаса глаза Оливии расширились, взгляд метнулся к двери в спальню. Она открыла рот, чтобы запротестовать. Но Коул приложил два пальца к ее губам, нагнулся и очень нежно поцеловал в лоб.

– Не беспокойся, – прошептал он ей в волосы, – я останусь с тобой до утра.

Оливия проснулась и с ужасом обнаружила, что ее обнимает мужская рука. Она быстро заморгала в темноте, затаила дыхание, пока полностью не пришла в себя и не поняла, где она находится и что случилось. Она лежала в собственной постели на чистых простынях. Полностью одетый Коул лежал рядом и обнимал ее.

Его нос уткнулся ей в шею возле шрама, согревая теплым дыханием. Руки были крепкими и мускулистыми, и она чувствовала ровное, успокаивающее и мощное биение его сердца.

Оливия очень медленно вздохнула. Невероятное ощущение, когда тебя вот так обнимают. Любят. Не давят на тебя. Принимают. Не поносят из-за жутких увечий на теле.