Эндрю Пайпер - Проклятые
Менее чем за секунду она поняла, что тут происходит, увидела сияющую от сознания собственного триумфа Лайзу, а потом посмотрела Натану в глаза.
– Можно с тобой поговорить? – спросила она.
И все. Натан оставил Лайзу и направился вслед за Эш вверх по лестнице. Закончилось все тем, что он поехал кататься именно с моей сестрой. С моей сестренкой, которой вообще было наплевать на Натана Пола до того момента, когда она увидела, как сильно Лайза хочет быть с ним, как Лайза счастлива.
Что касается Мишель Уинн, то загадкой является, почему она вообще оказалась в кругу знакомых Эш. Мишель относилась к тому виду девчонок, о которых сейчас принято говорить «полные», а мы в те времена просто называли их «жирными». У нее постоянно были угри, она пыхтела при ходьбе и никогда не отличалась ни умом, ни обаянием. Словом, если смотреть глазами подростка, то там и не увидишь ничего. А между тем она была с Эш больше всех. Возможно, это получилось потому, что Мишель ходила на все постановки, в которых участвовала Эш, прятала в свой школьный шкафчик все выпуски школьной газеты, в которых упоминалась Эшли Орчард, собирала сотни ее фотографий, чтобы составить из них коллаж в своем альбомчике. Словом, даже для моей сестры такая преданность была невыносима.
Где-то они теперь? Шут их знает.
Но Эшли хотела, чтобы я приехал сюда. Она хотела, чтобы я увидел.
Квинлены жили через улицу от нас. Я знал, как найти это место.
Вайнона Квинлен постоянно подкрашивала тонкие губы в надежде сделать их толще на вид и стригла свои рыжие волосы так, чтобы быть похожей на Молли Рингуолд. По успеваемости они с Эш были на равных. Эш старалась не обращать внимания, если изредка золотая медаль за успехи в английском или по химии доставалась вместо нее Вайноне, но ей это плохо удавалось. К тому же Эш знала, что если Вайнона не возглавит список лучших учеников класса, то и не сможет получить стипендию, так необходимую ей для продолжения обучения в колледже. Одного этого было достаточно для Эш, чтобы постараться оттеснить Вайнону на вторые позиции и разрушить все ее мечты.
И с мозгами у нее тоже было что-то особенное.
Когда Вайнона училась в шестом классе, ее кузина как раз окончила университет в Принстоне и подарила ей майку с эмблемой этого учебного заведения. И все. Вайнона изучала ежегодные учебные программы Принстона так, как другие девчонки ее возраста читают «Тайгер Бит»[2]. В девятом классе свой доклад по истории Америки она посвятила всем президентам, которые обучались в этом университете. В курсовой работе по географии в следующем году она рассказывала об уникальных особенностях ландшафта, на котором расположен университетский кампус. А ее заключительное слово на выпускном вечере было озаглавлено: «Почему именно Принстон?»
Вайнона могла ответить «почему». Принстон для нее означал избавление. Возможность убежать из дома, в котором ей приходилось жить со своим старшим братом, приторговывавшим наркотой, и родителями, вопли которых и обещания развестись мы слышали каждый вечер. Что не мешало им днем спокойно заниматься своими делами, приветливо махать нам, доставая покупки из машины, и подстригать лужайку. Бойфренда у Вайноны не было. Она считала Эш своей лучшей подругой, поэтому можно смело сказать, что друзей у нее вообще не было. Все, что у нее имелось, – это Принстон.
Место, где мы когда-то жили, находилось недалеко. Улицы оставались такими же, какими я их запомнил, хотя деревья стали выше и словно пологом укрыли фасады домов. А наш дом – больше всех остальных. Дуб в углу двора вымахал почти до половины здания, и его ветви упирались в окна, которые, должно быть, когда-то были в моей спальне. Я слышал, как парочка карапузов играла за забором на заднем дворе. Все те же качели. Грубая, истертая веревка и ветка с ободранной корой, к которой эта веревка привязана вот уже многие годы.
Я пошел прочь – туда, где жили Квинлены. Зрелище, достойное кисти живописца: детали автомобилей, инструменты усеивали пол гаража с распахнутыми воротами. И все же, кто бы ни жил здесь сейчас, он, возможно, знает тех, кто владел этим домом двадцать лет назад. И где теперь их дочка, так любившая университетскую жизнь.
Без особой надежды на успех я подошел к входной стеклянной двери и позвонил. Изнутри доносился такой грохот, как будто включили на полную мощность пару телевизоров и к ним в придачу радиоприемник. Я уже собирался стукнуть по звонку изо всех сил, когда из темноты появилась смутная женская фигура. Женщина потянула меня в дом, и тут рот у нее открылся от удивления так, что ее тонкие ненакрашенные губы почти исчезли.
– Дэнни?
Это была Вайнона. И что-то в ее внешности – да, собственно, весь ее вид – сказал мне, что она так никогда и не попала в Принстон.
– Рад видеть тебя, Вайнона. Сколько же мы не ви… даже считать не хочу…
– Что ты тут делаешь?
Она задала свой вопрос настолько резко, будто я уже сделал что-то, рассердившее ее. Или так, словно не хотела, чтобы кто-нибудь видел, как она стоит тут и разговаривает со мной.
– Могу я войти?
Она посмотрела через мое плечо на дорожку, которая вела к дому, и ответила:
– Не думаю…
– Только на минуту.
– Ты должен уйти.
– Она вернулась.
– Кто?
– Моя сестра.
Вайнона как-то странно моргнула. Не только глаза, но и все ее лицо сжалось и так же внезапно расслабилось.
– Повернись и пройди за дом, во двор, – сказала она и захлопнула дверь у меня перед носом.
Мне ничего не оставалось делать, как направиться мимо гаража и, перебравшись через изгородь, оказаться во внутреннем дворике.
Повсюду кучи какого-то хлама. На столиках для пикника – инструменты в открытых коробках, старые цепи для мотопилы на газоне, и трава такая высокая, что нужно быть очень внимательным, чтобы не наступить на них. Этот задний двор явно принадлежал самому легкомысленному разнорабочему в мире.
Внезапно у меня за спиной раздался голос:
– Ты кто?
Я оглянулся и увидел подростка, стоявшего на маленькой веранде у двери. Со всех сторон его окружали груды коробок с пустой тарой из-под «Миллер Дженьюин Драфт».
– Меня зовут Дэнни. Я старый друг твоей… э-э… Вайноны.
Он моргнул ровно так же, как недавно его мать.
– Ты ее друг?
– Был когда-то…
– Генри, иди в дом. – Вайнона появилась в дверном проеме у него за спиной, однако мальчик не пошевелился. Ей пришлось повторить:
– Генри, я не шучу! Немедленно в дом, мать твою!
Теперь мальчуган подчинился, и мы остались вдвоем – Вайнона и я с застывшей на губах идиотской усмешкой.
– Генри… необычное имя. – Я не удержался и хмыкнул.
– Это в честь Генри Форда. – Она кивнула в сторону хлама, валявшегося на лужайке перед домом. – Не забывай, это все еще Детройт.
Я ждал, что она спустится с веранды или предложит мне присесть на один из валявшихся неподалеку стульев, однако Вайнона осталась стоять там, где стояла. Мы словно пытались взвесить груз годов, как это бывает у людей, переваливших на четвертый десяток, когда они машинально отмечают, что сделало время с теми, кто достиг одного с ними возраста. Я мог только предполагать, что она увидела во мне, но ее лучшие годы явно остались позади.
И дело было тут не только в том, что она погрузнела, а нездоровая пухлость лица и рук говорила о каком-то заболевании. Не эти признаки прожитых лет так сильно изменили ее. Ее изменила дикая настороженность, напряжение человека, который ждет нападения из-за каждого угла, каждую секунду. Словоохотливая, умная девушка, никогда не лазавшая за словом в карман, превратилась в тетку, живущую низменными инстинктами. Наркота. Этим сказано все.
Когда Вайнона скрестила руки на груди и у нее задрались рукава, сразу обнаружились следы этого пристрастия.
– Ты все время жила в этом доме? – спросил я. – Просто не помню, чтобы видел тебя, когда ухаживал по соседству за отцом.
– Я уезжала. Вернулась, когда умерли родители. – Она сказала это так безразлично, как иные сообщают о том, что потеряли старые тапки.
– Генри – это твой единственный? – спросил я первое, что пришло на ум.
– У меня трое мальчишек.
– А их отец?
– У нас здесь, мать твою, что – вечер воспоминаний или встреча гребаных одноклассников?
– Нет, я хочу спросить тебя кое о чем…
– Ну?
– В тот день, когда Эш умерла… Вы ведь, когда катались с девчонками, видели ее?
Я был уверен, что Вайнона сейчас скажет мне убираться.
Однако вместо этого она начала спускаться с крыльца. Потом бросила взгляд за изгородь на соседский участок, словно пытаясь увериться, что никто нас не подслушивает. И остановилась настолько близко, что я мог учуять исходящий от нее запах сигаретного дыма и немытого тела.
– Я все рассказала об этом полиции, – сказала она. – Мы все дали показания.
